Жаклин Нейвин - Встретимся в полночь

– И что? – Он погладил себя по подбородку, и она заметила, что рука у него дрожит.

– Он попытался увлечь меня на террасу. Миссис Пивенстовер пришлось вмешаться. Она улучила момент и ударила его своим ридикюлем, и бедняга был сражен. Дело в том, что она таскает в ридикюле множество всякой всячины.

– Так ему и надо.

– Конечно. – Джулия вздохнула, глядя на него невинными круглыми глазами. – Вот так я провела вечер. А вы как?

– Мне не с кем было танцевать, – мрачно сказал он, блестя глазами.

– Что тоже неплохо. С вами могли обойтись так же, как обошлись со старым джентльменом, который держался со мной слишком дерзко.

– Не сомневаюсь.

– И вы это заслужили бы.

Теперь он усмехнулся, больше не пряча улыбки:

– Это точно. Вполне заслужил бы.

О Боже, дрожь пробежала по ее телу. Джулия порывисто протянула руку.

– Мне кажется, я знаю, как обращаться с негодяем.

– У вас была практика, – согласился он, задумчиво глядя на ее руку. Потом медленно вложил в нее свою. Она присела в реверансе. Он наклонил голову. – Полагаю, мои вальсы остались в прошлом, – предупредил он.

В голове у Джулии мелькнула странная, безумная мысль. Она ведь знала, что это так же опасно, как вложить руку в пасть льва, но ничего не могла с собой поделать. Ничто на свете не может встряхнуть ее так, как Рафаэль.

И никогда не сможет.

Она сказала:

– Мне бы хотелось, чтобы это было не так. Мне недоставало вас сегодня вечером, Рафаэль.

Он стал серьезен.

– Я… – Он нахмурился, отвел глаза. Крепче сжал ее руку. Джулия опустилась на колени. Он обхватил ладонями ее лицо, а она не спускала с него глаз.

– Я… – Рафаэль никак не мог выговорить. Что такое он хочет ей сказать?

В какой-то момент Джулия подумала: сейчас он скажет, что тоже скучал по ней. Эта мысль, эта надежда побудили ее наклониться и прижаться к нему губами. Она обхватила руками его за плечи, притянула к себе и открыла рот, прикасаясь языком к его языку, задавая самый страшный вопрос.

Его ответ был всем, на что она надеялась. Со сдавленным стоном он нагнул голову и ворвался в ее рот. Длинные удары его языка погрузили ее в эйфорию, которую она всегда обретала в его объятиях. Их дыхания смешались; он взял ее лицо в свои сильные пальцы и провел языком по ее губам. Она сделала то же самое, и это вызвало у него приступ желания. Он поцеловал ее глубоко, его руки держали ее так близко, что она всем телом чувствовала, как бешено бьется у него сердце.

Они разомкнули объятия, глядя друг на друга с настороженным изумлением. Джулия улыбнулась, Рафаэль попытался улыбнуться, но губы у него дрожали. Не успев еще подумать, не пытаясь себя остановить, она сказала:

– Я вас люблю.

Его реакция была не такой, как ей хотелось. Он насторожился, смутился. Она видела, чувствовала, как он отдалился от нее.

– Рафаэль!

Он произнес только:

– Не нужно. – А потом оттолкнул ее. Положив руки на колеса, он повернул свое кресло так, чтобы оказаться к ней спиной.

Она расправила плечи и сказала:

– Я не собираюсь этого скрывать, хотя и знаю, что вы меня не любите.

Он поднял руку, сделав в воздухе резкое режущее движение, давая понять, что не хочет, чтобы она продолжала. Она обошла вокруг кресла, чтобы снова оказаться к нему лицом.

– Мне все равно. Я не стыжусь. Раньше я стыдилась. Мне казалось, что будет тяжелее, если вы узнаете, но нет ничего более тяжелого, чем таить свои чувства. С тайнами я покончила. Я не сделала ничего дурного, и мне нечего стыдиться. Я люблю вас, Рафаэль, а если это вам не нравится, то… будь оно все проклято!

– Замечательно! – проревел он. – Вы не понимаете, что говорите! Я не…

«Не люблю вас». Он ведь это собирается сказать?

– Мне все равно. – Нет. Это ложь. Ей не все равно. Ей нужна его любовь.

Рафаэль провел обеими руками по волосам.

– Черт побери, Джулия, чего вы хотите от меня? – воскликнул он. Голос его прозвучал так, что она вздрогнула. – Я не… Проклятие! Вы меня не любите. Вам меня жаль, вы чувствуете себя ответственной за меня.

Джулия смутилась.

– Вы меня не хотите? – Она опустилась в кресло. – И никогда не хотели, не правда ли? Это было только пари. Почему я вечно забываю об этом?

– Это не так! Господи, Джулия! Как вы не понимаете, что пари… это во многом был просто предлог. Я бы никогда не приблизился к такой женщине, как вы. Я сам попал в ловушку, даже когда дело вышло из-под контроля. Я оказался глупцом, запутавшимся в собственной лжи и гордости, а единственное, чего я хотел, – это вас. – Он поднял голову. Голос его превратился в шепот. – Я хотел вас больше всего на свете. Я не хочу, чтобы вы уезжали, никогда не хотел. Но что произойдет, Джулия, если вы останетесь? Желание умирает, а когда оно умирает, оно разлагает все вокруг себя.

Джулия едва дышала. Двигаться было невозможно; о том, чтобы заговорить, нечего было и думать. Она внимательно слушала, стараясь не пропустить ни слова.

