— Не стреляй! Нет! — взмолился Авенаш, падая на колени перед уличным комедиантом.

— Нет! Нет! — послышался крик Аниты.

Берджу не понимал, что происходит, но крик Бету прояснил ситуацию.

— Отец! — хрипел мальчик, прижатый мощной рукой Гафура.

— Отпусти Авенаша, фокусник, или я пристрелю твоего сына! — И уголовник приставил к виску Беты пистолет.

Анита и Алака, обнявшись, замерли от страха.

Авенаш, воспользовавшись замешательством противника, выбил пистолет из его руки, ловко подобрал оружие и, отскочив в сторону, снова направил дуло на Берджу.

— Хозяин! — подал голос все еще распростертый на земле коротышка. Это его погубило: Божанди бросила на грудь бандита горящий факел.

В это время развалины потряс зловещий гул: с высоты рухнула пылающая балка. Во двор старого цирка клубами повалил дым, смрад и пыль.

— Фокусник! Ты, я вижу, ранен в голову? А у меня есть средство помочь тебе! — съязвил Авенаш и дико расхохотался.

Волосатая рука убийцы сжимала горло Бету. Рукой мальчик дал знак Бахадуру, который вместе с Божанди потихоньку подкрадывались к Гафуру сзади. Обезьянка подпрыгнула и, как истинный форвард хоккея на траве, нанесла Гафуру сокрушительный удар клюшкой по плечу. Тот покачнулся, но устоял на ногах. Однако сильный бросок Бахадура все же свалил его с ног. Пес вцепился в руку врага, сжимавшую рукоятку пистолета. Хануман угощала его тумаками куда придется. Уголовник вступил в дикую схватку с животными, схватку не на жизнь, а на смерть. Бой затягивался… Изодранный и исцарапанный Гафур тяжело дышал и ругался. Одно его ухо было разорвано и кровоточило.

Божанди снова схватила факел со «священным» огнем, на котором ее хотели поджарить, и с силой ткнула им в живот бандита. Тот вскочил и, как невменяемый, помчался, не разбирая дороги.

— Бахадур, ко мне! Не преследуй, ко мне! — услышал пес тихую команду Бету. — Смотри на пистолет, на руку! — Они стали тихо приближаться к Авенашу «с тыла». Божанди, которой очень понравилась клюшка, не выпуская ее из рук, последовала за ними.

— Я наложу на твою рану пластырь! — продолжал Авенаш глумиться над Берджу. — Такой пластырь, что ты никогда в жизни не почувствуешь никакой боли!

— Не тронь его! — потребовала Анита.

— Я же спасаю его! — ехидно ответил Авенаш. — А что это моя жена так побледнела?

— Не стреляй! Не убивай! — стала умолять негодяя бедняжка.

— Сейчас твой ненаглядный подохнет!

— Отдай пистолет! — Анита вцепилась в руку Авенаша, но тот грубо и сильно оттолкнул ее.

— Убери руку! Отцепись, тварь! — закричал он, толкая ногой плачущую Аниту.

Она упала.

— Негодяй!..

— Оставь ее, убийца! — раздался за его спиной возглас Бету.

Авенаш хотел оглянуться, но Бахадур сбил его с ног, и они, схватившись, покатились по полу, поднимая пыль.

Запахло горелой шерстью.

Гафур, не укрывшийся от зоркого глаза Бету, снова подкрадывался к фокуснику с кирпаном и пистолетом в руках.

— Отец! Сзади опасность! — предупредил мальчик.

Они встали за колонну и увидели, как с гулом и издав звук, похожий на взрыв противотанковой гранаты, еще одна горящая балка обрушилась на убийцу и придавила его.

Когда немного рассеялся дым, Авенаш, весь исцарапанный и окровавленный, в разорванной рубашке, увидел раздавленное тело Гафура и затравленно посмотрел на Берджу, который держал его под прицелом.

— Помогите! На помощь! — раздался пронзительный крик Кишори, которую ужалила черная кобра.

— Что делать? Что мне делать? — заметался Авенаш, не обращая внимания на крики умирающей матери. Не замечая направленного на него дула пистолета, он бросился бежать, но услышал голос Аниты:

— Моя дочь отомстит тебе!

Он оглянулся и увидел Алаку, Бету и Берджу.

«Неужели это ее дочь?» — подумал Авенаш и перевел взгляд на Аниту, которая пристально и презрительно смотрела на бывшего мужа. Он попытался снова бежать, но не смог: его ноги словно приросли к земле.

Алака с презрением смотрела на злодея, который хотел из-за богатства убить их.

— Божанди! — тихо позвала девочка. — Догони его. Это враг нашей семьи!

— Такие, как ты, не должны жить на свете! — поддержал ее Берджу.

В это мгновение на Авенаша свалилась тлеющая головня, от которой загорелись лохмотья его изодранной рубашки. Издав дикий вопль, он стремительно понесся прочь.

— Смерть его догонит! — грустно сказал Берджу.

Пробежав метров двадцать, Авенаш упал. Божанди бросила на его пылающую рубашку факел, который ярко вспыхнул, но Авенаш уже не чувствовал боли.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Семейство уличного фокусника Берджу, вышедшее из боя без потерь, если не считать легких ран, покинуло зловещие развалины, где вовсю бушевал пожар, предоставив во всем разбираться подоспевшим врачам и полицейским.

