Но что же мне делать? Аспирантура? Там так мало платят, смогу ли я на эти деньги продержаться? Эх, найти бы какой-нибудь наукоемкий лицей, вроде нашего, где все по-честному Только кто же меня туда возьмет на работу, нужна же прописка. Ладно, впереди еще есть время, может, что-нибудь придумаю.

За вечерним чаем Настя, не выдержав, рассказала обо всем Наталье. Та обрадовалась: – Вот и ладно. Хоть отоспишься. А то ты совсем избегалась, как только здоровья хватает. Займись лучше своей наукой. Я на пару недель съезжу к родителям: что-то отец прихворнул, маме помогу. А вы тут с Юркой сами хозяйничайте. Да, что у тебя с сотовым? Твоя подруга не может к тебе дозвониться. Опять забыла зарядить?

– Точно! – Настя посмотрела на черный экран мобильника. – Вроде недавно заряжала, и опять сдох. – Она поставила телефон на зарядку и нашла номер Натальи:

– Привет! Ты чего звонила?

– Настя, ура! Ура! Я жду ребенка, поздравь меня! Наконец-то! Уже четвертый месяц! Володя просто прыгает от радости. Если будет девочка, назову Настей. Ты не против? Согласна быть крестной?

Слава Богу, облегченно вздохнула Настя, может, Наташка теперь успокоится. А то все с ума сходила, что она бездетная. Действительно, уже столько лет замужем, а с дитем все никак. Она даже заявила, что если у них с Володей детей не будет, разведется. Мол, детей нет, любви нет, – зачем жить вместе. Настя тогда посоветовала ей не дурить. Насчет любви раньше надо было думать. Вышла замуж, – терпи, надо иметь ответственность. На эти справедливые слова Наташка только вздохнула.

– Поздравляю! – обрадованно прокричала Настя в трубку. – Конечно, согласна! А если мальчик?

– Никаких мальчиков! – безапелляционно заявила подруга. – Только девочка! Через пару месяцев будет точно известно, УЗИ покажет. Но я чувствую, что там девочка. Хотя Володя мечтает о сыне – но помалкивает.

– Ты теперь береги себя. Меньше прыгай и не переутомляйся. Может, возьмешь академический?

– Да какой академический? – впереди ординатура. Но я, конечно, ее отложу. Володя сказал, сам все устроит – через своего отца. Он теперь с меня пылинки сдувает.

– А как Никита? Как твои родители?

– Родители тоже рады. Я им запретила делать покупки для малыша раньше времени, так мама увлеклась вязанием. Пинетки, шапочки, кофточки – и все розовое. А Никита по-прежнему живет в общежитии: на квартире слишком дорого, он уже пробовал. Сказали, квартиру дадут, когда женится, мол, женатым квартиры нужнее, а он пусть пока потерпит.

– Так чего он тянет с этим делом?

– А ну тебя, Настя. Как будто это так просто. Он хочет по любви, а с любовью не получается. Все какие-то не такие попадаются: то воображалы, то просто дуры. Недавно у него была одна, вроде ничего. А как дошло до постели, он мне рассказывал, представляешь, говорит: «У нее на груди волосы растут». Я ему: «Ну и что? Если она человек хороший, то волосы можно сбрить». А он: «Не могу, и все». Ну не идиот? Это ты виновата. Он все ищет на тебя похожую, а таких больше нет.

Посмеявшись, Настя попрощалась с подругой и принялась разбирать постель. И уже лежа, долго не могла заснуть: все перебирала в памяти события Наташкиной и своей жизни. И ее мысли привычно обратились к самым дорогим для нее людям.

Мама, думала она, мамочка моя, как мне плохо без тебя! Пусть бы ты меня ругала хоть каждый день, только бы мы были все вместе. Как ты тогда сказала: «Ты уже большая девочка». Большая! Но я не хочу, быть большой, я хочу иметь папу и маму, чтобы они заботились обо мне, бранили, что опять не надела шапку и поздно вернулась. Ведь все это было. Если бы не Лялька, мы бы до сих пор были вместе. Нет, я бы все равно уехала в Питер, но папа не расстался бы с мамой и бабушка с дедушкой, может быть, были живы.

Бабушка Зара пережила своего мужа всего на год. После ее смерти в доме поселилась старшая дочь Лиза с семьей, всегда мечтавшая уехать из Назрани. Свое жилье она продала за бесценок, и потому из бабушкиного наследства Насте ничего не досталось. Да она и не возражала: все-таки у нее есть квартира, за которую она получает хоть какие-то деньги. Правда, последние два года приходилось самой улаживать проблемы с жильцами: Нине стало трудно оставлять дом и часто болевшего мужа. Некоторые из арендаторов задерживали оплату месяцами, и тогда Настя прибегала к помощи отца: он с Наташкиным крестным-милиционером выселял неплательщиков и опечатывал квартиру. После этого Насте приходилось отпрашиваться в университете, приезжать и находить новых жильцов. Все это ее сильно напрягало, но делать было нечего: жизнь в Питере дорожала, а садиться на шею двоюродной сестре не хотелось.

Через неделю после памятного объяснения с директором школы Настю вызвали в деканат.

