Временами лес расступался, и вдали показывалась длинная полоса воды – Чудское озеро. На его берегу виднелись редкие деревеньки с жутковатыми названиями Мга, Замогилье. Потом снова тянулся лес, становившийся все выше и мрачнее, а дорога – все темнее и хуже. И когда путешественники совсем пали духом от предстоящей ночевки в этой глуши, перед ними в свете фар внезапно возникло табло «Ленинградская область». Нищая Псковщина кончилась, и перед измученными многочасовой тряской скитальцами прямо посреди лесной чащи простерся великолепный асфальт. Воспрянув духом, они рванули за сто километров и так неслись почти до самого Питера.

В город прибыли под вечер. Повторив московский опыт, созвонились с Натальей, – та встретила их около ближайшего метро и сопроводила до дома. Все так вымотались, что решили разговоры оставить на завтра, только попили чаю и завалились спать.

Наконец-то я в Питере, счастливо думала Настя, засыпая. А когда-нибудь я приеду сюда насовсем. Все мне мило в этом городе: и серые дома, и сырой климат, которым меня, южанку, пугает мама, и прямые улицы, и просторные площади, – все-все! Мне не нужно ни денег, ни карьеры, только бы жить здесь, – пусть тихо и небогато, но здесь. Завтра я снова буду ходить по моему городу, увижу Невский, и Зимний, и Медного всадника – какое счастье!

– Сначала в Эрмитаж, – объявил отец по пробуждении. – И до обеда там. А потом кто куда хочет, будем держать связь по мобильнику. Ты, Настенька, как планируешь провести остаток дня?

– Не знаю, – пожала плечами дочь. – Не решила еще. Пойду, куда глаза глядят. Хочу просто побродить одна. Можете не беспокоиться, не заблужусь, дорогу я еще зимой запомнила.

– Ну ладно. Тогда поехали в музей. Только давайте там не теряться, чтобы потом пообедать вместе в каком-нибудь кафе.

Наталья ушла на работу, оставив им запасные ключи. Они быстро позавтракали и покатили на Дворцовую площадь. Вот и желанный Эрмитаж, сокровищница красоты и Настина голубая мечта. Поднимаясь по его роскошной лестнице, она старалась покрепче запомнить, впитать в себя висевшие на стенах шедевры, чтобы потом вспоминать, вспоминать и вспоминать. В прошлый приезд она специально отстала от шумной группы одноклассников: хотела почувствовать себя одной, отгородиться от окружающих, – как будто только она ходит по этим дивным залам, и господа, взирающие на нее с портретов, все эти дамы и вельможи, беседуют с ней на языке взглядов и улыбок, понятном только ей.

Вот и сейчас ей захотелось оторваться от родителей, непрерывно делившихся впечатлениями. Она снова жаждала почувствовать себя одинокой среди шумных толп, ведомых экскурсоводами, – чтобы не слышать никого, кроме голосов тех, чьи облики запечатлели для нее гениальные художники прошлого. Но, побоявшись вызвать недовольство отца, лишь слегка приотстала, стараясь не терять родителей из виду. Отец пару раз беспокойно обернулся, не обнаружив дочь рядом, но она поспешно помахала ему рукой, показывая, что вот она, никуда не делась, и он успокоился.

Неспешно обходя зал за залом, Настя копила в душе радость от предстоящей встречи с любимой скульптурой – мраморным Амуром. Тогда зимой она впервые обратила внимание на кудрявого малыша с крылышками и вернулась, чтобы еще раз полюбоваться на него. Приложив пухлый пальчик к губам, он лукаво смотрел на нее, будто намекая: «я все про тебя знаю, но не волнуйся – это останется только между нами». – Она тогда долго стояла возле этой скульптуры, пока прибежавшая Наташка не утащила ее к группе, давно перешедшей в другой зал. По приезде домой Настя повесила фотографию крылатого мальчугана напротив дивана. Наташка шутила, что это, по-видимому, первая и последняя Настина любовь.

Но вот и зал, где на высоком постаменте сидит ее мраморный любимец. Вот он – милый мальчик, ежедневно улыбавшийся ей со стены комнаты. Ой, а кто это стоит рядом с ним и смотрит на нее с такой же лукавой улыбкой? Мамочки, да это же Вадим!

Настя замерла. Сердце гулко заколотилось, и зазвенело в ушах. Сейчас грохнусь, подумала она, оглядываясь, к чему бы прислониться. Вадим – здесь, в этом зале? Но почему? А, понятно: Наташкин сюрприз, вот оно что. Настя знала, что в Питере живет родная тетка Вадима – сестра его матери. Вероятно, он приехал к ней на каникулы. Он видел в Настиной комнате портрет Амура и, конечно, догадался, что она захочет увидеть скульптуру снова. Да и Наташка, наверно, ему все уши прожужжала о Настиной первой любви. Он ждал ее здесь, рассчитав, когда она появится. Ну, конечно, Наташка же ей звонила – не далее, как вчера. Наверно, она ему и доложила о дне ее приезда. И все же – как сильно он хотел увидеться, раз поджидал ее здесь, может, не час и не два. И дождался.

Но, что же теперь делать? Подойти к нему? И что сказать? Ну, поздороваться – это понятно. А дальше?

