Татьяна Дубровина - Вся жизнь — игра

Я для тебя случайный эпизод?.. И ты для меня ноль без палочки! Но клянусь, я буду не я, если через неделю ты не будешь за мной бегать по всему Черноморскому побережью! Хватит, я за тобой побегала…

Она явится в Сочи не как просительница, а как победительница.

Ишь ты, как быстро нарастил свой панцирь, совсем стал непрошибаемый…

Ну что ж, тем интереснее будет вновь тебя его лишить, милый…

И выбросить из головы все воспоминания! Все эти ласки, охи-вздохи…

Не было ничего! Все только начинается!

Новый раунд.

Гонг!

Выйдя из полумрака Адлерского аэровокзала, Маргарита зажмурилась: стекла ее очков-хамелеонов еще не успели потемнеть под внезапно хлынувшим потоком слепящих лучей. А едва открыв глаза, увидала она перед собой странный плакат:

ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТЬ

СОЛНЕЧНОГО СИЯНИЯ В СОЧИ

ОКОЛО 2300 ЧАСОВ В ГОД

«Бедный городишко, — подумала она. — Вынужден подсчитывать свое сияние. А сиять-то надо всегда, непрерывно, днем и ночью… как я!»

И тут же смутилась, неловко стало за это свое хвастовство. Тоже мне, лампочка-стосвечовка! Приехала-то сюда лишь потому, что ее блеск остался незамеченным… Правда, только один-единственный человек на земле не реагировал на ее свечение, а остальные…

«Остальные» в данный момент были представлены адлерскими таксистами, которые повыскакивали из своих пыльных машин, наперебой предлагая ей услуги. На первый взгляд, это так естественно — зазывать клиента! Заработок есть заработок. Однако потенциальных клиентов на раскаленной площади изнывало полным-полно, аэропорт только что принял сразу несколько рейсов, а таксисты толпились лишь возле Маргариты. Каждый жаждал везти именно ее.

А она медлила, не выказывая никому своего предпочтения.

И тут среди водителей возникло какое-то беспорядочное движение, раздались резкие выкрики.

Группка таксистов сомкнулась, все отвернулись от прекрасной пассажирки, замахали руками.

Что там случилось?

Маргариту не столько мучило любопытство, сколько задело, что она перестала быть центром внимания.

И она шагнула в тесный мужской кружок.

Коренастый мужичок лет пятидесяти, с загоревшей дочерна лысинкой, бил по лицу молоденького парнишку, почти подростка. Парень, как ни странно, не сопротивлялся, а лишь пытался увернуться.

Руки его были сцеплены за спиной в замок, и Маргарита заметила, как побелели от напряжения костяшки смуглых пальцев.

— В решето твою мать! — цветисто выкрикивал нападавший, точно плюясь словами. — Ты у кого клиентуру перебиваешь, сопляк недозрелый?!

Бац! — пощечина, больше напоминающая мастерский боксерский апперкот.

— Не рано ли поперек батьки в пекло?

Замах — парень отклонил голову — промах. Шлеп! — попал, да так, что парнишка пошатнулся.

Но при этом — ни слова не сказал. Только смотрел исподлобья ярко-голубыми глазами под белесыми, выгоревшими ресницами, и этот ненавидящий взгляд, кажется, говорил: погоди, придет когда-нибудь и мой час!

Маргарита увидела, как темнеют от пота коротко стриженные волосы на затылке у мальчишки — бесцветные, тоже выгоревшие до такой степени, что не понять, блондин он или брюнет. Шея, крепкая, хотя еще и юношеская, напряглась, точно ему хотелось боднуть противника и стоило большого труда воздержаться от этого.

Тут лысый крепыш заметил, что Маргарита рядом, мигом опустил мускулистые ручищи и широко улыбнулся. Во рту у него не хватало пары передних зубов, явно потерянных в кулачных боях местного значения.

— Милости просим! — радушно кивнул он в сторону запыленной «Волги» с полустершимися шашечками на дверях. — Вам далеко?

Она сухо ответила:

— Очень далеко. Отсюда не видать.

Маргарита не переносила, когда сильный обижал слабого, а соотношение весовых категорий у соперников было определенно в пользу лысого.

К тому же мальчишка не отвечал ударом на удары, и это отчего-то ей понравилось.

Она взяла парня за запястье — ласково, нежно, как будто хотела подбодрить:

— Подвезешь?

А тот, кажется, все не мог расцепить руки. Такое случается на публичных выступлениях гипнотизеров. И с места он тоже сдвинуться был словно не в состоянии.

— Ну-ну, — недобро сощурился коренастый.

Он двинулся к нетерпеливо галдящей очереди приезжих, и прочие таксисты лениво зашагали вслед за ним.

Маргарита заглянула парнишке в лицо. Он был точно замороженный. Глаза цвета небесной лазури сохраняли все то же ненавидящее выражение, и зрачки так сузились, что почти вовсе исчезли.