Они вышли на улицу. Вокруг шумел праздник. Толпы разодетых горожан с флейтами, бубнами и барабанами двигались им навстречу.

— Отец, может быть, мы посмотрим хотя бы одно представление? Жалко, что поучаствовать нам уже не придется! — сказал Бету.

— Конечно, посмотрим! — отозвался Берджу. — А вот насчет участия, мне кажется, жалеть не стоит. Только что мы были участниками такого представления, которое вряд ли скоро забудется.

Берджу обнял мальчика, по лицу которого лились слезы.

— Не надо, Бету, ты же мужчина! — успокаивал его отец. — А то мама тоже расстроится. Я вижу, что у нее глаза «на мокром месте», — артист с нежностью посмотрел на жену, которая ответила ему долгим благодарным взглядом.

Храбрый боец Бахадур, закрутив кольцом свой пушистый хвост и навострив уши, трусил справа от своего великого хозяина и друга. Его глаза слезились. Божанди ехала на нем верхом, грустно опустив голову.

Они подошли к помосту Рамлилы. На сцене была Сита — воплощение идеала женственности, образец для подражания, который с детства ставится в пример каждой индийской девочке. Сита — нежная, верная и страдающая жена, стойко переносящая нравственные муки, покорила всех, заставив плакать не только женщин, но и мужчин, пришедших на площадь.

Но когда на сцену выскочил Хануман и начал выкорчевывать сад Раваны, все захлопали в ладоши, закричали и запрыгали от восторга.

Настроение толпы, не поддаться которому было невозможно, захватило всех присутствующих.

— Пора уходить! — наконец сказал Берджу. — Скоро утро.

— Да, да! Пора! — спохватилась Анита и вспомнила, что Берджу ранен, но не стала напоминать ему об этом.

В шумном праздничном потоке людей, среди иллюминаций, бенгальских огней, ракет и фейерверков они вскоре добрались до дома. Все так устали от всего, что выпало им пережить за последние тревожные дни, что сразу уснули глубоким сном.


Когда Анита открыла глаза, солнце было уже довольно высоко. Ей было легко и спокойно. После долгих лет, проведенных в страданиях и тревоге, это состояние было для нее непривычным.

Она вспомнила те ужасные события, которые пережила вместе со всей своей семьей, но эти воспоминания не потревожили ее сердца. Она встала с постели.

Бахадур открыл один глаз и, быстро подбежав к хозяйке, лизнул ее ногу. Анита погладила его по шерсти, которая была местами вырвана и обожжена.

— Бахадур, бесстрашный, спаситель наш, защитник, — ласково приговаривала она. — Сейчас я тебя покормлю! — Они вышли во двор и пошли по оживленной, ярко украшенной улице.

Увидев телефонную будку, Анита зашла в нее и позвонила адвокату, попросив его приехать к ним, в нескольких словах объяснив ему события прошлой ночи. Чатури охотно согласился.

— Через час я буду у вас, госпожа, со всеми необходимыми документами! — заверил он ее.

— Очень хорошо. Я жду вас! — ответила Анита и повесила трубку.

Потом она позвонила в больницу и попросила доктора приехать и осмотреть Берджу.

По пути на рынок женщина купила в мясной лавке мозговую косточку и приличный кусок мяса для Бахадура.

— Вперед, Бесстрашный! — весело скомандовала псу Анита, который в благодарность за предстоящий пир, всю дорогу подпрыгивал, безуспешно пытаясь лизнуть хозяйку в подбородок.

Когда они вернулись домой, все уже были на ногах.

Бету помогал отцу умыться, поливая из лейки на спину.

Берджу охал и стонал от удовольствия. Анита взяла полотенце и помогла мужу вытереться. Осмотрев его рану на голове, она смазала ее йодом и перевязала чистой хлопчатобумажной ангочхой.

— Как ты себя чувствуешь? — с тревогой спросила она. — Я так за тебя волнуюсь!

— Как ни странно, но хорошо. Немного кружится голова, но болей никаких уже нет! — с улыбкой ответил он. — Не беспокойся.

— Но я все-таки пригласила к тебе доктора! — сказала Анита и пошла готовить обед.

Когда все, мирно сидя за столом, «вкушали пищу», Анита вспомнила слова, сказанные ей шейхом Юсуфом: «Мельница сильна водой, а человек — едой». Но пища духовная — вера, надежда, любовь, — может быть, и выше пищи материальной».

Словно угадав ее мысли, Берджу тихо сказал:

— Ешь больше, Бету! Пища материальная укрепляет тело. А тебе скоро сдавать экзамены в четвертый класс. Надо идти учиться, сынок, ибо еда, сон, страх и совокупление уподобляют людей скоту. Лишь знание возвышает их. Лишенный знаний — словно животное…

— Только без хвоста и рогов! — звонким голоском подхватила Алака.

Все дружно рассмеялись, а Божанди, которая как будто только и ждала этого, обняла девочку за шею и дала ей очищенный апельсин.

Во двор осторожно въехал «джип». Обе его дверцы одновременно открылись. Из одной вывалился плотный адвокат Чатури, блестя на солнце своей гладкой лысиной, из другой — статный худощавый лейтенант Джавид.