Она набрала полную грудь воздуха и стиснула зубы, а потом твердо повторила:

– О.Т., я хочу выйти из игры.

Скольник откинулся на спинку кресла, все яростнее отбивая пальцами молчаливую дробь по кожаным подлокотникам. Он пристально смотрел на Тамару, беспрестанно попыхивая своей резной трубкой, отделанной слоновой костью, которую вынул изо рта, лишь когда заговорил. Голос его прозвучал тихо.

– Чего ты добиваешься? Она подняла голову.

– Я ничего не добиваюсь. Я сказала тебе, что покончила с кино. Я покончила с Голливудом. Тебе что, этого недостаточно?

– Да, недостаточно. – Он наклонился вперед. – Я хочу знать, почему всем этим занимаешься ты, а не Морти Гиршсбаум? Ведь он – твой агент.

– Не понимаю, при чем тут он. Я пришла не для того, чтобы обговорить с тобой условия нового контракта. Я просто хотела сама сообщить тебе о своих планах.

Скольник неожиданно улыбнулся.

– Теперь понимаю. Это твой карлик подстроил все это. Решил, что ему удастся припереть меня к стенке, если ты явишься ко мне и начнешь запугивать своим заявлением об уходе. – Он покачал головой. – Передай ему, что у него ничего не вышло. Если он хочет вести со мной переговоры, пусть приходит сам, а не посылает своих клиентов делать за него грязную работу.

Тамара начала выходить из себя.

– О.Т., ты ничего не понял. Морти тут совершенно ни при чем. Он даже не знает, что я здесь.

– Здорово. – Скольник восхищенно покачал головой. – Значит, это ты придумала. В тебе гораздо больше здравого смысла, чем я предполагал. Знаешь, если бы ты не была актрисой, из тебя вышел бы чертовски хороший агент.

Она в изумлении уставилась на него. Мысль о том, что он может ей не поверить, ни разу не приходила ей в голову.

– Кто это был? – спросил Скольник. – Занук? Или Л.Б.? Или они оба? – Глаза его подозрительно блестели. – Что они обещали тебе за то, что ты уйдешь из «ИА»?

– Да послушай же меня наконец! – неожиданно завопила Тамара.

Слава Богу, ей удалось докричаться до него. Его голубые глаза пару раз моргнули, и он слегка нахмурился.

– Ну ладно, хватит плясать вокруг да около, пора с этим кончать. – Он помолчал. – Назови свою цену.

Раздраженно проворчав что-то, Тамара схватила сумочку и поднялась на ноги.

– Я вижу, что только зря потеряла время, – сердито проговорила она. – Завтра утром прочтешь обо всем в колонке Мерили. – И она пошла к двери.

– Эй, постой минутку! – Скольник вскочил с кресла и, нагнав ее, схватил за руку. – Из-за чего ты так рассвирепела? – Он повернул ее лицом к себе.

– Из-за тебя. Ты просто отказываешься меня слушать.

– Я тебя слушаю. Слушаю. – Он дружески положил ей руки на плечи. – Выкладывай. Давай залп из всех орудий. – Он добродушно улыбался.

Тамара невольно улыбнулась ему в ответ. Она не могла долго сердиться на Оскара, особенно когда он так искренне улыбался. Она позволила ему подвести себя к креслу и усадить.

– А теперь давай начнем все сначала, хорошо? Она кивнула, положила ногу на ногу и потянулась за сигаретой. Он взял со стола зажигалку и щелкнул ею. Она кивком поблагодарила его и выпустила тонкую струйку дыма.

– Я знаю, что поступаю, как неблагодарное дитя, – сказала Тамара. – Ты был так добр ко мне после смерти Луиса, и я очень признательна тебе за те три недели, что ты дал мне, чтобы я могла прийти в себя. Я знаю, как дорого тебе обошлась задержка сцен с моим участием, и буду вечно благодарна тебе за это.

Он пренебрежительно махнул рукой.

– Продолжай.

– Так вот, после этого я закончила съемки «Легкомысленной компании» и снялась в «Других удовольствиях». Думаю, я могу не напоминать тебе, что мой контракт заканчивается через три недели. Мы оба знаем, что за три недели невозможно снять новый фильм.

– Справедливо. – Он ободряюще кивнул.

– Тогда, пожалуйста, выслушай меня. – Я не играю с тобой. И я не стараюсь выпросить для себя более выгодный контракт или более высокую зарплату. У меня не осталось никого из родных, кроме отца, и я хочу поехать к нему в Палестину. Мы всю жизнь прожили врозь, нам надо столько всего восполнить. И мне хочется попутешествовать, увидеть мир.

– Похоже, тебе нужен отпуск. Тамара покачала головой.

– Мне не нужен отпуск, я хочу уйти из кино, – упрямо повторила она. – Мой семилетний контракт закончился. И теперь я хочу пожить так, как живут простые люди.

– Тамара, Тамара. – В его улыбке были одновременно грусть и упрек. – Неужели ты не понимаешь, что ты слишком талантлива для того, чтобы быть простым человеком? Ты замечательная актриса и потрясающе красивая женщина. Где бы ты ни была и что бы ты ни делала, ты всегда будешь выделяться из толпы. Ты можешь быть либо благословенной, либо проклятой. Выбор за тобой. У тебя особый, Богом данный талант: Было бы стыдно растрачивать его впустую.

