— Я рада услышать это, — продолжила певица по-английски с сильным акцентом. — Откуда вы знаете моего Сина, леди Олторп?

Прежде чем он сумел открыть рот, Виктория наклонилась вперед и, не обращая на него внимания, взглянула на Софи.

— Синклер — мой муж, — сказала она тихим голосом.

Попытка утонченного разговора с Софи не достигла цели. Глаза блондинки расширились.

— Что? Синклер, ты женился?

— Совсем недавно, — ответил он, пытаясь превратить это в пустяк.

— Но ты же обещал никогда не жениться.

— Все меняется, мисс Анжу. — Маркиз твердо посмотрел на нее — Меняются люди, и меняются обстоятельства.

— Один ты не меняешься, я знаю. Ты, верно, шутишь?

— Нет.

К его удивлению, Виктория положила руку ему на плечо.

— У Синклера просто не было возможности сказать вам. Он неожиданно унаследовал титул и некоторую собственность, и его семья настояла, чтобы он женился.

Это была явная ложь, но гнев в глазах Софи улегся.

— Я вижу, — холодно ответила певица, отступая назад. — Какое несчастье, что ты потерял свободу, Син, — она была так важна для тебя.

— Возможно. Извини, но нас ждут.

— Надеюсь, я встречу тебя в Лондоне, прежде чем вернусь в Париж?

Нет, если он сумеет избежать этого. Софи слишком много знала о его темных делах в Европе, но недостаточно об их мотивах. Было кое-что, касающееся его самого, и маркиз не хотел, чтобы это стало известно Виктории.

— Вероятно, увидимся. — Не выказывая никакого энтузиазма, он дернул вожжи и пустил лошадей рысью.

Как только они немного отъехали, Виктория обернулась к нему.

— Скажи, Синклер, ты…

— Прости, — перебил он. — Я надеюсь, тебя это не очень смутило?

— Нет. Просто я хочу узнать, намеренно ли ты разбил и ее сердце?

— Я этого вообще не делал, — возразил он. — Из-за жажды славы, известности и погони за молодыми богатыми мужчинами сердце Софи так глубоко спрятано, что вряд ли кто-то может услышать, как оно бьется.

— Но ты… был с ней близок, не так ли?

Син нахмурился:

— Она доверяла мне, и ничего кроме.

— Тогда мне жаль.

— Чего именно?

— Тебе пришлось столько пережить. Вернуться в Англию было бы нелегко даже при нормальных условиях, но если добавить к этому убийство и унаследование титула маркиза…

— Я не одна из твоих заблудших овечек, Лисичка, и сам выбираю, что мне делать. Поверь, Томас готов был купить для меня патент капитана в армии, если бы я только намекнул. Но я не захотел.

Виктория внимательно посмотрела ему в глаза, но если она искала щель в его броне, то он мог только пожелать ей удачи.

— Не ты убил его, — спокойно произнесла она.

Очевидно, по крайней мере одна щель осталась. И конечно, она направила шпагу именно в эту щель — в его сердце.

— Нет, этого я не знаю, — возразил он. — Если убийство как-то связано с законопроектом, который ты нашла, я, бесспорно, мог иметь к нему отношение. Томас хотел предотвратить войну, а я был как раз в центре ее.

Виктория совсем не чувствовала себя смущенной, вместо этого она приняла задумчивый, серьезный вид, который одновременно раздражал и забавлял его.

— Продолжай, — приказал он ей. Если у нее еще оставались крупицы мудрости, чтобы поделиться с ним, он мог, черт побери, воспользоваться сейчас одной-двумя.

— Дело в том, что я не очень хорошо знала твоего брата, но он казался умным человеком. Могло ли на него повлиять то обстоятельство, что ты работал на военное министерство?

Довольно долго Синклер смотрел на нее. В его голове бродило много противоречивых мыслей, из которых следовало отобрать несколько и сообщить ей.

Наконец он медленно вздохнул.

— Позволь мне кое-что уточнить. Я представил тебя одной из моих прежних любовниц, а ты больше беспокоишься по поводу того, чувствую ли я себя виноватым в смерти брата.

Она откашлялась.

— Что же, честно говоря, я подозревала, что ты неплохо знаешь Софи Анжу, так что это меня не слишком удивило.

Маркиз поднял бровь.

— Не удивило?

— Нет. Вечером, когда мы были в опере, ты постоянно краснел.

— Никогда не краснею.

С насмешливой улыбкой она взяла у него из рук вожжи и подхлестнула лошадей.

— Еще там я поняла: что-то происходит.

О Боже! Он и не представлял, насколько она была наблюдательна. Ему вообще было очень мало известно об этой женщине. Потребуется целая жизнь, чтобы постичь ее, и маркиз надеялся, что она даст ему такую возможность.

— Что тебе больше всего нравится делать? — спросил он. Виктория замерла.

— Что?

— Ну, чем ты любишь заниматься?

— Странный вопрос.

Синклер не мог обвинить ее в том, что она относилась к нему с подозрением; он, похоже, никогда ни о чем и не спрашивал ее без скрытого повода.

— Видишь ли, мне это любопытно. Я пытаюсь вести себя, как подобает мужу, и стараюсь познать свою жену.

Выражение ее лица стало задумчивым.

