Он взял ее за руку, и Нисса ощутила тепло его ладони. Они присоединились к танцующим и, закончив быстрый танец, тут же начали следующий. Однако как только смолкла музыка, рядом с ними оказался ее дядя Оуэн Фицхаг.

— Нисса, дорогая, твоя тетя жаждет поговорить с тобой. — Он вежливо, но твердо взял ее за руку. — Вы извините меня, милорд?

Граф Марч поклонился, на его красивом лице заиграла саркастическая усмешка.

— Ну конечно, милорд, — сказал он, — раз вы настаиваете. — Он тут же отошел в сторону.

— Как вы могли! — набросилась Нисса на дядю, топая ногой от негодования. — Вы осрамили меня перед всем двором!

— Дорогая моя девочка, я не сомневаюсь в твоей самостоятельности и разумности, но твоя тетка, наслушавшись Аделы Марлоу, придерживается другого мнения. Так что прибереги свой пыл для Блисс и ее дражайшей подруги.

—  — Так я и сделаю! — бросила Нисса и, вырвавшись из рук дяди, поспешила к тому месту, где сидели две упомянутые дамы.

— Нисса! — начала Блисс, прежде чем Нисса успела открыть рот. — Разве тебя не предупреждали по поводу этого человека? Господи, если бы леди Марлоу вовремя не заметила, что ты с ним танцуешь. Бог знает, что могло бы случиться!

— Ничего не могло случиться! — возмутилась Нисса. — Чем это, интересно, он мог меня скомпрометировать здесь, в этом зале, полном людей? Зато вы осрамили меня как следует. Меня представила графу Марчу его кузина, госпожа Говард, одна из моих подруг-фрейлин. Могла ли я при этих обстоятельствах отклонить его приглашение па танец?

— Дорогое невинное дитя, — воскликнула Адела Марлоу, — ну откуда же тебе знать, к какому сорту людей принадлежит лорд де Винтер? Помни, тебя послали ко двору найти себе достойного мужа. Никакой порядочный джентльмен не захочет жениться на девушке, хоть как-то скомпрометировавшей себя. — Она попыталась изобразить добрую и ласковую улыбку, которая показалась Ниссе надменной гримасой.

— Мадам, — глаза Ниссы потемнели от гнева, — почему вы считаете возможным читать мне мораль? Вы обе старше меня только по годам, но не по рождению и положению. Будь я безмозглой дурой, какой вы меня считаете, ваши нравоучения, возможно, пригодились бы. Однако я не дура, и мне обидно видеть, что даже моя тетя, наслушавшись вас, забыла, что я — дочь своей матери. Я прекрасно знаю, как вести себя в обществе. Вы намекаете на какую-то отвратительную историю, но не раскрываете, в чем ее суть. Что до меня, то я считаю графа Марча приятным джентльменом и превосходным танцором. Ну а моя репутация до сих пор оставалась безупречной. Если у вас еще есть что сказать по этому поводу — говорите. Если нет — буду весьма вам признательна, если впредь вы не будете давать волю своей дикой фантазии и перестанете вмешиваться в мою жизнь.

— Нужно ей рассказать! — с трагическим видом обратилась к Блисс леди Марлоу. — Иначе моя совесть не будет спокойна!

— Что вы должны мне рассказать? — с издевкой в голосе произнесла Нисса.

— Этот человек, которого ты так упорно защищаешь, ничего о нем не зная, — ответила леди Марлоу, — этот человек известен как совратитель. Он обесчестил юную девушку, а когда выяснилось, что она ждет ребенка, отказался нести за это ответственность. Бедная девочка покончила с собой. Ты и теперь будешь его защищать?

Ниссу потрясла эта история, хуже того, она чувствовала себя круглой дурой. Но откуда же она могла знать об этой жуткой истории! Тем не менее она все еще сердилась на Аделу Марлоу, которая теперь поглядывала на нее с победно-снисходительным видом. Ниссе захотелось стереть это выражение с ее лица.

— Вы, мадам, — самая злобная и отвратительная сплетница, какую я когда-либо видела, — грубо сказала Нисса, с удовольствием замечая, как опешила и дрогнула от такого напора ее противница.

— Нисса! — Даже известную своим темпераментом Блисс ошеломила вспышка племянницы. — Ты должна немедленно извиниться перед леди Марлоу!

— А я, наоборот, думаю, что леди Марлоу должна извиниться передо мной! — отрезала девушка. — И ты тоже, тетя Блисс.

Развернувшись на каблуках, она поспешно отошла от родни и отправилась на поиски подруг. Ее сердце бешено колотилось. Не то чтобы она влюбилась в лорда де Винтера — до этого дня она фактически ничего о нем не знала. Нет, Ниссу больно уязвило то, что ее тетка и леди Марлоу обошлись с ней, как с ребенком. А ведь ей уже семнадцать!

Аделе Марлоу потребовалось несколько минут, чтобы хоть немного прийти в себя.

— Никто и никогда не говорил со мной таким тоном, — прошептала она побелевшими губами. — Если бы эта девчонка была на моем попечении, я бы на ней живого места не оставила, а потом отослала бы восвояси, к родителям. Она совершенно неуправляема! Попомни мои слова, Блисс, она плохо кончит!