– Пусть так, но я должна попытаться, О.Т. Я не хочу состариться вместе с хрустальным канделябром и чуланом, набитым меховыми шубами. Не хочу превратиться в озлобленную старуху, без конца говорящую о том, что она упустила в жизни.

– Ты явно не оправилась от того, что случилось с Луисом, – мягко произнес Скольник. Может быть, тебе надоел Голливуд из-за того, что ты подсознательно винишь город или нашу профессию в его смерти?

– Нет. Сначала я тоже так думала, но это не так. Можешь называть меня пресыщенной, можешь называть меня, как тебе угодно, но я просто устала от игры в кинозвезду. Я больше не могу.

– Тебе будет недоставать этого, – предостерег он. – Всем, кто когда-то был звездой, недостает этого. Посмотри на звезд немого кинематографа, чья карьера оборвалась из-за прихода звука. Они страдают оттого, что больше не принадлежат к миру кино. Они отдали бы все на свете – дали бы отрубить себе обе ноги, – лишь бы вернуть былую славу.

– Со мной этого не случится. – Она покачала головой. – Я хочу только, чтобы меня оставили в покое.

Скольник взял в руки трубку и принялся ее разглядывать.

– Скажи мне, – медленно начал он, – ты говорила кому-нибудь о своих планах? Мерили? Или кому другому? Пусть даже подруге?

Тамара снова покачала головой и загасила в хрустальной пепельнице окурок.

– Знает только Инга, а если кто и умеет держать язык за зубами, так это она, можешь мне поверить.

– Тогда окажи себе, а заодно и мне, одну услугу. Только одну. Это все, о чем я тебя прошу.

Она вопросительно взглянула на него.

– Не объявляй о своем уходе. Ни официально, ни неофициально. Никому ничего не говори. Просто уезжай и отдыхай в свое удовольствие. А я сделаю вид, что это обычный отпуск. Бог свидетель, ты его заслужила. Затем, когда ты решишь вернуться…

– Я не вернусь, – прервала его Тамара. Он терпеливо улыбнулся.

– Тогда, если ты решишь вернуться, тебе достаточно будет подписать контракт. Таким образом ты не сожжешь за собой мосты, которые еще могут тебе пригодиться.

– О.Т., неужели ты не можешь принять все, что я тебе говорю, за чистую монету? Ты просто обманываешь себя, если надеешься, что я вернусь. Я больше не желаю быть кинозвездой Тамарой. Я хочу быть Тамарой Боралеви, женщиной.

– Сейчас, может быть, ты действительно так думаешь, но что будет через полгода? Ты не можешь знать, что будешь чувствовать тогда. – Он помолчал, чтобы усилить произведенное впечатление. – Ты ничего не теряешь, если поступишь так, как я прошу, и потеряешь все, если поступишь по-своему.

Она задумалась над его словами.

– Возможно, ты и прав, – признала она. – Я сделаю так, как ты говоришь.

– Хорошо. По крайней мере, этот вопрос мы решили. – Он улыбнулся. – Рискуя показаться тебе слишком самоуверенным, я все же скажу, что обычно бываю прав. Знаешь, Тамара, ты еще молода, а молодым людям нужны новые впечатления. А еще важнее то, что сидящей в тебе актрисе нужен творческий выход. Хотя, кто знает, может быть, ты будешь права, а я нет. – Он пожал плечами. – Время покажет.

– Это точно, О.Т. – Она улыбнулась. – Знаешь, я буду скучать по тебе.

– Но не так, как я по тебе. Ты всегда была моей любимицей, ты же знаешь.

– Интересно почему? Потому что я принесла тебе больше всего денег? – проницательно спросила Тамара.

– Отчасти, но в основном потому, что тебе присуще одно редкое качество, которое… – Он замолчал, а затем переменил тему разговора. – Как у тебя с деньгами? Уход с работы и даже отпуск могут оказаться очень разорительными.

– У меня… у меня все в порядке. Я распродаю свое имущество.

– А мать Луи? Она продолжает доставлять тебе неприятности?

Тамара удивленно взглянула на него, недоумевая, откуда он все это знает.

– Нет, мы все уладили, – мрачно ответила она. Скольник кивнул.

– Позор, что она получила то, что хотела. Надеюсь, впредь ты будешь советоваться с адвокатом, прежде чем подписывать что-либо. – Казалось, у него повсюду были соглядатаи. – Значит, я ничем не могу тебе помочь?

– Нет, можешь. Твой друг, торговец предметами искусства… – Нахмурясь, она пыталась вспомнить его имя. – Я забыла, как его зовут.

– Бернар Каценбах. Она кивнула.

– Я собиралась связаться с ним.

– Бернар по моим делам уехал в Чикаго на аукцион. Полагаю, он должен вернуться сегодня вечером или завтра утром.

– Передай ему, что я была бы ему признательна, если бы он позвонил мне. Я хочу продать свои картины.

– Тулуз-Лотрека, Гогена и Ренуара?

Тамара кивнула.

– И остальные тоже. Мне они теперь ни к чему, деньги мне нужны намного больше.

На какое-то мгновение ей показалось, что в глазах Скольника загорелся жадный огонек, и она затаила дыхание, надеясь на предложение. Оскар Скольник был одним из самых крупных коллекционеров в стране, а восхитительные картины, которые подарил ей Луис, явились бы прекрасным дополнением к любой коллекции.

Он кивнул.

– Я позабочусь о том, чтобы Берни связался с тобой, как только поймаю его.