— Не уверена, что именно так делают настоящие мужья.

Наконец-то он удивил ее.

— Мы оба знаем, насколько я лишен черт, которые должны быть присущи мужу.

Виктория подавила смешок.

— Вообще-то не так уж и лишен.

— Благодарю. А теперь скажи, что ты любишь делать?

— О Боже! — прошептала Виктория — в этот момент жипаж накренился в сторону кустарника.

Син выхватил у нес из рук вожжи, и они вернулись на дорогу.

— Езда не относится к твоим любимым занятиям?

Она показала ему язык.

— Я люблю ездить верхом, когда бываю за городом. Мама считала меня сорванцом, потому что я ненавидела старую, заезженную кобылу, которую родители предоставили мне, и я всегда отдавала ее кучеру, а сама ездила на его лошади.

Синклер мысленно отметил, что надо будет предоставить ей резвую, но с хорошим нравом лошадку в Олторпе. Если его Лисичка хочет ездить верхом, то пусть ездит на здоровье.

— Что еще?

— Моя благотворительность, — продолжила она, не отрывая от него глаз.

Судя по выражению ее лица, Виктория ожидала, что он высмеет ее, как во время первого благотворительного завтрака, который они посетили вместе.

— Я признался тебе, что время от времени схожу с ума от страсти и говорю разные глупости?

— Ты не сходишь с ума от страсти. — Она сложила руки на коленях.

— Что ж, я заслужил твое недоверие.

Она хихикнула.

— Все хорошо. Мое любимое занятие — болтать с друзьями… — Виктория закусила нижнюю губу, и ее лицо омрачилось.

— Тогда я должен извиниться перед тобой. Я превратил всех твоих друзей в подозреваемых, не так ли?

— Это не твоя вина. Некоторых из них я должна была видеть в другом свете. Они не настоящие друзья. Что ж, главное — вовремя спохватиться.

Она опять поступила великодушно и заставила его почувствовать себя последним негодяем.

— Я могу устроить обед, на который ты пригласишь кого пожелаешь из своих друзей. Подозреваемые — не допускаются.

Виктория повернулась и поцеловала его в щеку. Не собираясь быть обманутым, маркиз наклонился к ее лицу и впился губами в ее губы. После секундного удивления она вернула ему поцелуй. До него глухо доносились насмешливые комментарии пешеходов и верховых вокруг, но он не обращал на них внимания. Виктория принадлежала ему, и он хотел, чтобы все знали об этом.

— Я согласна, если и ты пригласишь своих друзей.

Синклер выпрямился, тут же почуяв западню.

— Постой, Виктория. Ты хочешь заставить меня раскрыть моих друзей перед твоими, разве не так? Ты доверяешь мне или нет?

— Не все же нам вести войну? — сердито ответила она. — Наши друзья должны подружиться между собой. Не забудь, у нас есть жизнь, к которой мы сможем вернуться, когда все закончится.

Ее фиалковые глаза молили, чтобы он не делал проблему из простого обеденного приема. Однако все непросто там, где замешаны убийство и доверие. Он, несомненно, уже измучил ее этим на всю оставшуюся жизнь.

— Я приглашу их, — проворчал Синклер.

— Благодарю.

На какое-то время он сделал ее счастливой, и тут же возникшая легкость коснулась его сердца. Однако это продолжалось недолго: маркиз внезапно понял, что признался своей жене в готовности поставить под удар своих соотечественников, лишь бы угодить ей. И они, разумеется, тоже поймут это именно так.


Люси Хейверс поглядывала по сторонам, Полин Джефрис и ее мать леди Прентисс готовились к участию Полин в чтении стихов. Стул рядом с ней оставался пустым, так как Виктория болтала в прихожей с леди Килкерн. Марли, прислонившись к мраморной колонне в музыкальной комнате, наблюдал за происходящим. От чтения стихов у него по всему телу пробегали мурашки, и он намеревался уйти прежде, чем Полин начнет, полагая, что не сможет выдержать это.

Перерыв должен был продлиться еще минут пять, и Лисичка казалась полностью поглощенной беседой с подругой. Бросив последний взгляд на дверной проем, Марли, оттолкнувшись от колонны, приблизился к пустому стулу рядом с Люси и коснулся ее плеча.

— Вижу, что и вы попали в западню, — тихо сказал он, занимая свободный стул.

Она побледнела.

— О Боже, так напугать меня! Как вы здесь очутились? Я думала, вы не выносите подобной чепухи.

— Я проиграл пари. — Он оглянулся через плечо. — А вы?

— Лисичка любит подобные вещи. Мы с ней ходили в «Олмэкс» вчера вечером, а я теперь вынуждена прийти сюда.

— Лисичка здесь? — Марли изобразил удивление.

— Она в другой комнате. Вы не видели ее?

— Нет, — солгал он. — А Олторпа здесь нет? Я больше чем достаточно наслышан о его подвигах в этом сезоне.

— О чем вы говорите? — прошептала Люси. — Лорд Олторп кажется очень милым…

Если кто-то в мире был доверчивее Лисички, так это Люси Хейверс.

— Уверен, что он может быть приятным, — согласился Марли. — Как и большинство мужчин. Меня беспокоит, когда Лисичка остается одна, совсем беспомощная в его доме.