А может, не подходить? Случайно встретились – ну и что? Можно просто кивнуть и пойти рассматривать картины дальше. Нет, неудобно: еще подумает, что она не хочет с ним разговаривать. Но надо на что-то решиться, нельзя же стоять столбом посреди зала. Уже люди оглядываются.

– Какая встреча! – раздался позади голос отца. Настя обернулась. Папочка, радостно распахнув руки, прямиком направлялся к Вадиму, за ним с улыбкой следовала мать. Насте ничего не оставалось, как присоединиться к родителям.

– Тоже увлекаетесь искусством? Вы, кажется, петербуржец? – Отец приветливо смотрел на юношу. – Вот, Настенька, тебе спутник для прогулок по городу. Давайте после музея вместе пообедаем, а потом вы ей покажете городские достопримечательности.

– А может, у молодого человека другие планы? Чего ты распоряжаешься чужим временем? – осторожно заметила Галчонок.

– Вовсе нет, – возразил Вадим, – я специально сюда пришел. Знал, что вы сегодня здесь будете, мне Наташа звонила. И что Настеньке захочется полюбоваться этой скульптурой: она же у нее на стенке висит. С удовольствием пообедаю с вами, а потом мы погуляем по городу. Да, Настенька? – Он вопросительно взглянул на нее. В этом взгляде были радость встречи и страх, что она откажет и желание подольше не расставаться, побыть вместе хотя бы сегодня.

Настя молча кивнула. Они еще походили по залам, потом повернули к выходу, задержавшись у ларька с репродукциями. Настя загляделась на большую красивую обложку с надписью «Эрмитаж». Заметив ее интерес, Вадим тут же купил книгу. – Это тебе на день рождения от меня подарок. Твой Амур тоже здесь.

– Спасибо! – Настя растерянно взглянула на улыбавшихся родителей. – Но она такая дорогая, не надо.

– Теперь уже обратно не возьмут. – Отец подмигнул Вадиму. – Где тут можно перекусить? У меня уже под ложечкой сосет.

– Здесь кафе на каждом шагу, – улыбнулся Вадим. – Идемте.

– Долго планируете пробыть в Питере? – поинтересовался отец за обедом. – Вас, кажется, можно поздравить: студентом стали. Когда у вас занятия начинаются?

– Первого сентября. Дня два-три побуду. – И он вопросительно взглянул на Настю, сосредоточенно уставившуюся в тарелку.

– Так у вас еще и билета нет? А на чем вы думаете возвращаться: на самолете или поездом?

– Пока не решил.

– А давайте с нами на машине. Зачем вам тратиться на билет? И нам будет веселее.

– Правда? – Вадим явно обрадовался неожиданному предложению. – А я вас не стесню?

– Конечно, нет, – вмешалась Галчонок. – Наоборот, может, поможете чем. Двое мужчин лучше, чем один.

– Я машину умею водить: отец с детства сажал за руль. У меня и права с собой. Я их всегда беру на всякий случай. – И Вадим достал из внутреннего кармана документ.

– Прекрасно! – обрадовался отец. – А то я дамам руль доверять опасаюсь, а сам иногда так устаю. Может, где и подмените.

Он предложил выехать уже завтра, но против этого восстала Настя. – Мне мало двух дней. – решительно заявила она. – Я всю зиму мечтала насмотреться на Питер досыта – а мы не успели приехать, как сразу уезжать. Давайте побудем хотя бы недельку.

– Какую недельку? Ты соображаешь, какое сегодня число? До начала занятий осталось всего ничего.

– Ну, подумаешь, опоздаю на пару дней. Скажу, что не могли выехать. Думаю, в лицее простят.

– Ну да, ты только о себе думаешь. Тебя, может, и простят, а нас с мамой нет. И студенту тоже не с руки пропускать начало занятий.

– Ну ладно, – сдалась Настя. – Через три дня, как раз успеем.

– Послезавтра и ни дня больше. Мало ли что в пути может случиться. Сегодня и завтра – это все.

На том и порешили. После обеда родители, захватив подаренный фолиант, укатили домой, а молодые люди направились на Невский повидаться с Медным всадником. Сначала Настя чувствовала себя немного скованно и потому все больше помалкивала. Зато Вадим тараторил без умолку. Рассказал, как они с Никитой сдавали вступительные экзамены: медалист Никита только одну математику, а ему пришлось испытать это удовольствие в полной мере. Экзамены у них проходили в форме ЕГЭ, и для большинства абитуриентов оказались довольно трудными.

– Если бы не Никита, я бы математику завалил, – откровенно признался Настин спутник. – Он здорово соображает в алгебре, мне до него далеко. Да и вообще дома у меня… Отец уехал, а мать… – Он горестно махнул рукой. – Сплошные слезы каждый день. Спасибо Белоконевым, без них я точно экзамены провалил бы.

– А где теперь твой отец? – Настя вспомнила грузного мужчину, упавшего на гроб. Потом ей припомнились родители Славика, когда они думали, что потеряли сына. Затем пришла в голову картина: Вадим, сидящий на кровати, и плачущий, еще живой, Дениска. Сердце сжалось от жалости, и скованность, которую она ощущала, ушла: сочувствие сломало барьер, отделявший от него.