Эбби опустила ресницы, и он ничего не смог узнать по ее глазам.

— Пусти меня, — прошептала девушка, пытаясь вырваться.

Таннеру приятно было лежать распластанным поверх ее мягкого тела, но, когда запретное желание охватило его, он поспешно скатился с Эбби и мысленно обругал себя. Если только она заметила, как вдруг тесны стали ему брюки, то никогда не поверит в его голубиные намерения. И обвинять в этом он должен только себя.

— Ты можешь достать чистое белье из саквояжа, притороченного к седлу Чины… — Таннер осекся и рывком выхватил ружье, которое она пыталась незаметно вытащить из чехла, пока он благодушествовал.

— Черт возьми!

Ружье выстрелило, и, вскрикнув, Эбби упала навзничь.

— Эбби! Эбби! — он быстро зачехлил ружье. Куда она ранена? Насколько серьезна рана? И наконец — как он мог проявить постыдную беспечность?

Девушка лежала на спине, глаза ее были широко раскрыты. Зеленые, как весенняя трава, отметил Таннер. Он быстро ощупал ее. Тело нигде не кровоточило.

— Эбби! Ты ушиблась? Скажи мне, дорогая! — он протянул руку, чтобы погладить ее по лицу, но девушка резко отвернулась.

— Ненавижу тебя! — выкрикнула девушка, лицо ее было перекошено злобой. — Ненавижу тебя! Чтоб ты… чтоб ты сдох! — гневно выплеснула она.

Она не покалечилась. Таннер сперва успокоился, а потом пришел в ярость.

— Ты… маленькая глупая … сучка! — Он рывком поднял ее на ноги, не обращая внимания на ее сопротивление. — Не смей больше проделывать такие трюки! Поняла? — Таннер грубо тряхнул девушку. — Ты могла бы убить сама себя, или ружье могло выйти из строя из-за отсыревшего пороха. Если ты себя ранишь или убьешь — какая тебе от этого польза?

— По крайней мере, я избавлюсь от тебя, — выкрикнула Эбби.

Это было последней каплей. Если она не замолчит… он сотворит… жестокость. Ему уже давно хотелось этого. И Таннер поцеловал Эбби.

Сопротивлялась она не больше секунды — просто тело одеревенело. Эбби попыталась увернуться от поцелуя, но ее руки были по-прежнему связаны. Потом Таннер обнял девушку за талию одной рукой, а второй погладил ее по голове. Потом он прижался губами к ее губам, провел языком по внутренней поверхности губ и думать забыл о глине, в которой было перепачкано ее лицо. Венера. Женщина, созданная для любви. Теплая. Желанная и желающая. Таннер скользнул рукой от талии до ягодиц и слегка прижал Эбби к себе. Боже! Как хорошо!

Она пришла в изумление от его дерзости, и, воспользовавшись этим, он поцеловал ее еще крепче, скользнув языком по ее губам, с каждым прикосновением все больше раскрывая ей рот. Если бы она могла обнять его! Таннер сперва отстранился от девушки, потом нагнул голову и оказался в кольце ее связанных рук. Он блаженствовал. Ему казалось, то он растворяется в нежности ее поцелуев. Чувство это развеялось, как только Эбби открыла глаза и взгляды их встретились.

Эбби отстранилась. В глазах ее застыли тревога и печаль. Таннер высвободился из ее искусственных объятий.

— Больше этого не случится, — пробормотал он, зная что вряд ли это можно принять за извинение. — Это больше не повторится, — с убеждением произнес он, чувствуя, как внутри зарождается злость. — Если только вы снова не выкинете какой-нибудь глупости. Тогда я за себя не ручаюсь.

Таннер бросил на девушку хмурый взгляд и отправился за лошадьми, которые убежали, едва раздался выстрел, а теперь спокойно щипали траву поодаль.


Эбби не замечала ничего, потрясенная происшедшим. Он поцеловал ее как будто… как будто он давно собирался сделать это. Конечно, собирался. Очевидно, он перецеловал на своем веку несчетное количество женщин. Но он прервал поцелуй, а это значило едва ли не больше, чем сам поцелуй. Он перестал целовать ее, чтобы не зайти слишком далеко, он не хотел вести себя с ней легкомысленно, и осознание этого согревало ей сердце, вытесняя прежнюю злость. Без ответа оставался один вопрос: почему он сдерживал себя, ведь было совершенно ясно, что она его сдерживать не будет. Она едва ли не таяла при каждом прикосновении Таннера, и он не мог этого не заметить.

Эбби убрала со щеки прилипшую прядь волос и поежилась на пронизывающем ветру. Должно быть, он сдерживался потому, что боялся потерять вознаграждение. Если она обвинит его в том, что он покушался на ее невинность, ему будет неловко требовать деньги у ее дедушки. Эбби скорчила гримаску. Что с ней происходит? Один его поцелуй — и ее ярость улетучивается. Она, должно быть, теряет разум. Ведь Таннер ее похитил! Из-за него она потеряла все, что у нее было! Именно от общения с такими людьми, как Таннер пытался уберечь ее папа! Удачливый охотник. Человек, живущий насилием, человек, которого ничем не остановишь.

Таннер подъехал верхом на Маке, ведя Чину на поводу, и спешился. Потом он принес ей сухую одежду и окинул девушку холодным взглядом.

— Я развяжу вам руки, чтобы вы переоделись. Я даже отвернусь, чтобы не мешать вам. Но не вздумайте делать глупости, — предупредил он.

