Барбара Картленд - Встречи и разлуки

— Почему, ты думаешь, он взял меня? — спросила я Клеону. — Ведь я совершенно никого не знаю, у меня совсем нет знакомых.

— Ты, Линда, темная лошадка, — сказала Клеона. — Ты еще себя покажешь. Сейчас на тебя можно ставить пять к четырем.

Я невольно волновалась из-за визита к леди Мэриголд. Сумею ли вести себя должным образом? Я спросила Клеону, как мне следует поступать, и она посоветовала:

— Просто будь собой, Линда. Ты скоро сама всему научишься.

Проходившая мимо нас девушка спросила:

— Думаешь, Линда станет звездой? Давно у нас не было никого выдающегося, с тех пор как Молли вышла за маркиза.

— Линда, может быть, и звезда, как знать, но уж Пупсика, — усмехнулась Клеона, — никак не назовешь волхвом.

Все засмеялись ее шутке.

Похоже, мне не миновать переезда.

Сегодня утром единственная наша ванная была занята двадцать минут, и я из-за этого боялась опоздать на работу. Мадам Жан злилась, когда девушки позволяли себе такое.

Вообще я люблю ходить пешком, а сейчас, боясь опоздать, поехала в автобусе, вместо того, чтобы подышать свежим воздухом. Я провожу целые дни в ателье, где мне не хватает воздуха, наверно, потому, что я привыкла к свежести севера, к физическим упражнениям на свежем воздухе, которыми мы занимались в монастыре.

В ателье постоянно ощущается приторный запах парфюмерии, источаемый многочисленными флаконами духов собственного производства Канталупа, которые он продает по непомерным ценам; да и наши клиентки благоухают самыми всевозможными духами.

Но если говорить откровенно, хочу переехать не только из-за неудобства с ванной, но и из-за Бесси.

Я знаю, что нехорошо так говорить, и мне стыдно, что я к ней придираюсь, ведь она была мне настоящим другом.

Если бы не она, у меня не появилось бы такой замечательной работы, как теперь, и я бы не проводила так весело время, но после того, как я ушла из театра, Бесси сильно изменилась, и, что бы я ни делала, она относилась ко всему с иронией и вела себя неприветливо и даже недоброжелательно.

Тяжело, когда не с кем поделиться своими новостями, а особенно если живешь в одной комнате с человеком, который затаил на тебя обиду.

Вчера вечером ситуация дошла до предела. Я вернулась всего на несколько минут позже Бесси. Никто не пригласил ее вместе провести вечер, хотя они с Тедди помирились после того, как я ушла из театра.

В доброе старое время она была бы готова выслушать все, что я скажу. Но когда я ворвалась в комнату со словами: «Бесси, ты знаешь, что случилось?», — она вдруг насупилась и не проявила никакого интереса к приглашению леди Мэриголд.

По правде говоря, я думаю, Бесси мне немного завидовала, и пусть это предательство с моей стороны, но я не могу не замечать, что, по сравнению с девушками у Канталупа, она слишком вульгарна.

Должна признаться, что мне было бы стыдно, если бы они увидели меня с ней. Это гадкое чувство, и оно только доказывает, какое я ничтожество.

Я знаю, что в любой жизненной ситуации нужно ценить своих друзей, какими бы они ни были. Но если бедняжка Бесси не выдерживает сравнения с девушками Канталупа, я рядом с леди Мэриголд и ее окружением выглядела бы просто ужасно.

И самое странное, что это не потому, что Бесси красит волосы и чересчур ярко красится, друзья леди Мэриголд выглядят настолько необычно или, лучше сказать, экстравагантно, если только я правильно поняла это слово, что дадут сто очков вперед любой хористке из шоу, где выступала Бесси.

У одной из дам из окружения леди Мэриголд, какой-то там княгини, хоть она и американка, ногти покрыты черным лаком, а помада ежевичного цвета.

Но, когда я приехала к леди Мэриголд, поначалу было не до гостей. Меня сразу провели к ней в спальню и велели разложить платья, что я и сделала с помощью горничной — француженки с важными и покровительственными манерами.

Я в жизни не видела ничего такого, как спальня леди Мэриголд.

Кругом одно серебро и зеркала, постель покрыта оранжевым бархатом, сверху которого накинута огромная тигровая шкура — нечто экзотическое. А потолок весь сверкал позолотой и был выложен оранжевым стеклом, как мозаика.

Пока я осматривала комнату и думала, что на мой вкус это уж слишком причудливо, открылась дверь и вошла леди Мэриголд. В одной руке она держала бокал, в другой — сигарету.

— А, так вы привезли платья? — сказала она. — Прекрасно, но сейчас я не могу их посмотреть. Спуститесь пока вниз и выпейте коктейль с гостями.

— Благодарю вас, — чинно ответила я.

В это время в дверь заглянул лорд Глаксли. Он уставился на меня во все глаза, а потом спросил:

— Можно войти, Мэриголд?

Она засмеялась.

— Ты слишком нетерпелив, Пупсик. Почему бы тебе не подождать внизу? Впрочем, раз ты уже здесь — заходи!

И обратилась ко мне:

— Это мой брат.

