Ее щеки запылали, как от пощечины.

Он постоял с минуту на краю сцены, как бы делая паузу, чтобы удержать в напряжении невидимых зрителей, затем добавил:

– И в конце концов я всегда добиваюсь желаемого, чего бы мне это ни стоило.

При этих словах она быстро взглянула на него, но он уже исчез, затем до нее донеслись звуки удаляющихся шагов и закрывающейся двери, потом все смолкло. Она поняла, что осталась в театре одна.

Сенда содрогнулась и глубоко вздохнула. За всю свою жизнь она не могла припомнить случая, чтобы кто-то внушил ей такой страх.


В коридоре угрюмый граф Коковцов тихо выскользнул из-за двери, поравнялся с князем и ускорил шаг, чтобы не отстать от него. Над их головами холодным блеском сверкали люстры с подвесками из горного хрусталя в форме фруктов, а богато инкрустированный деревянный пол, блестящий, как зеркало, казалось, несся им навстречу. Князь даже не взглянул на своего кузена.

– Итак, ты все слышал? – мрачно спросил он.

На лице графа появилось оскорбленное выражение.

– Ты слишком хорошо меня знаешь, чтобы подозревать в том, что я подслушивал, Вацлав. Зачем мне это?

– Иногда я задаю себе тот же вопрос. И ответ, который напрашивается, дорогой кузен, не слишком приятен.

От гнева на высоком выпуклом лбу графа Коковцова забилась жилка.

– Я только подошел, когда ты столь поспешно выскочил оттуда, – сказал он. – Даже если бы я и захотел – а это, конечно, не так, – то вряд ли бы успел что-то услышать. – Он презрительно фыркнул. – Кроме того, ты ведь сам приказал мне тщательно осмотреть вещи, принадлежащие труппе. И я полагал, ты хотел, чтобы тебе немедленно сообщили, если я найду что-либо необычное.

Князь остановился.

– И ты нашел?

На тонких губах графа заиграла довольная улыбка.

– Я нашел две вещи, которые, несомненно, представляют интерес. Во-первых, заряженный пистолет. Довольно незначительный предмет, если принять во внимание тот факт, что актеры большую часть времени бродяжничают по дорогам. Но я спросил себя: почему пистолет? Почему не ружье? Это показалось мне подозрительным. Ответ напрашивается сам собой: пистолет гораздо легче спрятать, чем ружье. Но второй предмет – точнее, предметы – вот, что действительно меня беспокоит. – Граф Коковцов сделал театральную паузу, ожидая, какая последует реакция.

– Ну, давай, выкладывай!

Тонкие губы графа растянулись в улыбке.

– Что ты скажешь о десяти брикетах динамита?

– Что?!

– Ты все правильно расслышал. Десять брикетов динамита. – Граф Коковцов скорбно покачал головой и потер свои длинные ладони. – Боюсь, сбылись мои самые страшные сны. Эта труппа, которую ты так щедро – и ничего не подозревая – пригласил к себе в дом, кажется, служит прикрытием для других, гораздо более зловещих дел.

– Дорогой кузен, иногда даже тебе удается меня удивить, – спокойно сказал князь. – За каждым кустом тебе мерещатся анархисты и убийцы.

– Возможно, – холодно согласился Коковцов, – но, если бы тебя больше занимало то, что происходит вокруг, возможно, с тобой бы произошло то же самое. Ты бы понял, что это гораздо умнее, чем гоняться за каждой встретившейся тебе актриской.

– Довольно! – оборвал его князь. Его глаза угрожающе сверкнули. – Я достаточно долго попустительствовал твоей страсти к молоденьким конюхах и лакеям!

– Будет тебе. – Граф вздохнул и примирительно махнул рукой. – Не мне бросать камни в твой огород. Однако я настоятельно советую тебе вышвырнуть эту труппу из дома. Немедленно.

Князь молча размышлял. Не будучи ни дураком, ни паникером, он все же вынужден был признать, что на этот раз кузен прав по всем статьям. Очевидно, среди членов труппы был, по крайней мере, один террорист. До отъезда они могли причинить ему крупные неприятности – в лучшем случае, попортить нервы. Но затем перед его мысленным взором возникли волшебные, сверкающие изумрудные глаза «дамы с камелиями». Это была настоящая юная богиня, если такие вообще существуют и если он будет достаточно бдительным и осторожным…

Приняв решение, князь сухо улыбнулся.

– Не-е-е-т… – протянул он, – вся труппа остается.

– А динамит? – прошипел граф. – Мы не можем закрывать глаза…

– Поступай, как я сказал, – устало оборвал его князь. – Я знаю, что делаю.

– Очень надеюсь на это, потому что, если что-нибудь случится, тебе придется расхлебывать все самому, – мрачно ответил кузен. – Я умываю руки.

– Ничего подобного. Твоя хитрость нам очень пригодится. Я хочу, чтобы за каждым членом труппы велось непрерывное наблюдение, а пистолет и динамит охранялись двадцать четыре часа в сутки. Ты должен обеспечить, чтобы к ним никто не прикасался. Арестуй любого, кто попытается к ним подобраться. Если потребуется, вызови еще полицейских и охранников. А мы тем временем позволим актерам выступить завтра вечером как ни в чем не бывало. Послезавтра они все равно уйдут.

