— Мой камуфляж превзошел даже самые радужные надежды, — ответил ей странноватый господин. — Вы, дорогая нареченная матушка, все-таки могли бы меня узнать.

— Джавед! — всплеснула руками Фатьма. — Что за маскарад? В такой день следует быть серьезней. Возможно, завтра это предстоит и тебе, а ты все дурачишься, как ребенок!

— Дурачусь? Да я спасаю честь вашего сына! — возмутился юноша. — Что, если, увидев меня, невеста передумает отдавать ему свою руку? Это же скандал! Тогда как на лорда Бассинг-Шоу она, уж конечно, Ахтара не променяет!

— Какие вы в сущности еще мальчишки! — покачала головой мать. — Вам и в тридцать лет рановато жениться! Если вы сейчас же не будете готовы ехать в дом невесты, то бедняжка решит, что свадьба отменяется. Там, наверное, уже давно ждут появления жениха!

Однако в особняке Малик Амваров царила обычная предсвадебная суета, когда, несмотря на множество помогающих рук, кажется, ничего не будет готово вовремя, невозможно отыскать самые неожиданные и необходимые вещи, вдребезги разбивается посуда, прожигаются при утюжке платья, теряется по одной туфле из каждой пары и безнадежно горит в духовке праздничный пирог.

Ранним утром четыре замужние женщины искупали Фейруз, поливая ее из большого глиняного кувшина, который за несколько дней до этого был обмазан толстым слоем земли с зернами ячменя. Теперь ячмень пророс, и весь кувшин зеленел нежными изумрудными побегами — это знак плодородия, сулящий невесте многочисленную семью. На голову девушки положили Коран, в кожу тщательно втерли сандаловую пасту, ступни ног и ладони окрасили хной. Затем обрызгали духами и нарядили в свадебное платье — роскошное одеяние пурпурного шелка, обильно украшенное золотом.

После этого в дом жениха отправили сэхру — вуаль из серебряных нитей и гирлянд белых жасминовых цветов. Это был знак, что невеста готова и ждет суженого.

Однако до встречи с ним было еще далеко. Дом Фейруз наполнялся гостями, каждый из которых приносил с собой подарок. Их складывали на низкий, искусно задрапированный красным ковром помост в углу гостиной. К полудню там уже высилась солидная гора всевозможных подношений.

Из дома жениха тоже были присланы слуги с дарами. Кроме богатого выкупа, пятисот тысяч рупий, — Малик Амвар мог гордиться тем, как высоко оценили его новые родственники право ввести в свой дом его дочь! — были доставлены цветы и сладости. Сария положила на тарелку немного балу шахи — сладкой, сваренной в меду лапши, окрашенной в желтый цвет, и поднялась к Фейруз. Там она низко поклонилась дочери и, глотая слезы, произнесла ритуальную фразу:

— Сделала я для тебя, доченька, все, что смогла. Теперь отведай еду своего супруга, который с сегодняшнего дня будет тебя содержать.

Фейруз покорно взяла сложенными пальцами немножко балу шахи, поднесла ко рту, сделала несколько жевательных движений, с трудом проглотила и посмотрела на мать — не нужно ли от нее еще чего-нибудь. Сария отвела глаза и заторопилась вниз.

Наконец, когда уже стемнело, послышались звуки музыки — это по улице приближалась свадебная процессия из дома жениха. Ее сопровождали факельщики — они несли на головах мощные ацетиленовые лампы. В ярком голубоватом свете ламп шествие казалось фантастическим. Процессию сопровождал духовой оркестр городской полицейской части — все оркестранты были в красных пиджаках с золотыми галунами и аксельбантами. Улица наполнилась звуками военного марша колониальных времен — наполовину индийского, наполовину британского происхождения.

Еще в недавние времена жених ехал к невесте на разукрашенном слоне с позолоченными бивнями. Но Ахтару достался всего лишь сверкающий лакировкой «ролс-ройс», за которым следовало множество машин, увешанных от бампера до крыши цветочными гирляндами.

Улицы, прилегающие к особняку Малик Амвара, давно уже были запружены людьми, не получившими приглашения на свадьбу, но желающими хотя бы взглянуть на роскошное празднество богачей. Все они надели лучшие наряды, как будто и им предстояло усесться за свадебный дастархан, и с радостными лицами наблюдали, как медленно приближается к воротам дома кортеж автомобилей, везущих жениха к невесте.

Однако в одних глазах, внимательнее всех всматривавшихся в происходящее, не было оживления. Женщина, которой они принадлежали, закрыла лицо плотным покрывалом, чтобы невозможно было узнать ее. Она боялась, что ее появление испортит праздник, заставит жениха чувствовать себя виноватым, а этого ей совсем не хотелось.

Хусна видела, как из машины вышел Ахтар Наваз в золотом тюрбане, с которого свисали серебряные шнуры, кисточки, тоненькие гирлянды цветов, так, что они полностью закрывали ему лицо, и он почти ничего не видел. Его сразу же подхватили под руки отец и брат невесты и повели в дом. Тонко зазвенела флейта шахнай, запели ромини, величая жениха и его родню. Юноши из рода невесты обрызгали всех столпившихся у ворот розовой водой и вручили каждому пучок ниток, смоченных в резких лакхнаусских духах.