«Надо разгипнотизировать, — подумалось ей. — Что ж, это мне не впервой».

Она коснулась своими изнеженными пальцами его щек — как раз в тех местах, куда только что попадали удары.

Маргарита ничуть не сомневалась, что чудо свершится, и оно действительно свершилось. Мускулы лица, а затем и всего тела мгновенно расслабились. Парнишка глубоко вздохнул, словно очнувшись от сна, расправил угловатые плечи и сразу стал выше ростом.

И замок из пальцев легко разомкнулся, как будто его отперли магическим ключом.

Глазищи ожили — и устремились к Маргарите со странной смесью доверия и недоверия: кто ты, прекрасная незнакомка со снежно-белой кожей, моя избавительница? Я таких женщин прежде не встречал…

— Ну что, поедем? — напомнила она. — Или так и будем стоять тут, в пыли?

Парень неожиданно озорно улыбнулся:

— А что? Я бы и постоял тут… с вами. Вы же небось отдыхающая, не торопитесь?

Надо сказать, Маргарите понравилась эта подкупающая откровенностью дерзость. А еще больше понравилось неподдельное восхищение, с каким юный таксист на нее взирал. Нет, он вовсе не разглядывал незнакомку нагло и оценивающе, как это делает большинство мужчин. Даже не скользнул взглядом по ее бюсту и бедрам. Глаза в глаза — и только. А большего ему и не нужно было — он и так принял Маргариту сразу, целиком, безоговорочно.

И это было приятно.

Однако она ответила строгим тоном, сдерживая улыбку — впрочем, не слишком старательно:

— Считаешь, большое удовольствие на жарище торчать столбом? К тому же я приехала не отдыхать, а по делу. Так что показывай, где твой экипаж.

По делу… Да, завоевать Георгия было действительно для нее неотложным делом, притом вовсе не простым. Справится ли? А, собственно говоря, с чем только она в жизни не справлялась!

«Экипаж» оказался колымагой неведомой породы и нераспознаваемой марки. Это чудище, которое с трудом можно было назвать автомобилем, было, кажется, собрано из обломков «Волги», допотопной «Победы», «Запорожцев» разных выпусков и чуть ли не паровоза-кукушки. Даже колеса у него были разные. А на капоте гордо красовалась эмблема вроде мерседесовской, только спаянная вручную из трех детских оловянных солдатиков.

— Да… Царская карета! — изумилась Маргарита.

— Не бойтесь, она крепкая, — заверил парнишка. — Я на ней по таким серпантинам гонял!

— Только давай договоримся: гонять будешь в одиночку, а со мной поедешь потихонечку.

Он покорно кивнул:

— Как скажете.

Покореженный багажник был со скрипом распахнут, и в него легли изящные Маргаритины чемоданы и сумки, выглядящие в этом облезлом вместилище инородными телами.

Женщина устроилась на переднем сиденье, на всякий случай крепко пристегнувшись ремнем. А ремень тот был тоже необычным: не автомобильным, а гитарным.

— Ты музыкант, что ли? — поинтересовалась она, когда шофер, уложив ее вещи, уселся за руль.

— Не! Братан у меня классно лабал — теперь он в армии. А я только свистеть умею. Хотите, посвищу?

— Говорят, свистеть — денег не будет. Не боишься?

Он ответил с комичной детской важностью:

— А я с вас деньги не собираюсь брать.

— Ну уж нет! — решительно возразила Маргарита. — Тогда я выйду.

Шофер только хмыкнул:

— Попробуйте!

Лишь теперь она заметила, что они уже мчатся прочь от Адлера на такой бешеной скорости, как будто мощности всех этих «Запорожцев» и «Побед», которые послужили сырьем для сего экипажа, суммировались воедино.

— Я же просила не гнать! Ты обещал.

— А я и не гоню. Это у меня только первая скорость.

Маргарита спохватилась:

— Постой… Ты же не спросил, куда ехать.

— В Сочи, куда же еще. Ежу понятно. Въедем в город — тогда и спрошу.

— В «Жемчужину», — сказала она. — Знаешь такую гостиницу?

Он кинул на нее насмешливый взгляд:

— Кто ее не знает! Она у нас главная. Или… может, «Лазурная» чуток поглавнее. — Он размышлял, сопоставляя достоинства двух отелей. — Да, та поглавнее. Давайте я вас лучше в «Лазурную» отвезу.

— Нет уж, в «Жемчужину». Мне поглавнее не нужно.

Сейчас ей почему-то нравилось болтать с этим юным лихачом.

— Как тебя звать-величать?

— Завьялов Константин, — ответил он, пытаясь придать ломающемуся голосу как можно больше солидности.

— Не обидишься, если я буду называть тебя просто Костей?

— Обижаться — на вас?! — Его так поразило это нелепое предположение, что он позабыл о контроле над голосом и сорвался на подростковый дискант. Смутился. Замолчал.