Разговор повис. Оба чувствовали себя несколько неловко. Александр – оттого, что сразу понял: Ирину, как и многих питерцев, мучает пресловутый квартирный вопрос. Женщине вообще было не по себе в дорогой машине. Ей казалось, что произошла какая-то путаница и этот лощеный господин высадит ее на первом же повороте.

Вербицкий не высадил. Он нашел вполне безопасную тему о том, во что превратился современный Петербург, и они с Ириной всю дорогу довольно живо обсуждали идиотские рекламные щиты и обилие иностранных надписей на особняках Невского проспекта и на домах других улиц в старой части города. Так они доехали до дома Ирины.

– Ну вот… мне надо выходить… – очень тихо произнесла она и взялась за ручку дверцы.

– Мы еще увидимся? – спросил Вербицкий.

Женщина пожала плечами, чем опять напомнила жену. Александр мотнул головой, отгоняя опасное видение, и сказал:

– В понедельник я приглашен на… – Он хотел сказать «прием», но вовремя остановился и произнес другое: – В общем, у моих знакомых будет что-то вроде празднования именин. Предлагаю вам составить мне компанию.

– Вы уверены, что я подойду для этого общества? – спросила она.

– Я уверен, но если вы сомневаетесь, то… Словом, я могу заехать за вами чуть пораньше, чтобы отвезти вас для начала в салон.

– В какой еще салон? – испугалась Ирина.

– В обыкновенный, в парикмахерский. Там вам сделают прическу и вообще… что захотите…

– А вы, значит, заплатите? – с сарказмом спросила она.

– Можете заплатить сами.

– Возле того салона, услуги которого я смогу оплатить, вам будет стыдно поставить свою машину.

– Бросьте, Ирина. Я же сказал вам, что не родился… – он хотел сказать «банкиром», но вовремя остановился, – …при деньгах. Я долго и сложно шел к своему сегодняшнему успеху.

– Ладно, – вдруг согласилась Ирина, – заезжайте… так и быть…

– Пораньше?

– Нет уж! – резко отказалась она. – Берите такую, какая есть! Не поеду ни в какой салон!

– Хорошо, – не стал он спорить. – Значит, заезжаю в семь часов ровно. Вас устроит?

– Ну… вообще-то… как раз в понедельник я не работаю…

– Я знаю, – усмехнулся Вербицкий.

Ирина смерила его взглядом, но ничего не сказала. Она вышла из машины, все так же, без слов, махнула ему рукой на прощанье и быстрым шагом, не оборачиваясь, пошла к своему подъезду.


Вечером вышеозначенного понедельника Александр Ильич подъехал к дому своей новой знакомой ровно в семь, как обещал. Минут через пять из подъезда вышла Ирина. Все еще здоровое и довольно боевое сердце Вербицкого заколотилось так, будто он присел в своей машине отдохнуть после кросса на пятьсот метров. Виски мгновенно взмокли, а руки так задрожали, что пришлось срочно вцепиться ими в руль. К автомобилю Александра Ильича приближалась его жена.

Строгий по крою костюм Ирины был того голубого оттенка, который всегда неосознанно предпочитала Галочка, поскольку он идеально подходил к цвету ее глаз. Пушистые светлые волосы Ирина завернула на затылке в узел, как это всегда делала жена Вербицкого.

Женщина заметила смятение мужчины и с усмешкой спросила:

– Ну что! Похоже, опозорю вас на светском-то рауте?

– Нет-нет… – поспешил заверить ее Александр и быстро отер пот с висков. – Вы очень хорошо выглядите, но…

– И что же «но»? – Ирина была не в силах оставить свой саркастический тон. Она стояла перед машиной Вербицкого, нервно крутя в руках маленькую плоскую белую сумочку.

– Понимаете… – медленно проговорил Александр и даже несколько ослабил петлю душившего его галстука, – …в этом костюме и… вообще… вы сегодня очень напоминаете мне мою бывшую жену.

