Наварро, словно дикий конь, ворвался в ее жизнь, и она не устояла перед его напором. Он вывел Джесс из образа «сына» Джеда, дал ей почувствовать, что она сильная, свободная, красивая и желанная. С ним она познала приключения и романтику. Наварро пришел как раз тогда, когда был больше всего ей нужен. Может быть, размышляла Джесси, это и было единственное объяснение тому, что он встретился ей на пути.

А Мэтью Кордель, вероятно, был ее истинной судьбой. Любовь Мэтта была совсем иной. Она была спокойной, тихой, безопасной, умиротворяющей, чистой и честной. Джесс знала о Мэтте все. Его не окружала таинственность. Они с Мэттом привыкли друг к другу много лет назад, но, надеялась она, не настолько, чтобы не испытывать возбуждения друг от друга. Они были женаты совсем немного, но уже были похожи на пару со стажем. Их брак был тихим и спокойным. А как же страсть и романтика? Среди почти потухших углей Джесс должна найти искры, которые осветят ее душу и пробудят ее желание.

Она пощупала свой плоский живот. Было трудно поверить, что она носит ребенка от другого мужчины. Часто Наварро казался ей сном. Мэтт был реальностью. У нее были хорошая жизнь и семья. Было бы глупо разрушить все это. Если бы только она знала, как отреагирует на появление Наварро. Что, если он приедет к ней и скажет: «Я люблю тебя. Я свободен. Я могу остаться навсегда, если ты все еще любишь меня?».

Джесс понимала, что никогда не уедет с ним. Но если он сможет остаться с ней? Сможет ли она нарушить свою клятву Мэтту и во второй раз разбить его сердце?

Джесс заглянула в свою душу и поняла, что ответ — «нет». Да, думала она, это потребует всех ее сил и мужества, но она откажет Наварро, если он вернется. Мэтью Кордель и их жизнь стоили такой огромной жертвы.

Джесс вспомнила разговор с мужем прошлым вечером. Она приняла его слова и согласилась с ними. Молча они вернулись домой. В постели он не стал прикасаться к ней и целовать перед сном, как обычно. Весь день он был молчаливым, серьезным и спокойным, как тот, прежний Мэтт, которого она знала. Она понимала, что он страдает, и страдала сама.

Джесс закрыла повлажневшие глаза и молилась о том, чтобы последующие шесть месяцев прошли как можно быстрее. Пока не родился ребенок Наварро, ее тело было связано с прошлым. Ей оставалось только ждать и надеяться, что из-за своей ошибки она не потеряет свою новую любовь.

На следующее утро мужчины уехали собирать стада. Энни стирала, а Джесси, помыв посуду, пришла поговорить с бабушкой, поделиться с ней своими мыслями.

— Что мне делать, ба? Я чувствую себя такой беспомощной. Я словно в ловушке между ними двумя. Я люблю их обоих, но по-разному. Я не могу быть с Наварро, но у меня есть Мэтт. Он мне нужен, я хочу его, ба, но он не подойдет ко мне, пока думает, что я связана с Наварро.

Марта попыталась утешить свою внучку.

— Мэтт прав, Джесси, — сказала она. — Время лечит.

— Оно может работать и на меня, и против меня. С Наварро я пережила столько нового. До этого я была «сыном» своего отца, а он увидел во мне женщину. Я пытаюсь забыть его, делаю для этого все. Но Мэтт не может забыть моего прошлого. Ему тяжело смириться с тем, что Наварро имел меня так, как он еще нет.

— Он любит тебя, Джесси. Он хочет быть единственным мужчиной в твоем сердце и в твоей жизни.

— Слишком поздно, ба. Я бы так хотела изменить то, что произошло, но не могу.

— Тогда вы с Мэттом должны смириться с этим.

— Надеюсь, у нас это получится. Я действительно люблю его и хочу близости с ним, ба, но я не уверена, что Мэтт мне верит. Я так боюсь потерять его до того, как он поймет, что это правда. Я знаю, какой разрушительной и упрямой может быть гордость.

— Ему тоже нужны время, любовь и терпение, детка.

— Время! — взорвалась Джесси. — Это проклятое слово несет в себе столько же опасности, как и наш враг Флетчер!

— Не надо так волноваться, Джесси. Это может повредить ребенку.

— Ребенок? Все, что я делала в последнее время, было ради ребенка. Ребенок Наварро разрушает мою жизнь с Мэттом. Как бы я хотела, ба, чтобы это был его ребенок.

— Не обвиняй невинного младенца, Джесси, — холодно сказала бабушка.

— Прости, ба. Ты, как всегда, права. Я люблю ребенка и хочу его. Но временами мне кажется, что его и нет вовсе, — сказала Джесси, глядя на свою тонкую талию.

— Это потому, что твое утреннее недомогание прошло, а живот еще не начал расти. Если ты начнешь жить с Мэттом, пока он растет в тебе, это поможет тебе почувствовать, что это его ребенок.

— Мне да, а ему нет. Боюсь, что Мэтт всегда будет видеть, что это ребенок Наварро. Наверное, было ошибкой думать, что он сможет стать нашим.

— Нет, Джесси, это не было ошибкой. Вот увидишь.

— Правда, ба? Как Мэтт перенесет то, что я буду ходить с большим животом, в котором ребенок от другого? Он станет меня ненавидеть. Уж пусть лучше Наварро ненавидит меня, чем Мэтт. Что же мне делать, бабушка? Как мне не потерять любовь и уважение Мэтта, пока я не стала ему женой? Потерять его будет еще тяжелее, чем Наварро. — И Джесс расплакалась.