— Нисса груба, согласна с тобой, Адела, но следует признать, что, подстрекаемая тобой, я слишком назойливо ее опекала. Я забыла, что она не из тех, кто в этом нуждается. Нисса умна и быстро освоилась при дворе. Она прекрасно понимает, что поставлено на карту, и не позволит испортить репутацию. К тому же она любит новую королеву и дорожит своим местом.

— Скорее, ее огромное приданое поможет ей, — криво усмехнулась Адела Марлоу.

Королю и королеве пора было укладываться на брачное ложе.

— Ночь длиной в пятнадцать часов! — недовольно бубнил Генрих. — В следующий раз, если мне придется жениться на уродине, я устрою свадьбу летом, когда ночи самые короткие.

— В следующий раз, когда он будет жениться!.. — многозначительно прошептал герцог Норфолк на ухо Кромвелю.

— Ночь только начинается, милорд, — ответил Кромвель. — Может быть, к утру король почувствует себя счастливейшим из смертных.

Он улыбнулся герцогу со спокойствием, которого отнюдь не ощущал, и герцог улыбнулся ему в ответ. В его улыбке сквозило скрытое превосходство. Томас Кромвель почувствовал, как по его спине пробежал холодок. Что задумал герцог?

Дамы помогли королеве избавиться от ее парадного облачения. Фрейлины сновали взад и вперед, принося и унося то одно, то другое. Анна — высокая, ширококостная женщина с худыми руками и ногами, с тонкой талией, позволяла готовить себя к брачной ночи. Ее груди, по форме напоминавшие груши, казались непропорционально маленькими для такой фигуры. Помогая надеть простую ночную рубашку из белого шелка, женщины исподтишка многозначительно переглянулись и сокрушенно покачали головами. Однако волосы королевы хороши — длинные, светлые и густые.

Матушка Лоув вполголоса заговорила со своей воспитанницей на родном языке:

— Что ты будешь делать с этим огромным медведем, твоим мужем, дитя мое? Как мы обе хорошо знаем благодаря Гансу, подслушавшему болтовню придворных дураков, король не любит тебя. Твоя матушка, как мне известно, не сочла нужным рассказать тебе о том, что происходит между мужем и женой, но я просветила тебя вместо нее. Будешь ли ты пытаться завоевать его благосклонность, дитя мое? Я боюсь за тебя.

— Не надо бояться, — заверила старушку Анна. — Я еще не знаю, как поступлю. Это зависит от короля, моего мужа. Может быть, если я дам ему возможность аннулировать наш брак, он по-доброму отнесется ко мне. Уверена, будь у него хоть малейший предлог расторгнуть помолвку, сегодня не было бы свадьбы. Все говорят, король не из тех, кто поступает против своей воли. Мы поженились. У него нет повода для развода, но он жаждет от меня избавиться. Если я не предоставлю ему такой возможности, он может просто убить меня. А я, матушка Лоув, приехала в Англию отнюдь не для того, чтобы лишиться здесь головы, а для того, чтобы вырваться на свободу из дворца моего брата-герцога. — Улыбаясь, Анна сжала руки своей старой няни. — Молись, чтобы Бог помог мне принять правильное решение.

Послышался шум, дверь распахнулась, и в спальню вошли король с несколькими приближенными и архиепископ. Все женщины склонились в реверансе. Король, облаченный в бархатный халат, с ночным колпаком на голове, с видимой неохотой приблизился к кровати и молча взгромоздился на нее вслед за королевой. Архиепископ Кранмер помолился о том, чтобы брак был счастливым и плодовитым.

Едва он произнес последнее слово, король рявкнул:

— А теперь убирайтесь! Вы, все! Я хочу поскорее покончить с этим. Вон! Все вон!

Пряча усмешки и переглядываясь, придворные поспешно ретировались. Дверь за ними закрылась со зловещим скрипом.

Молодожены продолжали молча сидеть, не глядя друг на Друга. Наконец Генрих повернулся к королеве и с трудом подавил вздох разочарования. Не то чтобы королева была по-настоящему уродлива, нет. Но ее черты в жизни оказались гораздо резче и крупнее, чем на портрете Гольбейна, и вся она была так непомерно велика, особенно если сравнивать ее с предыдущими женами: Екатериной, первой Анной и возлюбленной Джейн. Однако в ее голубых глазах светился ум, и сейчас они с опаской следили за ним. Лучше всего побыстрее пройти через это. Потянувшись, он сжал в руке прядь золотых волос. Волосы мягкие и пушистые, хоть что-то в этой женщине приятно ему.

— Я не нравлюсь вам, — вдруг произнесла Анна. Ее голос резко прозвучал в напряженной тишине.

Король хранил молчание, заинтересованный тем, что она скажет дальше.

— Вы не хотел жениться мне, но вы не имель… имел… Ох! Я не могу найти слово!

Несмотря на акцент и ошибки, король понял, что она хочет сказать.

— Повода? — вежливо подсказал он.

— Йа! Вы не иметь повода, чтобы… чтобы…

— Отвергнуть? — высказал предположение король.

— Йа! Отвергнуть меня! — торжествующе закончила Анна. — Но если я дать вам повод, вы позволит мне остаться здесь, в Англии, да, Хендрик?

Генрих изумился. Она не пробыла в Англии и двух недель и уже может объясниться на чужом языке. Это определенно свидетельствует о ее уме. И она сумела быстро разобраться в ситуации и даже в его чувствах. Может быть, он совершил ошибку? Нет. Он никогда не сможет полюбить эту женщину. Никогда. Даже ради блага Англии.