Эбби задрала подбородок и гордо посмотрела на Макнайта. Она действительно совершила много глупостей, но самой большой из них была мысль, что он интересуется ею. Макнайту она была нужна для того, чтобы получить деньги. Об этом не следует забывать. Как и о том, что в жизни они — противники.


— Что вы имеете в виду, говоря, что не собираетесь никого посылать на поиски мисс Эбигэйл? — потребовал ответа у Петерса Виктор Левис. Рядом с ним стояла удрученная Сара.

Капитан Петерс сделал успокаивающий жест рукой.

— Его преподобие сообщил мне факты, которые по-новому освещают происшедшее.

Переселенцы вопросительно посмотрели на долговязую фигуру священника. Он покраснел.

— Дело в том, что мисс Морган… я имею в виду… мисс Блисс… она сказала мне вчера, что не станет… моей женой. Никогда не станет, — добавил он едва слышно.

Дорис Креншо в изумлении подняла брови. Виктор нахмурился. Сара была озадачена.

— А она объяснила, почему?

— Нет, — ответил несчастный священник, но затем гордость взяла верх. — Я бы не удивился, если бы узнал, что она исчезла вместе с этим… с Макнайтом.

В толпе пополз многозначительный шепот.

— Макнайт тоже пропал, — подтвердил капитан Петерс и спросил: — Кто-нибудь знает, этих двоих что-то связывало? Что-то личное?

Виктор взглянул на Сару. Она кивнула.

— Он и вправду интересовался ею, — заметил мистер Левис.

— Она тоже положила на него глаз, — добавила Сара, слегка улыбаясь.

— Она все время хватала его за штаны! — донесся ехидный возглас.

Все обернулись: Марта Маккедл протискивалась в центры круга.

— Со всеми она вела себя — ну прямо как монашка, но я-то заметила, как она вела себя с ним! Как кошка в горячке!

— Это неправда! — воскликнула Сара.

— Вы хотите сказать, что она не интересовалась Макнайтом? — вмешался капитан Петерс. Он хотел избежать скандала.

Сара посмотрела на него.

— Они нравились друг другу, — согласилась Сара. — Но никогда не переступали грань приличий,

— Да он спал в ее фургоне, — усмехнулась Марта.

— Тогда с ними был ее отец, — парировала Сара.

— Да. А теперь его с ними нет.

Спорить было бесполезно, и переселенцы закивали, соглашаясь с последним доводом.

— Как выяснилось, они захватили с собой провизию и вещи. Даже фамильная Библия Блиссов исчезла. Совершенно очевидно, что мисс Эбигэйл отправилась с мистером Макнайтом по собственной воле, — сказал капитан Петерс, давая понять, что решение принято. — Ну; а теперь нам следует поделить вещи и решить, кому достанутся быки.

Переселенцы начали потихоньку расходиться. Одни сплетничали о нравах современных женщин, другие судачили о том, как капитан Петерс разделил имущество Эбби. Среди них лишь один человек, казалось, был чрезвычайно доволен ходом событий. Краскер О’Хара был в восторге.

Все складывалось удачно. Не надо больше сторожить скот по ночам, не надо больше спать во влажной постели и обходиться без виски и женщин. Пора приниматься за дело. Он возьмет с собой Бада, и они отправятся вдогонку за Макнайтом и девчонкой. А через месячишко он сможет поселиться в роскошном отеле в Чикаго с какой-нибудь юной красоткой — у него будет достаточно денег, чтобы оплатить ее услуги.


Эбби переоделась в сухую одежду, но ей от этого не стало уютнее. Она по-прежнему тряслась на лошади впереди Таннера. Он настоял, чтобы она ехала по-мужски, и ее таз самым неприличным образом сжимали его бедра. Она, было, воспротивилась его требованию, сказав, что не хочет скакать с обнаженными до колен ногами. Но Таннер лишь ухмыльнулся.

— Там, где мы поедем, нам не встретится ни одной живой души и любоваться голыми ногами будет некому, — насмешливо возразил он, потом легко, как пушинку, поднял Эбби и усадил чуть ли не на холке у Мака, а сам устроился позади нее.

Эбби злилась на Таннера. Она чувствовала себя утомленной от недосыпания и страдала от голода. А Таннер, казалось, нисколько не страдал. И он упрямо не реагировал на то, что она сидела почти у него на коленях.

— Я хочу есть, — сквозь стиснутые зубы выдавила Эбби. — И у меня затекли руки.

Первую жалобу Макнайт пропустил мимо ушей, но дотянулся до кистей ее рук, привязанных к луке седла, и начал массировать ей костяшки пальцев

— Я развяжу вам руки, — сказал он, — только если вы пообещаете, что не будете драться со мной.

От негодования Эбби прикрыла глаза. Конечно, она хочет, чтобы он развязал ей руки. Ей было трудно смириться с собственной беспомощностью. Но вместе с тем она не хотела, чтобы он думал, что ему удалось сломить ее.

— Итак? — переспросил Таннер, слегка склонившись к ее уху. — Вы обещаете вести себя спокойно, не бросаться в меня грязью и камнями? Не красть у меня ружье? Не пытаться сбежать?

Эбби через силу кивнула, стараясь не обращать внимания на то, что он своим дыханием щекочет ей ухо. Таннер потянул за веревку, и через секунду руки у нее были свободны. Кровь заструилась по жилам. Эбби заерзала на широкой спине Мака и замерла, услышав тихое, но выразительное ругательство.