Гарри почувствовал, что снова теряет власть над собой.

— Я не говорил, что члены вашего клуба куртизанки. Мои слова всего лишь означали, что те женщины, которые посещают ваш клуб, имеют обыкновение как бы упускать из виду слишком многие женские добродетели. И страшно гордятся своей оригинальностью. На личном опыте я убедился, что дамы, посещающие «Помпею», обычно весьма беспечны и порой ведут себя просто возмутительно! Такие женщины не могут подать добрый пример моей дочери.

— Хочу напомнить вам, сэр, что вы женаты на одной из таких женщин!

— Вот именно. И этот факт позволяет мне судить о дамах, являющихся членами клуба «Помпея». Давай сразу внесем ясность в этот вопрос, Августа. Я ведь говорил тебе, что не смогу всюду сопровождать вас или присматривать за вами во время ваших эскапад, верно? И ты дала мне слово, что будешь благоразумна, знакомя Мередит с Лондоном..

— Я и веду себя благоразумно. И Мередит ни разу не подвергалась ни малейшей опасности.

— Я отнюдь не имел в виду опасность физическую.

Августа сердито посмотрела на него:

— Так, значит, мы говорим об опасности моральной, милорд? И вы видите среди членов нашего клуба дам, способных дурно повлиять на вашу дочь? Если дело именно в этом, то вам, право же, не следовало отступать от намеченного прежде пути и жениться на одной из основательниц «Помпеи»! Идея этого чертова клуба, как вы изволили его назвать, с самого начала принадлежала мне!

— Черт побери, Августа, ты нарочно искажаешь смысл моих слов! — Гарри был страшно зол на себя за то, что позволил обычной супружеской нотации превратиться в настоящую ссору. Изо всех сил он старался вновь обрести хладнокровие. — Меня волнует отнюдь не моральный облик ваших дам.

— Очень приятно это слышать…

— Мне просто не нравится их склонность к беспечным и необдуманным поступкам.

— А кого из них вы знаете, милорд? Или же вы делаете, так сказать, общие выводы, основываясь на том, что узнали обо мне?

Гарри презрительно прищурился:

— Не держите меня за дурака, мадам. Я прекрасно знаю имена всех членов клуба «Помпея».

Это ее озадачило.

— Вот как?

— Разумеется. Я самым тщательным образом изучил весь список, как только понял, что дело близится к браку с вами, мадам.

— Но это неслыханно! — Августа вскочила и в гневе заметалась по комнате. — Вы провели расследование по поводу членов «Помпеи»? Ну подождите, вот я расскажу об этом Салли! Она будет просто вне себя.

— А кто, по-вашему, дал мне этот список, мадам? — сухо спросил Гарри. — Исходя из полученных сведений о происхождении дам, состоящих в клубе, и рассказа Шелдрейка и Салли, я сделал вывод, что серьезному моральному ущербу вы там не подвергаетесь. Однако это вовсе не значит, что мне нравится ваша «Помпея»и что я одобряю ваши походы туда с моей дочерью.

— Теперь мне все ясно!

— Я бы не задумываясь приказал вам выйти из клуба, если бы Салли не была так больна и так близка к смерти. Я прекрасно знаю, как она радуется и этому клубу, и вашим визитам. И только потому я не стану вам препятствовать.

— Вы удивительно добры, милорд!

— Но отныне брать с собой туда Мередит вы не будете. Это вам ясно?

— Совершенно! — Августа стиснула зубы.

— А также попрошу каждый день представлять мне список планируемых вами дел. Сегодня мне было исключительно неприятно, явившись домой, обнаружить, что вас просто нет дома. Нет и все, и никто не знает, куда именно вы направились!

— Значит, список? О да, милорд! И вы, разумеется, получите список. Вы еще что-нибудь желаете сказать мне, сэр? — Августа продолжала сердито мерить шагами комнату. Она буквально кипела от гнева.

Гарри вздохнул и откинулся на спинку кресла. Побарабанив пальцами по столу, он задумчиво посмотрел на Августу. Жаль, что он затеял эту ссору! Но мужчина должен с самого начала занять твердую позицию, особенно если имеешь дело с такой женщиной, как Августа!

— Нет, мадам, полагаю, это все.

Она резко остановилась и с вызовом повернулась к нему:

— Если вы закончили, милорд, то нельзя ли мне кое о чем попросить вас?

Уже готовый сохранять выдержку при любой страстной тираде в защиту «Помпеи», Гарри на несколько мгновений лишился дара речи. Когда же он наконец вновь обрел способность говорить, то решил проявить великодушие и перестать играть роль гневного мужа-деспота.

— Да, дорогая? — Он старался говорить как можно мягче и нежнее.

Черт побери, да пусть она покупает что угодно, любые шляпки и платья, если это может поднять ей настроение!

Августа прошла по ковру и оперлась обеими руками на край стола. Наклонившись вперед, она в упор посмотрела на него:

— Гарри, ты разрешишь мне принять участие в твоих расследованиях?

Он изумленно уставился на нее.

— Господи, конечно же нет! — наконец проговорил он.

— Пожалуйста, Гарри! Я, конечно, мало разбираюсь в таких вещах, но уверена, что быстро научусь. Я понимаю, что вряд ли сумею оказать помощь тебе или Питеру, но я могу, например, помогать Салли, разве нет?