– Снегирева, ваши бывшие ученики сильно горюют, что вы их покинули, – недовольно обратился к ней декан, – мы получили коллективное письмо, где они просят повлиять на вас. Чтобы вы вернулись в школу и довели уроки хотя бы до конца года. И родители присоединились к их просьбе. Что заставило вас отказаться от класса?

– Мне трудно совмещать уроки с подготовкой к защите, – попыталась оправдаться Настя, – и наука отнимает много времени, я же готовлюсь в аспирантуру.

– Чтобы вы испугались трудностей? – не поверил декан. – Да ладно вам. Работали, работали – и вдруг посреди четверти бросили. Зная вашу ответственность, я не могу поверить, что причина в загруженности. Может, признаетесь, в чем дело?

Настя молчала. Да и что она могла сказать? Что директор заставляет ее завышать оценки? А вдруг декан станет выяснять правда ли это, а та откажется? Наверняка откажется, – кто же признается в таком? Получится, что она, Настя, оговорила человека.

Декан подождал ее ответа, но, так и не дождавшись, постучал по столу карандашом: – Снегирева, я был о вас лучшего мнения. Понятно, что вы столкнулись с какой-то проблемой и спасовали перед ней. Но все же подумайте, может, наберетесь мужества продолжить начатое дело. Школа ведь на вас понадеялась, а где теперь им найти физика? Замещают пока другими предметами, но это, конечно, не выход. Что вы молчите?

А может, правда, вернуться? – подумала Настя. Действительно, как нехорошо получилось: начала и бросила на полдороге. Но как же быть с категорическими требованиями директора? Ведь если двоечникам ставить тройки, то троечникам надо завышать оценки до четверок, а хорошистам – до пятерок. А они, поверив, что знают предмет, выберут ЕГЭ по физике и дружно завалят. Как я тогда буду выглядеть? Да и не смогу я той же Меркуловой ставить незаслуженные пятерки. Нет, не вернусь.

– Да, Всеволод Матвеевич, – Настя прямо посмотрела в глаза декану, – вы правы, причина моего ухода в другом. Но я не могу вам открыться, – это не только моя тайна. Просто поверьте, что причина очень существенная. Это все, что я могу сказать.

– Вот, значит, как. – Не ожидавший столь решительного отказа декан явно расстроился. – Выходит, школе мы ничем не можем помочь. Уж если вы не идете им навстречу, то ваши сокурсники тоже скорее всего откажутся. Ладно, идите. Вы меня разочаровали. Но если все же у вас заговорит совесть, дайте знать.

С тяжелым сердцем Настя вышла из деканата. Ей страшно хотелось посоветоваться с каким-нибудь опытным педагогом типа Ольги Дмитриевны или Екатерины Андреевны, но таковых поблизости не было. В грустной задумчивости она шла по коридору, когда ее внезапно поймали за руку:

– Настя, ты чего? Идешь и даже не здороваешься. Что стряслось?

Настя подняла глаза. На нее вопросительно смотрела куратор их группы Виктория Федоровна – добрая пожилая женщина, терпеливо выносившая на протяжении студенческих лет все выходки ее беспокойных подопечных. В свое время ей так и не удалось защитить диссертацию, и потому она на долгие годы осталась ассистентом, подрабатывающим в должности куратора. Посоветоваться с ней, что ли, мелькнула мысль. Нет, не буду, она точно декану обо всем доложит.

– Ничего, Виктория Федоровна. Просто задумалась.

– О чем, если не секрет?

– Скажите, вы когда-нибудь ставили зачет ни за что? – неожиданно выпалила Настя. – Например, если не сдано ни одной лабораторки, а начальство требует.

– Как это похоже на тебя, – вздохнула кураторша. – Ты у нас известная любительница задавать трудные вопросы. Просьбы, конечно, такие были, но я всегда предлагала остаться с этим студентом после занятий, помочь ему выполнить работу, оформить бланк и защитить ее. Зачем обострять отношения, когда можно решить вопрос полюбовно. У тебя что: возникли подобные проблемы в школе?

– Вот догадливая, – молча подосадовала девушка. – Нет-нет, – поспешно возразила она, – просто я подумала, как поступить, если от тебя потребуют поставить отличную оценку, а ставить не за что. Ведь такое может быть? Правильно вы говорите: надо предложить позаниматься дополнительно. Спасибо, я подумаю над вашими словами. – И чтобы избежать дальнейших расспросов, поспешила распрощаться.

Когда она садилась в автобус, заиграл мобильник. Поскольку он был в сумке, а народу в салоне набилось битком, Настя решила перезвонить самой позже. Но он звонил и звонил, пока на нее не начали оборачиваться. Скрепя сердце, она полезла в сумку и долго искала застрявшую трубку, продолжавшую настырно наигрывать мелодию.

– Слушаю вас! – Настя постаралась придать голосу приветливые интонации, как их учили на занятиях по психологии, но это у нее получилось плохо. – Говорите громче, а то я в автобусе, здесь шумно.

– Тогда я перезвоню попозже, – отозвался незнакомый мужской голос и отключился. Настя, пожав плечами, спрятала телефон в карман. Уже возле ее дома сотовый заиграл снова.