– Никогда не следует говорить «никогда», – тихо проговорил князь поучительным тоном, лениво махнув рукой. – Насколько я понял, в конце концов вы получили именно то, что нам было нужно?

– Да.

– Удивительно, не правда ли, кузен, какой переворот во взглядах человека может произвести небольшая сумма денег? Как легко соблазнить даже самых совестливых из людей?

Граф снова кивнул.

– Деньги и смерть – великие уравнители. В любом случае мадам Бора через месяц станет дублершей Ольги Боткиной. Это значит, что у нас мало времени, особенно если учесть, что она ни слова не говорит по-французски.

Князя такая простая логика не волновала. Немного денег, и разобраться с этими трудностями не составит никакого труда.

– Профессия актера – это не что иное, как заучивание слов и чувств, – сказал он. – Она быстро научится.

– Надеюсь, – с несчастным видом проговорил граф. – В противном случае мы станем посмешищем всего Санкт-Петербурга.

– Этого не будет! – высокомерно возразил князь. – Для нас крайне важно сохранить все в тайне. Надеюсь, ты подчеркнул это!

– Конечно.

– И ты также проследил, чтобы все наши приготовления никоим образом не могли привести ко мне?

– И это я тоже сделал. Однако…

– Однако, что? – князь наклонился вперед и пристально посмотрел на графа.

– Графиня Флорински. – Губы графа пренебрежительно скривились. – То, что ты сделал эту женщину частью нашего плана, делает секретность… менее чем…

– Ты хочешь сказать, что она не умеет держать язык за зубами?

– Вот именно.

– Можешь не волноваться из-за Флоры. Поскольку ее больше всего волнуют не комиссионные, которые она могла бы получить, а благополучие мадам Бора, она будет молчать.

– Если ты так считаешь, кузен, – с сомнением произнес граф Коковцов.

– Я так считаю. – Князь уставился в стол. – Помимо частных выступлений на русском языке, которые организует Флора в различных дворцах, я жду, что мадам Бора сыграет главные роли в последних пяти спектаклях этого сезона в Théâtre Francais.

Граф изумленно посмотрел на него.

– Ты, конечно, шутишь! Князь покачал головой:

– Уверяю тебя, что нет. В нужный момент Ольга Боткина заболеет и ее заменит мадам Бора.

– Боюсь, организовать болезнь будет не так легко, как ты думаешь, – сухо заметил граф.

– Короткая поездка… скажем, в Париж?

– Если ты настаиваешь на том, чтобы пустить на ветер семейное состояние, тогда конечно. – Граф тяжело вздохнул и хотел было подняться с кресла.

– Да, минутку. Я хотел бы обсудить с тобой еще одно дело. – Князь заглянул в лежавшие на столе бумаги. – Послезавтра ты едешь в Москву. Я хочу как можно быстрее продать наши уральские поместья.

– Уральские поместья! – Граф задохнулся. Он впервые слышал о новом проекте. – Но… о нас ведь нельзя сказать, что мы находимся в стесненных обстоятельствах! У нас наличных больше чем нужно.

– Пусть так, у меня есть другие причины на то, чтобы расстаться с этой собственностью.

– Но на это могут уйти месяцы. Даже годы. Вацлав, ты имеешь хоть какое-то представление о том, как трудно продать двадцать девять миллионов акров?

Князь выдавил улыбку.

– Имею. Найти покупателя на такие обширные владения нелегко, хотя я без труда назову несколько семейств, которые могли бы этим заинтересоваться. Но я предлагаю тебе разделить их на более мелкие участки, скажем, по миллиону акров. Таким образом, думаю, нам удастся не только довольно легко избавиться от них, но и вдобавок получить значительную выгоду.

Какое-то время они молчали.

– Вацлав, как твой финансовый советник, – в конце концов нарушил молчание граф, – я могу лишь настаивать на том, чтобы ты еще раз все обдумал.

Князь не мигая смотрел на кузена.

– И цеплялся за всю принадлежащую мне недвижимость?

– Как делали твой отец, и твой дед, и все твои предки, – вкрадчиво произнес граф, радуясь тому, что вновь вернулся на знакомую стезю из призрачного мира прожекторов и декораций. – Должен ли я напоминать тебе, что большая часть состояния Даниловых зиждется на приобретении земли и владении недвижимостью? Известно ли тебе, сколько денег поступает от леса, шахт и аренды?

– Я знаю цифры как свои пять пальцев, – сурово ответил князь, раскрыв веером лежавшие на столе бумаги. – А теперь могу ли я задать тебе несколько вопросов как моему финансовому советнику?

– Сколько угодно.

– Тогда буду с тобой откровенен и хочу, чтобы и ты, в свою очередь, был откровенен со мной. Кузен, ты имеешь какое-нибудь представление о том, что происходит в этой стране?

– Ты имеешь в виду… в политическом смысле?

Князь кивнул.

– Ну, происходит довольно много беспорядков. Но какая страна не переживает время от времени такие трудности?

– Оставь на время свой рационализм и слепую веру в отчизну. Выгляни за пределы наших дворцов и банковских сейфов.

– И что?

Князь наклонился вперед.

– И что ты видишь?