Мы поздоровались. Мне было очень неловко, потому что я видела, что леди Мэриголд вовсе не интересовалась платьями. Пупсик переминался с ноги на ногу и молчал. В конце концов леди Мэриголд сказала:

— Пошли вниз, к остальным.

И направилась к двери. Мы последовали за ней.

В огромной гостиной десятки людей болтали, смеялись, пили. В воздухе стояли клубы дыма, и шум был невообразимый.

— Хотите коктейль? — предложил мне лорд Глаксли.

Я забилась в угол у стола и пыталась разговаривать с ним, но это было очень трудно осуществить из-за шума.

Поминутно кто-нибудь проходил мимо нас с возгласом: «Привет, Пупсик, как дела?» — и, не ожидая ответа, двигался дальше.

Потом к нам подошел джентльмен, который был с леди Мэриголд у Канталупа. Он пожал мне руку, не дожидаясь, пока нас представят, и сказал:

— Вы сегодня выглядели великолепно во всех этих туалетах. Вам нравится такая работа?

Я сказала, что да, нравится.

— Ну что же, женщинам это подходит, а мы с вами в манекенщики не годимся, а, Пупсик?

Потом подошел еще один, высокий, приятной наружности мужчина, но очень старый, лет сорока пяти.

— Представьте меня, — попросил он.

Крошка Спенсер сказал:

— Еще что! Тебе здесь нечего делать, Питер. Вера ищет тебя повсюду.

Но Питер все не уходил.

— Что ж, если меня не хотят представить, придется сделать это самому. Я знаю ваше имя от Мэриголд. Вас зовут Линда, так ведь?

— Линда Снелл, — сказала я.

— С меня достаточно Линды. А я — Питер.

Он протиснулся поближе ко мне и начал говорить, и все говорил и говорил, очень даже интересно.

Он спросил меня, чем я занимаюсь, где я побывала в Лондоне, когда я ответила ему, что не была нигде, кроме «Савоя», он ужаснулся и сказал, что нужно исправить такое положение и он готов это сделать.

Еще он сказал, что я самая хорошенькая девочка, какую ему случалось видеть за последнее время, и произнес это так, что я могла только засмеяться и ответить:

— Благодарю вас!

— Что вы делаете сегодня вечером? — спросил он.

Прежде чем я успела открыть рот, прислушивавшийся к нашему разговору лорд Глаксли быстро сказал:

— Она ужинает со мной.

У меня, наверно, был удивленный вид, потому что я впервые об этом услышала, хотя, может быть, он и приглашал меня, но в этом шуме я просто не расслышала.

— Ну ладно, Пупсик, поедем вместе, — сказал Питер. — Пользуйтесь своей удачей, пока есть случай.

Лорд Глаксли надулся, но промолчал, и Питер продолжал разговаривать со мной.

Он рассказывал мне какую-то историю, когда к нам подошла худощавая блондинка. Она была недурна собой, в ее повадках было что-то кошачье, но на меня она произвела неприятное впечатление.

— Питер, — капризно протянула она, — я тебя повсюду ищу. Нам пора к Лоусонам.

— Извини, старушка, — небрежно бросил Питер, — не могу. Я обещал Мэриголд, что останусь до конца и ужинаю с ней.

Блондинка просто разъярилась.

— Что за вздор! Ты обещал поехать со мной к Лоусонам и еще на прием к Хоупам.

— Извини, не могу, — повторил он равнодушно.

Дама кинула на меня испепеляющий взгляд и снова повернулась к Питеру.

— Опять совращаешь младенцев, Питер, — пожала плечами она. — Если следующую выберешь еще моложе и так пойдет и дальше, ты станешь опережать акушерку!

С этими словами она нас покинула.

Питер немного поколебался и затем сказал:

— Не уходите без меня, ладно? Я сейчас вернусь.

Когда он ушел, я спросила лорда Глаксли:

— Кто это?

— Вы имеете в виду его или ее?

— Обоих.

— Питер — это Питер Рэнтаун, вы же знаете его.

Я сказала, что не знаю, и тогда Пупсик объяснил, что Питер — граф Рэнтаун и везде бывает.

— А что он делает? — спросила я.

— Да ничего особенного — развлекает чужих жен, да еще иногда скучает в палате лордов.

— А Вера? — спросила я.

— О, она продержалась с ним долго, — ответил он, — почти полгода. Но у них дело идет к разрыву. Вы, однако, не позволяйте ему вами завладеть. Он всегда так поступает с молоденькими и хорошенькими девицами. Обещаете?

— Не думаю, что до этого дойдет, — сказала я, надеясь в глубине души, что так и будет.

— Еще как, — заверил меня лорд Глаксли. — Он вас завлечет в свои сети, и только мы вас и видели. Он ужасно богат и нравится девушкам.

Я могла понять, что Питер нравился женщинам больше, чем лорд Глаксли, с которым мне становилось все труднее разговаривать. Питер забавлял меня, и с ним было очень весело.

Но мне жаль Пупсика. Что за ужасное прозвище! Весь он какой-то вялый, такие люди никогда не умеют постоять за себя.

Я старалась быть с ним любезной, но, надо сказать, очень обрадовалась, когда вернулся Питер.