– Бывшую? – переспросила Ирина. – Вы развелись?

– Развелись… – зачем-то повторил он. – Нет, мы не разводились… она… она…

Слова, которыми можно было бы определить состояние его отношений с женой, не находились. Ирина, видимо, решила, что жена Александра Ильича умерла, и довольно сухо извинилась. Вербицкому понравился ее вариант. Лучше всего считать, что его жена умерла… Нет… нельзя такое говорить, нельзя даже думать о ее физической смерти. Галочка умерла не вообще, не как человеческая особь… Она умерла фигурально, только для него, для Александра…

– Может, мне тогда лучше уйти? – довольно зло прервала ход его размышлений Ирина.

– Нет! – Вербицкий взбодрился. – Немедленно садитесь! Едем!

Женщина пожала плечами и села на заднее сиденье. Александр Ильич обрадовался, что не на переднее, поближе к месту водителя. Он был сейчас не в лучшей форме. Руки все еще отвратительно подрагивали.

Затормозил он у модного и очень дорогого магазина «Юлия». Когда же взял под локоть Ирину и повел к ступенькам крыльца, она тут же вырвалась и чересчур громко сказала:

– Я ни за что не буду переодеваться в этой «Юлии»! Вы же этого хотите?! Я вам не красотка из голливудского фильма! Не шлюха! Мне нравится мой костюм, ясно?! И мне плевать на шмотки из «Юлии»! А если я вам не подхожу, отправляйтесь на свои именины один! Я прекрасным образом доеду до дома на метро.

– Все не так, Ирина, – печально сказал Вербицкий, и эта печаль в его голосе и глазах подействовала на нее отрезвляюще. Она перестала нервно дергать плечами, но смотреть ему в глаза не хотела. Так и стояла у порога модного дома, отворотив от Александра Ильича лицо. Он вынужден был продолжить: – Я же сказал вам, что вы очень похожи на мою бывшую жену… особенно в этом костюме и… с этой прической. А я… слишком… любил ее, понимаете… Возможно, я и выбрал вас из всех других женщин из-за этого сходства с ней, но… Словом, я не хочу, как любит говорить один мой хороший друг, вступать в одну и ту же воду дважды. Я хочу, чтобы вы были немножко другой… Я хотел бы… уж простите, что я об этом так сразу… полюбить именно вас, а не воспоминания о своей бывшей жене. Может быть, вы найдете в себе силы пойти мне на уступку.

– Вы собираетесь купить мне в «Юлии» другой наряд? – после некоторого молчания спросила Ирина.

– Да. Давайте купим вечерний туалет. Моя жена… Галя… никогда не носила нарядных платьев, потому что… впрочем, неважно. Важно то, что в парадном туалете вы окончательно станете для меня Ириной. Ну… что вы на это скажете?

Женщина, не отвечая, начала подниматься по ступенькам дорогого магазина.

Регина, заведующая секцией дамских вечерних платьев, к которой Вербицкий уже не раз приводил знакомых женщин, свое дело знала. Она сразу поняла, что новой пассии банкира Вербицкого надо полностью сменить имидж. Благодаря ее стараниям уже через двадцать минут из примерочной кабинки к Александру Ильичу вышла Ирина в облегающем платье густо-лилового цвета. Щеки ее зарумянились то ли оттого, что на них ложились отблески яркого шелка, то ли оттого, что женщина неожиданно понравилась себе. Платье ей очень шло.

Регина приподняла подол сногсшибательного туалета и, кивнув на белые туфельки, сказала, обращаясь исключительно к Вербицкому:

– Александр Ильич, туфли тоже надо сменить. Мы пройдем в обувной отдел, ну… а вы… как всегда?

Банкир раздраженно кивнул. Вышколенная Регина вышла из образа. Ирине вовсе не обязательно знать, что Александр Ильич Вербицкий довольно частый гость в отделе женского платья и все тут знают не только его имя-отчество, но и то, что после выбора женщиной этого самого платья он непременно идет в ювелирный – за соответствующим украшением. Заведующая секцией поняла, что дала промашку, густо покраснела и попыталась реабилитироваться:

– Я только хотела подсказать, что секция мужских аксессуаров переехала на второй этаж.