– Нам с вами не повезло. «Похоть легко переходит в ненависть. Она превращается в своего рода безумие и поэтому рождает разногласия». Видите, что говорит Спиноза? Если вы останетесь, мы разрушим друг друга, это неизбежно. И вы меня вовсе не любите. Вы меня даже не знаете. Я всегда притворялся. Поверьте мне. Вы должны мне поверить, Джулия. – Он был ужасающе бледен. – Я не тот, за кого вы меня принимаете. Вы даже не знаете, что я сделал.

– Но ведь я знаю, Рафаэль, я…

– Я говорю не о пари и не о том аде, в котором мы оказались, приехав сюда. Вы не знаете, чем занимаюсь. Я ничуть не изменился.

Внезапно Джулии стало холодно, страшно холодно.

– Что?

Что он сделал? О Господи! Он был с другой! С кем? Кто это может быть? Кто-то из горничных? Какая-то женщина, живущая по соседству? Как же она, Джулия, ничего об этом не знает?

Он сидел неподвижно.

– Вы понимаете, до чего я низок?

– Я вам не верю. – Но ведь она даже не знает, на что он способен.

Во взгляде его была горечь, даже сожаление. Рафаэль подкатил свое кресло к елизаветинскому диванчику и крепко схватился за него. А потом с трудом поднялся на ноги.

Дрожа, напрягая все мышцы, он перехватил руки и повернул корпус. А потом передвинул ногу – сначала одну, потом другую, – пока не оказался лицом к ней.

Джулия не сводила с него глаз, потрясение распространялось по ней, как густая, горячая жидкость. Рафаэль сделал шаг, потом другой. Он шел.

Он шел!

Она с шумом втянула в себя воздух:

– О Боже!

– Я все время занимался с Франклином и Грегори, – объяснил он вполголоса. – Каждый день, когда вы ходили с визитами, мы занимались. Поначалу дело шло медленно, но теперь я…

– И вы держали это в тайне, – прошептала она. Она ощущала в одно и то же время и ликование и ужас.

– Мне не хотелось, чтобы вы знали, если у меня ничего не получится.

– Как вы могли? – Джулия потрясла головой, пытаясь навести в ней порядок. – Я отказалась от всего – от всей моей жизни, от моей семьи и друзей, приехала сюда, а вы поступили так. Вы занимались тайком, как трус, чтобы сделать это самому, потому что вы не могли допустить никого в свой драгоценный самодостаточный мир. Полагаю, что все мои добрые намерения вызывали у вас лишь насмешку.

– Джулия, я сделал это не для того, чтобы причинить вам боль. – Рафаэль остановился, потом наклонил на мгновение голову. – Хотя я и подозревал, что так и будет.

– Да. Так оно и вышло. Вы хотели показать мне… – Она проглотила комок в горле, твердо решив, что не покажет ему своих слез. – Хотели показать мне, что я вам не нужна. Ну что же, браво, Рафаэль. Вы прекрасно обошлись без меня. Мне следовало бы помнить об этом.

– Я не мог допустить, чтобы вы участвовали в этом, Джулия. Я бы не вынес, если бы вы видели, как все это происходит. Это было наказание, это был ужас. Как же я мог позволить вам видеть меня таким? Пусть я калека, но гордость у меня еще осталась, будь оно все проклято!

Слишком много гордости. А всего остального маловато.

Джулия почувствовала, что зубы у нее стучат. Неужели он не понимает, что она чувствует себя виноватой из-за этой дуэли? Это ведь из-за обещания ей он не стал стрелять. Он исключил ее из своей жизни, и сделал это так аккуратно, так продуманно, что это ее сокрушило.

Это было окончательным предательством.

– Теперь вы свободны, – торжественно провозгласил он. Эти слова застали ее врасплох.

– Что?

– Вы сами это сказали. Вы приехали сюда, чтобы исцелить меня, и вот я исцелился. Вы свободны.

Свободна? Свободна для чего? Уехать ненадолго в Лондон, а потом… что она станет делать с этой свободой?

– Да. Вы правы. Я свободна.

Рафаэлю снился сон о море. Они с Джулией-наядой плыли вместе, забыв обо всем, по подводному парадизу. Потом он привлек ее к себе, и оказалось, что она вовсе не наяда. Это была реальная женщина, которая обхватила ногами его бедра и кричала, пока он брал ее. Она сказала, что любит его, и во сне он был весел и свободен.

Рафаэль проснулся, обнаружил, что он тверд, как пика, и один в постели.

Вошел Томас.

– Сейчас принесут воду для купания, милорд, – сказал он.

– Моя жена уехала?

– Госпожа уехала на рассвете. Полагаю, раньше, чем собиралась. Она вам не сообщила?

Рафаэль помолчал. Потом рассмеялся. Он остался один, наконец-то избавившись от нее. Разве не этого он хотел все это время?

Свое обручальное кольцо Лора носила с гордостью. Так она его называла. И теперь она не сводила с него глаз, пока сидела с Джулией, своей дорогой сестрой и лучшей подругой, с которой они уединились, чтобы никто не подслушал их доверительного разговора.

– Николас просто удивительный, – заливалась Лора. Вздохнув, она подняла руку и поднесла кольцо ближе к глазам. Ярко блеснули три бриллианта, перемежающиеся изумрудами. – Представляешь, он стал на колено и поклялся заботиться обо мне, защищать меня и любить вечно. Потом он подарил мне вот это и попросил быть его женой – нет, он сказал так: «Вы окажете мне честь стать моей женой?» Ну я и сказала «да» и заплакала как дурочка. Я совсем растерялась, но он сказал, что именно такой он меня и полюбил.