Ирина Касаткина - Встретимся у Амура, или Поцелуй судьбы

– Хорошо, раз вы просите. Только это вряд ли пригодится, даже если меня туда примут. Но я пошлю.

Туржанская проводила ее в приемную директора лицея, где секретарь под расписку выдала девушке аттестат и медаль.

После разговора с Ольгой Дмитриевной Насте стало немного легче. Даже забрезжила слабая надежда на что-то хорошее в будущем, – хотя оснований для этого было маловато. Насте внезапно пришло в голову, что учиться заочно можно и в Питере. И она послала заявления сразу на очное и заочное отделения. Очное она указала просто так, на всякий случай, хотя понимала, что такой случай вряд ли представится.

Вечером того же дня снова позвонил отец. На это раз Настя не бросила трубку: она уже научилась держать себя в руках.

– Позови маму, – коротко велел отец, понявший, что с дочерью разговаривать бесполезно.

– Мама в больнице, – так же коротко ответила Настя, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие.

– В больнице? Что с ней?

– Отравилась. Не вздумай к ней приходить, пока у нее не случился разрыв сердца или еще что-нибудь. Что тебе нужно?

– Настенька, мне нужно, чтобы хотя бы ты попыталась меня понять. Ведь я люблю тебя, очень люблю. И маму люблю, и всегда буду любить. Я знаю, что бесконечно перед вами виноват, и постараюсь все для вас сделать.

– А как же Соловьева? Ее ты тоже любишь?

– Это совсем другое. Это обрушилось на меня как лавина. Я просто не смог противиться.

– Так ты ее любишь?

– Безумно! Но по-другому.

При этих словах Настино терпение кончилось. Она аккуратно положила трубку, выдернула телефонный шнур из розетки, повалилась на диван и в голос зарыдала. Всласть наревевшись, так и заснула одетая. Ее разбудил сотовый. Звонила Наташа:

– Настя, сегодня твою маму выписывают. Тебе надо к десяти часам в больницу забрать ее.

– Как выписывают? Она же в реанимации.

– Сказали, что с отравлением проблема решена. А ее психическое состояние не в их компетенции. Это же отделение токсикологии. Знаешь, я подумала: может, тебе обратиться к той моей психиаторше? Она мировая тетка, и врач классный. Может, она поможет Галине Артуровне?

– Да я сама к ней собиралась – как раз сегодня. Заберу маму и попытаюсь ее пригласить. Заплачу, сколько скажет.

– Может, мне с тобой? Или давай я вам обед приготовлю, пока ты будешь в больнице, у тебя наверняка в холодильнике пусто.

– Нет, Наташа, не надо. Если что, я тебе позвоню. Пока.

Наташка отключилась. А Настя, наскоро выпив кофе, помчалась в больницу.

Вид матери испугал Настю: глаза у той ввалились, в лице не было ни кровинки. Пока оформляли выписку, она молча сидела, уставившись в стену. Только по выходе из больницы, она, наконец, заговорила:

– Куда ты меня ведешь?

– Как куда? Домой. – Настя испуганно посмотрела на мать, внезапно остановившуюся на полпути к автобусу.

– Не-ет! – исступленно закричала та. – Никогда! Ноги моей там больше не будет!

Прохожие, замедляя шаги, оглядывались на них.

– Мамочка, а куда? – растерялась Настя. Земля под ногами вдруг качнулась, – и чтобы не упасть, она схватила мать за руку. Но та резко выдернула ее.

– Хочу к маме! – вдруг заявила она голосом маленькой девочки. – И к папе.

– Поехали, – сразу согласилась Настя. Действительно, может, Зарочке удастся привести мать в чувство. И мать побудет какое-то время под присмотром, пока она, Настя, будет искать работу. Хорошо, что впереди лето. Может, удастся к материнскому отпуску попросить, чтоб ей в институте дали месяц за свой счет? Может, хоть к октябрю она придет в себя?

Позвонив по сотовому, Настя предупредила бабушку об их приезде. Но, отворив калитку, она с ужасом обнаружила во дворе отцовский автомобиль. Явился налаживать отношения, с ненавистью подумала Настя. Вот бабушка ему выдала. Да и дедушка, небось, добавил.

Увидев машину, мать покачнулась, как от удара. Потом, не говоря ни слова, устремилась к сараю. Не хочет с ним встречаться, сообразила дочь, пойду уговорю его, чтобы быстрее уматывал, пока с ней очередная истерика не случилась.

И она побежала к дому. Отец, понурившись, сидел за столом – напротив него с суровым видом восседал дедушка Артур. Бабушка громыхала кастрюлями на кухне.

– Немедленно уезжай! – срывающимся от волнения голосом закричала Настя, – немедленно! Мама здесь! Уезжай скорее, пока ей снова не стало плохо!

Поднял голову, отец печально посмотрел на дочь. Вид у него был совершенно измученный. – Сядь, котенок, – устало проговорил он. – Давайте все спокойно обсудим. Неужели мы, родные люди, не можем договориться по-хорошему?

– По-хорошему! – Бабушка выскочила из кухни, размахивая скалкой. – По-хорошему тебя убить мало! Галочка отравиться из-за тебя, ирода, хотела! Убирайся вон, пока я по-хорошему не отделала тебя этой палкой!