— Ты совершенно права, Августа, — сказал он холодным тоном. — Ты абсолютно не разбираешься в подобных вещах.

И Господь свидетель, ты этому никогда не будешь учиться? Уж от этих-то знаний я тебя уберегу в первую очередь!

— Но, Гарри…

— Ценю твое предложение, дорогая, но уверяю тебя: ты будешь нам больше мешать, чем помогать.

— Однако, милорд, в вашем расследовании кое-что касается меня не меньше, чем ваших друзей. И я хочу принимать участие в ваших делах. Я имею на это полное право. Я хочу вам помогать!

— Нет, Августа! И это мое последнее слово. — Гарри взял в руки перо и разложил перед собой свои записи. — А теперь извини, мне нужно еще многое сделать до вечера. Вечером же меня не будет допоздна. Я обедаю в клубе с Шелдрейком.

Августа медленно выпрямилась, в глазах ее блестели слезы.

— Хорошо, милорд. — Она повернулась и пошла к двери.

Гарри с трудом удержался, чтобы не броситься за ней следом, не обнять ее и не утешить. Он заставил себя остаться на месте: сейчас нужно было сохранить твердость.

— Кстати, Августа?

— Да, милорд?

— Не забудь составить список ваших развлечений.

— Если только сумею придумать что-нибудь достаточно скучное, а стало быть, приемлемое для вашего сиятельства.

Гарри нахмурился, когда она с яростью захлопнула за собой дверь.

Потом он долго сидел, глядя в сад за окном. Невозможно было признаться Августе в настоящей причине его упорного нежелания дать ей хоть какую-нибудь роль в их расследовании.

Конечно, плохо, что она сердится. Но с ее гневом ему справиться легче, чем с той болью, которая — он это отлично понимал — будет терзать ее сердце, когда она узнает все обстоятельства дела.

Как только Гарри удалось расшифровать стихотворение Ричарда Баллинджера, он сразу понял, что слухи, которые носились в воздухе после гибели молодого человека, имели под собой основание. Последний мужчина в роду нортамберлендских Баллинджеров, по-видимому, был предателем.


Поздним вечером Гарри в сопровождении Питера вышел из наемного экипажа в одном из самых злачных местечек Лондона, в квартале публичных домов и притонов. Недавно прошел дождь, и камни тротуара под ногами скользко блестели в тусклом лунном свете.

— А знаешь, Шелдрейк, я иногда даже завидую твоему умению ориентироваться в этой части Лондона. — Гарри заметил пару отвратительных красных глаз, сверкнувших во тьме, и замахнулся своей эбеновой тростью, спугнув здоровенную крысу размером с крупную кошку. Жуткая тварь мгновенно исчезла в куче отбросов, отмечавшей начало проезда между домами.

Питер только хмыкнул:

— В былые времена тебя не очень-то волновало, откуда и как я добываю свои сведения.

— Тебе придется отучиться от частых посещений злачных мест, ибо теперь ты практически женатый человек, а я просто не представляю, чтобы Клодия Баллинджер одобрила подобные вылазки.

— Ты прав. Но когда я женюсь на мисс Баллинджер, я найду, чем заняться по вечерам. И это будет гораздо приятнее, чем шляться по публичным домам и помойкам. — Питер остановился и осмотрелся по сторонам. — Ага, нам сюда. Бродяга назначил мне встречу именно на этой вонючей улочке.

— А ты ему доверяешь?

Питер пожал плечами:

— Нет, но надо же с чего-то начинать. Как мне сказали, он — кстати, имя его Бликер — был свидетелем пожара в клубе. В чем мы, безусловно, вскоре сможем убедиться сами.

Грязные маленькие окна пивной светились каким-то дьявольским желтоватым светом. Гарри и Питер с трудом отворили дверь и оказались в прокуренной и жарко натопленной комнатушке. Как и в других подобных заведениях, здесь царила зловещая мрачная атмосфера. Горстка завсегдатаев сидела за длинными деревянными столами. Кое-кто поднял голову, когда дверь отворилась.

Глаза пьяниц, похожие на крысиные, так и впились в поношенные пальто и башмаки, которые Гарри и Питер одолжили для такого случая. Гарри уловил общий вздох сожаления: жалкие хищники, видно, решили, что овчинка выделки не стоит.

— Вон тот, — сказал Питер, пробираясь в глубь таверны. — Возле задней двери. Мне сказали, что у него на шее будет красный шарф.

У Бликера был вид человека, прикончившего в свое время слишком много бутылок джина. Его маленькие беспокойные глазки непрестанно метались с предмета на предмет, ни на секунду не задерживаясь ни на чем.

Помимо красного шарфа на нем была также засаленная шапка, низко надвинутая на потный лоб. Его нос, испещренный синими прожилками, являл собой самую живописную деталь его физиономии. Когда Бликер открыл рот, чтобы проворчать какие-то слова приветствия, Гарри заметил широкие дыры среди его желтых гнилых зубов.

— Так это вы хотели узнать о пожаре в клубе «Сабля»?

— Совершенно верно, — произнес Гарри, усаживаясь на деревянную скамью напротив Бликера. Он знал, что Питер останется стоять, незаметно, но внимательно наблюдая за посетителями пивной. — Что вы можете нам рассказать?