– Ну… – В голове графа вдруг закружился водоворот мыслей. – Говоря по правде, – тревожно ответил он, – я не слишком задумывался об этом.

– Как я и ожидал. А я задумывался, кузен. – Князь, нахмурясь, поднялся с кресла и принялся медленно расхаживать по Китайскому кабинету, заложив руки за спину. – Я гораздо больше других обеспокоен сегодняшними политическими волнениями и их возможными последствиями. Боюсь, мне будет трудно сыграть роль страуса, зарывающего в песок свою голову, как это делают многие представители знати. – Он, помолчав, глубоко вздохнул. – Ты внимательно следил за тем, что происходит по всей России? Я имею в виду не наших аристократов, а большинство народа? Крестьян. Студентов. Их преподавателей.

– Разумеется, я слышал обо всех этих революционных учениях. – Граф Коковцов раздраженно махнул рукой. – Кто этого не слышал? Но ты ведь не можешь верить…

– Я верю, кузен. – Князь с горечью рассмеялся. – Это не должно выйти за стены кабинета, но я предпочитаю не дремать. Вот уже несколько лет я плачу целой сети… осведомителей, и плачу щедро. Их прогноз не слишком хорош, как не прискорбно мне об этом говорить.

– Прогноз! Ты говоришь так, как если бы речь шла о какой-то… о какой-то болезни!

– Россия тяжело больна. Смертельной социальной болезнью. Но зачем тебе знать об этом? Ты изолирован от повседневной жизни и ее трагедий. Как и все люди нашего круга. То же было бы и со мной, если бы не мои осведомители. Естественно, я понимаю, что, когда наступит время, они тоже повернутся против меня. Даже теперь их верность держится на одном лишь золоте, которым я так щедро осыпаю их. Скоро и это изменится.

– А эта… болезнь, которой ты так боишься, кузен. Что это за болезнь?

– Нищета, кузен, – сурово ответил Вацлав Данилов. – Мы уже много столетий живем за счет труда миллионов и миллионов рабов – и она настигает нас. Боюсь, мы окажемся в безнадежном меньшинстве. Возможно, мы даже вымрем.

– Вымрем!

– В будущем нас постигнет та же участь, которая постигла рабовладельцев в Америке и аристократов во Франции. – Я также хочу, чтобы ты начал составлять опись и переправлять самые лучшие предметы искусства и антиквариата в наше поместье в Женеве. Я чувствую, что там они будут в большей безопасности.

Потерявший дар речи Коковцов смог лишь кивнуть в ответ, стараясь сообразить, когда Вацлав затеял все это. Казалось, он предусмотрел все.

Князь заглянул в документ и отложил его в сторону. Он еще раз тяжело вздохнул.

– Я хочу, чтобы ты, как только поделишь уральские угодья, – добавил он, – немедленно перевел вырученные от продажи каждого участка деньги в Даниловский банк в Женеве. Я не хочу ждать, пока соберется вся сумма. К тому времени может быть поздно, и потери будут астрономическими. Я также хочу, чтобы ты перевел всю нашу наличность в швейцарские франки и переслал их из страны.

– Как пожелаешь. – В голове Коковцова вихрем кружились мысли, и ему никак не удавалось разобраться в них. Пока ему было проще соглашаться со всеми распоряжениями кузена.

– И последнее.

– Да? Что еще может быть?

– Наш поезд.

– А что с ним?

– Он готов к внезапному отъезду?

– Да, стоит на нашей ветке, там, где всегда.

Князь сжал губы.

– С этой минуты он должен быть готов в любую минуту, независимо от того, где мы находимся – в Крыму, Москве или здесь. Я хочу, чтобы он всегда был полностью загружен углем, а паровозная бригада находилась на своих местах. Это также означает, что бригада должна быть в полном составе. Да, и пусть прицепят впереди еще два вагона с углем.

– Послушай, Вацлав… Князь остановил графа знаком.

– Я еще не закончил. Я также хочу, чтобы к составу прицепили еще шесть пустых багажных вагонов и два пассажирских, готовых к загрузке через несколько часов после получения уведомления.

Потерявший дар речи граф не сводил с него глаз и не мог двинуться с места. Вацлав Данилов молчал.

Немного оправившись, граф Коковцов нетвердым голосом произнес:

– Вацлав! Ну и напугал ты меня.

Вацлав по-прежнему молчал.

Граф поежился.

– Смею заметить, твой план, на случай всяких непредвиденных обстоятельств, конечно, хорош, но тот размах, который ты предлагаешь… не кажется ли тебе, что ты слишком далеко зашел?

– Боюсь, я не зашел так далеко, как надо бы. Да, очень важно, чтобы во внешнем виде поезда не было ничего необычного и бросающегося в глаза, если мы будем вынуждены предпринять довольно поспешный… отъезд. Чтобы поезд выглядел самым обычным образом, наши гербы должны быть удалены с паровоза и вагонов.

Страх окончательно сковал графа Коковцова.

– Вацлав, ради нашего блага я надеюсь, что ты не угадаешь развитие событий.

– Я тоже, поверь мне. В точности исполняй все мои распоряжения. И не подведи меня. – Князь властно кивнул. – А сейчас можешь идти. У тебя очень много дел.