В это время из гостиной раздался голос Мэтта:

— Джесси! Я вернулся! Я кое-что забыл! Ты где?

Джесс ударилась в панику. Она не могла допустить, чтобы он увидел ее такой. Она вытерла глаза передником и ответила:

— Я здесь, Мэтт!

Он вошел в кухню, посмотрел на Джесси, потом на бабушку, потом снова на Джесси.

— Что случилось? — спросил Мэтт.

— Ей что-то в глаз попало, — ответила бабушка. Это не было совсем неправдой, так как в глазах у Джесс стояли слезы.

Мэтт поднял за подбородок голову жены и заглянул ей в глаза. В них он увидел испуг и муку.

— Вроде ничего нет. Тебе надо будет промыть их. Я пришел за своим дождевиком. По ночам становится довольно холодно. Мы вернемся через несколько дней. Если что-то случится, пришли за мной кого-нибудь из работников. Мы будем на южном пастбище.

— Все будет в порядке, Мэтт. Не волнуйся за меня.

— Это мой долг мужа. Проводишь меня наверх?

— Конечно. — Мэтт обнял жену за талию, и они стали подниматься по лестнице.

В спальне Джесс прислонилась к стене, а Мэтт полез в шкаф за своим дождевиком. Он повернулся к ней, и их взгляды встретились. Мэтт уронил длинный прорезиненный плащ на пол, подошел к ней вплотную, оперся одной рукой о стену позади ее головы, а другой принялся играть ее локоном.

— А еще я забыл сказать, что я люблю тебя, — сказал Мэтт и поцеловал ее. Он выпустил локон и прижал другой рукой ее лицо к своему.

Поцелуй Мэтта был глубоким и страстным. Теперь он прижимал ее лицо обеими руками, а его губы продолжали ласкать ее.

Джесс была потрясена, застигнута врасплох. Едва не лишившись чувств, она оперлась о стену, ища в ней поддержки. Мэтт прижался к ней, она ощутила бедрами его восставшую плоть, его рот с еще большей жадностью припал к ее рту. У Джесс кружилась голова, она чувствовала слабость и еле дышала. Неожиданно горячая волна пробежала по ее дрожащему телу. Ее руки заскользили по спине Мэтта, она прижалась к нему и с необычайной страстью ответила на его поцелуй, что удивило и обрадовало их обоих. Джесс тихо застонала и затрепетала от неистового желания. Ей хотелось, чтобы Мэтт отнес ее на кровать и закончил то, что начал.

Но вместо этого Мэтт отпустил ее голову, поцеловал в макушку и несколько раз глубоко вздохнул. Джесс видела, как он весь напрягся, слышала его тяжелое дыхание и удары его сердца. Она ощутила силу его крепкого тела.

— Я люблю тебя, Джесси, сейчас и всегда. И ничто этого не изменит. Позаботься о себе и о ребенке. Увидимся через несколько дней. — Мэтт поднял с пола дождевик и торопливо ушел.

Джесс сползла вниз по стене. Она была в замешательстве и вся дрожала. Никогда еще Мэтт не целовал ее так и не вел себя подобным образом. Она задумалась о том, как он поведет себя в постели. Испытанные ею только что дикие, неистовые ощущения подталкивали ее к скорейшему раскрытию этой тайны. Слишком сильные ощущения, решила она, чтобы предположить, что чувства Мэтта были тихими и спокойными!

Джесс бросилась за ним. Он уже привязал дождевик к седлу и сел верхом. Джесс бросилась к его лошади и, не отрывая глаз, смотрела на мужа так, словно увидела его впервые.

Мэтт посмотрел сверху вниз на ее порозовевшие щеки. В ее взгляде он прочитал замешательство и желание.

— Я забыл что-то еще? — спросил он.

Его голос вернул ее к действительности.

— Ты удивил меня, Мэтью Кордель.

Широкая улыбка осветила его лицо.

— Я решил, что мне пора перестать быть зависимым и милым другом и показать тебе, женщина, что я действительно чувствую к тебе. Ты спрашивала меня, хочу ли я от тебя чего-то еще, и тогда я не ответил. Так вот, я хочу. Я не бессребреник, Джесси. И это я воспользовался твоими трудностями, а не ты использовала меня. Когда я делал тебе предложение, голова моя была ясной. Я понимал, что ты выполнишь свое обещание мне, но сходил с ума от того, что не мог помочь тебе избавиться от Наварро. Если бы я отошел в сторону и дал тебе возможность бороться одной, это продлилось бы очень долго. Я твое лекарство, Джесси. Я, а не время. С этого момента я буду доказывать тебе, что все, что ты хочешь получить от мужчины и мужа, — это я. С сегодняшнего дня и до следующей весны я буду соблазнять тебя, возбуждать, ухаживать за тобой до тех пор, пока ты не сможешь мне больше сопротивляться. Это предупреждение и обещание, миссис Кордель.

Когда первый шок этих неожиданно услышанных слов прошел, Джесс улыбнулась мужу, и ее глаза просияли.

— Я запомню это, мистер Кордель. Я люблю тебя.

Мэтт наклонился вниз, Джесс встала на цыпочки, и они поцеловались.

— Я люблю тебя, Джесси.

— До свидания, Мэтт. Будь осторожен. Ты мне очень много всего наобещал.