Достался такой и Хусне. Она механически протянула руку и сжала ее, ощутив в ладони что-то теплое и шелковистое. Потом поднесла кисточку к лицу, чуть отведя покрывало — она надеялась, что резкий аромат отрезвит ее, вернет ощущение реальности. Так и случилось. Хусна проводила взглядом исчезающую в особняке группу людей и заспешила прочь, с трудом прокладывая себе путь в толпе чего-то ожидавших людей.

Чуда не произошло, как не происходило его никогда, кроме одного-единственного раза в ее жизни, когда внимательный молодой человек подхватил на улице сбитую стайкой мальчишек хрупкую женскую фигурку. Хусна смогла бы пережить любые посланные ей испытания, любое горе. Но с тем, что чудес не бывает, она смириться не могла.


Фейруз ждала в гостиной, когда появится тот, кто называл себя ее женихом, и слушала бесконечную болтовню ее иранских кузин, разлука с которыми оказалась куда более короткой, чем ей бы хотелось. Малик Амвар не мог пренебречь обычаями и вынужден был послать им приглашение на свадьбу дочери, которым они не преминули, воспользоваться. Сейчас они трещали, как трещотки в руках неутомимого сторожа, и не давали ей ни на минуту остаться наедине со своими мыслями. Впрочем, может быть, это было и к лучшему.

— Бедняжка, ты, наверное, устала ждать минуты, когда твой муж обнимет тебя? — тянула Юло, охорашиваясь перед зеркалом. — Я бы, наверное, умерла от нетерпения!

— А что касается меня, то я готова еще год ждать, только бы ко мне посватался такой же красивый и знатный юноша! — весело перебила ее другая сестрица.

— А вот я бы и от этого не отказалась — увела бы его у Фейруз! — вмешалась еще одна. — Она им, похоже, совсем не дорожит!

Это предположение окончательно развеселило кузин, и они устроили такую возню, хохоча и носясь друг за другом, что Фейруз была даже обрадована, когда снизу раздался крик:

— Жених! Жених приехал! Встречайте жениха!


— Эй, это еще что! — взвизгнул Секандар-барк, почувствовав довольно болезненный удар сзади.

Он обернулся и наткнулся взглядом на невозмутимо улыбающегося рыжеусого джентльмена, приехавшего с женихом. В руках у него была тросточка, в которой Секандар сразу же признал орудие, нанесшее его спине оскорбление действием.

— Что это значит, господин? — шепотом спросил потерпевший, стараясь не привлекать к инциденту постороннего внимания.

— У вас по кителю полз паук, и я постарался помочь вам от него избавиться, — любезно объяснил иностранец, говоривший на хинди с небольшим, но заметным акцентом.

Секандару ничего не оставалось, как с кислой миной поблагодарить его за то, с каким вниманием тот отнесся к его спине. Однако на всякий случай он весь вечер старался держаться подальше от господина с тростью, так как не был уверен, что другому пауку не вздумается забраться к нему на голову.


Жениха и его свиту усадили на противоположном от помоста невесты конце зала. Муджтахид — мусульманский викарий, держа в руках брачный договор, стал читать его, задавая вопросы вступающим в союз:

— Дочь почтенных родителей, госпожа Фейруз Малик Амвар, согласны ли вы выйти замуж за господина Ахтара, сына покойного Сардара Наваза, за пятьсот тысяч рупий выкупа?

Склонившаяся над дочерью Сария сжала ее руку и просительно прошептала:

— Девочка моя, не срами отца…

Фейруз, не поднимая глаз, чуть наклонила голову. Этого было достаточно, чтобы сидевшие вокруг девушки весело закричали:

— Невеста сказала «да»! Невеста сказала «да»!

Мать с облегчением вздохнула — все шло куда лучше, чем она рассчитывала. Ее дочь демонстрировала смирение, которое трудно было ожидать от избалованной, да к тому же еще и влюбленной в другого девушки. «Наверное все-таки покорность у нас в крови», — грустно подумала Сария, поглаживая холодные пальцы дочери с благодарностью и любовью.

— Сын почтенных родителей, господин Ахтар Наваз, согласны ли вы дать пятьсот тысяч рупий выкупа и взять в жены дочь господина Сафара Малик Амвара госпожу Фейруз?

Ахтар бросил короткий взгляд на взволнованное лицо своего лондонского гостя и, выпрямившись, громко и внятно произнес свое «да, согласен!»

Муджтахид завершил церемонию чтением суры из Корана на арабском языке. После этого брак считался заключенным — Фейруз отныне принадлежала своему мужу, господину Ахтару Навазу.

Ее подняли и повели под руки к расположенному посредине зала высокому круглому помосту. Она села на него и с закрытыми глазами ожидала, пока Насемар подведет к ней своего брата, накрыв ему голову, как велит обычай, концом своего покрывала так, чтобы он не видел невесту до той минуты, когда это будет позволено.

Когда он уселся напротив Фейруз, девушки положили между ними большое зеркало — именно в нем молодые впервые должны были увидеть друг друга — и растянули над головами обоих парчовое полотнище, скрывшее их от посторонних взглядов. Чья-то рука поставила в образовавшийся шатер зажженную свечу, потом просунулось еще несколько рук, обсыпавших молодоженов жареным рисом — чтобы были богаты и имели много детей.