В это время со двора послышались громовые удары по железу и звон разбитого стекла. Отец, опрокинув стул, кинулся к двери, остальные за ним. Картина, представшая перед ними, заставила всех обомлеть от ужаса.

Размахивая топором, мать яростно рубила машину. Она уже перебила все стекла и теперь с неожиданной силой всаживала топор в кузов «Жигуленка», пробивая его насквозь.

– Галина, прекрати! – в отчаянии закричал отец. – Машина при чем?

– А-а-а! – Мать на мгновение остановилась. – Пожалел машину? Жизнь мою искалечить можно, а ее нельзя? Моя машина: что хочу, то и делаю! Пока ты блядовал со своей сукой, я вкалывала на эту машину! – И она, размахивая топором, пошла на него.

У Насти в ушах возник знакомый нарастающий звон, переходящий в нестерпимый грохот. Последнее, что она услышала, был истошный вопль бабушки, после чего весь мир померк и она отключилась.

Очнулась она нескоро. Открыв глаза, Настя обнаружила себя в незнакомой комнате с белыми стенами и потолком. Она лежала на кровати, рядом сидела Наталья и с тревогой смотрела на нее. Поймав Настин взгляд, Наташка радостно закричала:

– Мама, она очнулась! Глаза открыла! Как ты себя чувствуешь? Говорить можешь?

– Пить хочу. – Настя с трудом разжала слипшиеся губы. Язык во рту еле ворочался, и в горле пересохло, будто она не пила три дня. – Где я?

– В больнице, где же еще. Почти сутки без сознания. Лежи, ты под капельницей.

Дверь отворилась. В палату вошла Наташкина мама с тонометром в руках. Присев на кровать, она померила Насте давление.

– Уже лучше, – удовлетворенно кивнула Белла Викторовна, – и пульс почти в норме. Ну и напугала же ты нас. Лежала, как мертвая, ни кровиночки в лице. Пойду, бабушке твоей позвоню, что ты пришла в себя. А то она разрывается между дедом и тобой: у того тоже подозрение на инсульт. Левую часть туловища почти парализовало.

И Настя разом вспомнила все. – Что было потом? – севшим от страха голосом спросила она. – Где мама? А отец? Она его не убила?

– Нет, успел отскочить. Уехал на автобусе. А мама твоя уехала к сестре. В Назрань.

– К тете Лизе? Как же она туда доберется? Одна?

– На автобусе. Туда же автобус ходит. Села да поехала. Никого не стала слушать. Твоя тетя должна сегодня вечером бабушке позвонить, как она доехала.

– Я хочу встать.

– Сейчас, только иголку выну. – Белла Викторовна отсоединила капельницу и помогла ей подняться. Сначала Настя не могла даже стоять. Но потом стены понемногу перестали кружиться и, наконец, остановились. Она посидела на кровати, затем снова встала. На нетвердых ногах дошла до двери. Потом вернулась и снова села.

– Я домой хочу. – Настя просительно посмотрела на Наташкину маму. – Можно мне домой?

– Может, полежишь до завтра? Ты еще слишком слаба.

– Нет, мне уже лучше. Дома полежу.

– Ладно, пойду попрошу, чтобы тебя отвезли. Наташа с тобой поедет, побудет у тебя, пока в себя не придешь. Хоть поесть тебе приготовит.

– Да мне неудобно столько хлопот вам доставлять. Наташе ведь к экзаменам надо готовиться. Может, я сама?

– Нет, нет, и не думай. Одну не пущу. Езжайте вместе.

Только переступив порог родной квартиры, Настя почувствовала, как Наташкина мама была права. В пыльной квартире держался стойкий дух несчастья. Она с трудом заставила себя войти в комнату родителей. Пузырек из-под но-шпы так и валялся на полу, рядом стоял стакан с недопитой водой. Цветы на подоконнике увяли, и любимый материнский кактус серо-зеленой тряпочкой лежал в своем красивом горшочке. От вида всего этого Насте снова сделалось худо.

– Ты чего побледнела? – встрепенулась чуткая Наташка. – Опять нехорошо? Может, назад?

– Нет, ничего. Давай в магазин сходим, купим чего-нибудь. Хоть к чаю.

– Проголодалась? Какое счастье! Раз есть хочешь, жить будешь. Не надо в магазин: мама дала котлеты и салат, – все в сумке. Даже хлеб есть, и вафли к чаю. Сейчас подогрею.

Они направились на кухню. Но только Наталья поставила сковороду на огонь, как зазвонил телефон. Настя схватила трубку.

– Объявилась, наконец! – услышала она Лялькин голос, полный негодования. – Ты знаешь, что отец при смерти? У него инфаркт! Скажи своей идиотке-матери, если он умрет, я вам обеим головы поотрываю! Это ж надо додуматься – машину порубить! Ей надо его в гроб загнать? Чтоб мой ребенок без отца рос! Неужели нельзя вести себя по-человечески?

Отшвырнув трубку, словно гремучую змею, Настя упала на диван и уткнулась лицом в подушку. – Все, больше не могу, – глухо проговорила она. – Не могу больше.