– Спасибо, – бросил Регине через плечо Вербицкий. – Мне не нужны мужские аксессуары. Я пойду… пройдусь по другим отделам и… минут через десять… вернусь. Вам хватит времени, чтобы подобрать обувь и… сумочку?

Бедная Регина подобострастно кивнула.

В ювелирном отделе Александр Ильич довольно быстро выбрал колье с крупными аметистами почти в тон платью и серьги к нему. Кольцо с браслетом он брать побоялся, поскольку они могли оказаться не по руке Ирине, а простенькие сережки он заметил в ее ушах еще в кафе «У Петровича». Когда Вербицкий уже возвращался в отдел вечернего платья, стал вдруг беспокоиться о том, как бы не оказалось мало колье. Конечно, они запросто могут поменять его на другое, но…

Колье оказалось Ирине точно по шее. Александр Ильич видел, как женщина боролась с собой. С одной стороны, она не могла не видеть, как похорошела в этом платье, с другой – ей явно не нравилось то, что богатый мужчина наряжает ее, как свою содержанку. И все же красота наряда заставила Ирину улыбнуться. Видимо, она приняла решение провести этот вечер так, как хочется Вербицкому. Ясно же, что больше они не встретятся.

Банкир разглядывал Ирину, явно любуясь, и она это видела, а потому приняла самую независимую позу и похорошела еще больше.

– Знаете… – Регина хотела опять назвать Вербицкого по имени-отчеству, но вовремя остановилась, будто бы для того, чтобы откашляться, и сказала: – Вообще-то, у нас сейчас Джексон… он мог бы сделать вашей даме прическу…

– Ну и где же он? – ухватился за идею Вербицкий. Если Ирину перечесать, то исчезнет то сходство с бывшей женой, которое его одновременно и притягивает, и основательно мучает.

– Кофе пьет в кафетерии. – Регина показала рукой туда, где за стеклянной стойкой стояло несколько таких же стеклянных круглых столиков.

Надо сказать, что Джексоном прозывался известный в Питере имиджмейкер и стилист Вася Ким. В жилах маленького и тощенького Васиного организма текла такая буйная помесь разнообразных кровей, что свою национальность он, пожалуй, и сам определить бы не смог. Тот кореец, который дал ему фамилию, приходился ему отцом условно. Но от матери, на четверть татарки, на другую четверть бурятки, на третью – русской, а на четвертую – вообще неизвестно кого, Вася получил высокие скулы, узкие глаза, иссиня-черные прямые волосы, приплюснутый широкий нос, вывернутые плоские губы и лимонно-желтую кожу. Смириться с собственным имиджем талантливый имиджмейкер никак не мог, а потому, опираясь на опыт знаменитого Майкла Джексона, в самой лучшей косметологической клинике России переделал себе нос, изменил разрез глаз на европейский, а губы сделал маленькими и пухлыми. Самостоятельно он выкрасился в блондина и завил волосы мелким бесом. От собственно Васи Кима осталась лишь щуплая низкорослая фигурка да лимонная кожа. Можно было бы, конечно, высветлить и ее по почину великого Майкла, но, во-первых, дороговато, а во-вторых – все знают, что Джексон с этого имел: одни болячки, респиратор на носу, а потом и вообще приказал долго жить. В общем, Вася остался желтокожим. Увеличивать длину ног и наращивать мускулатуру он не собирался вообще, поскольку его любимая женщина была настолько маленькой, худенькой и прозрачной, что Вася на ее фоне смотрелся очень даже упитанным и крепким мужиком. На кличку Джексон он откликался охотно, потому как, ежу ясно, быть Джексоном – гораздо более стильно, нежели каким-то корейско-бурятским Васей Кимом.