– Но… но ведь завтра здесь будет половина Санкт-Петербурга! – с жаром проговорил граф. – Может быть, даже царь и царица!

– Значит, твоя обязанность – проследить, чтобы никакой трагедии не произошло. Я полагаю, ты сможешь это сделать?

В глазах графа вспыхнул злой огонь, но затем угас и превратился в тлеющие угольки. Он недовольно кивнул.

– Хорошо. Значит, решено. А сейчас поступай, как я велел. Я же пока займусь другими делами. Да, вот еще… – Князь вынул из кармана футляр и отдал его графу. – Верни это Фаберже.

Затем он удалился.

У него за спиной граф Коковцов вскинул в отчаянии руки. Он мог только догадываться, что было на уме у его кузена, однако даже представить себе не мог, какая мысль родилась в голове князя.

«Как все просто! – думал Вацлав Данилов, когда лакей раскрывал перед ним позолоченные створки массивных дверей. – Он получит свою зеленоглазую богиню даже раньше, чем ожидал».


По мере того как морозный зимний день постепенно перешел в еще более морозный вечер и наконец сменился холодной северной ночью, начал падать небольшой снежок, белой пудрой покрывая Санкт-Петербург и приглушая все городские звуки. На улицах и проспектах, на тысячах подоконников и перекрещенных рамами оконных стеклах, в освещенных фонарями парках сверкали и переливались хрустальные снежинки, словно какое-то щедрое божество высыпало на землю гигантские пригоршни бриллиантов. Дворцы на берегу закованной в лед Невы, подсвеченные мерцающими сквозь снежную дымку уличными фонарями, казались прекрасным видением, перенесенным сюда из пушкинских сказок.

Все три здания Зимнего дворца снаружи были залиты светом прожекторов и ярко освещены изнутри. Царь и царица удалились на покой после вечерней молитвы, позднего обеда и часа, когда царица вместе с дочерьми вышивала в своих покоях, а царь помогал своему младшему, больному гемофилией сыну Алексею собрать мозаику-головоломку, купленную в английском магазине на Невском проспекте.

Во дворце Даниловых, уступавшем по величине и великолепию лишь Зимнему, тоже ярко горели огни. Круглые сутки триста слуг усердно готовились к празднованию пятидесятилетия княгини Ирины, которое должно было состояться на следующий день. Свет горел во всех окнах дворца, за исключением двух личных покоев и комнат в крыле для прислуги, расположенном над гаражом и конюшней.


– Благодарю вас. – Сенда улыбнулась молодому лакею, который сопровождал ее от театра мимо целого взвода слуг, вытиравших пыль, начищавших все до блеска и расставлявших огромные букеты оранжерейных цветов в гигантские вазы и цветочницы. Она мягко прикрыла за собой дверь. После бесконечного перехода через громадные, поражавшие своим великолепием холлы и необъятные гостиные, маленькая комнатка под самой крышей, смежная с комнатой Шмарии, показалась ей особенно крошечной и простой. Стены, покрытые толстым слоем штукатурки, были все в трещинах, а простенькая обстановка выглядела старой и неуютной.

Сенда не могла подавить в себе чувство сожаления и обиды. Она надеялась на гораздо более роскошные апартаменты, поскольку по своему великолепию дворец превзошел все ее самые смелые ожидания. Весь, за исключением крыла для прислуги.

Плотно сжав губы, она понимала всю безосновательность этой обиды. Ей следовало бы благодарить судьбу. В конце концов, у них была крыша над головой, обильная, хотя и простая, еда и сколько угодно дров.

В комнате горела только одна лампа, отбрасывая темные тени на серые стены. Огонь в камине почти погас. Было холодно. Сначала Сенда подумала, что Шмария спит, но потом увидела, что постель не тронута и покрывало туго обтягивает тонкий матрац.

И тут она разглядела его силуэт у узкого окна, наполовину скрытого толстыми двойными портьерами, призванными служить защитой от коварных ветров, проникающих в любую щель и трещину. Он стоял неподвижно и глядел в окно. Даже не повернулся, чтобы поздороваться с ней. Возможно, не слышал, как она вошла.

Сенда заглянула в кроватку, которую экономка приказала перенести сюда из детской. Витиеватая позолоченная резьба и атласное покрывало казались неуместными в этой комнате, но Сенда безмятежно улыбнулась, глядя на ангельское личико и подтыкая поплотнее одеяло вокруг малютки. Тамара крепко спала, засунув в рот крошечный пальчик. Вспомнив предостережения бабушки Голди о том, что у ребенка, сосущего пальцы, вырастут кривые зубы, Сенда наклонилась и осторожно, чтобы не разбудить девочку, вытащила пальчик у нее изо рта. Тамаре надо было как следует выспаться. По крайней мере, два дня малышка проведет в тепле и уюте. Сенда была благодарна и за это. Слишком уж много невзгод выпало на долю ее крохотной дочки.

Убедившись, что с девочкой все в порядке, Сенда взяла кочергу, помешала тлеющие в камине угли и подбросила в огонь еще одно березовое полено. Сухое дерево затрещало и быстро занялось. Убедившись, что огонь разгорелся как следует, она подошла к окну и встала у Шмарии за спиной. Он так и не обернулся, хотя не мог не слышать ее шагов.