– Вот козел! Нарочно подставился! – громко сказала она, но услышать ее было некому. Они двигались в ее прежнем микрорайоне по широкой дороге из четырех полос. Кругом стояли огромные современные дома. По тротуарам ходили люди, и кое-кто из них с любопытством поглядывал на происшедшее, но подходить никто не спешил. Машины, шедшие сзади, тоже остановились. Кое-кто, отчаянно сигналя, стал объезжать опасное место. Нина видела: из остановившегося «Мерседеса» вылезли двое парней – один высокий, в защитной форме, похожий на десантника, а другой маленький, с юркой крысиной мордочкой. Они подошли к обомлевшему мужику, растерянно вылезавшему из «восьмерки». Лицо маленького показалось Нине знакомым.

– Но это же несправедливо! – опять громко сказала она, и опять ее никто не услышал. Между ней и Робертом вклинился мужик на «Тойоте», следом за ним и друг за другом, впритирку, лезли «Хонда» и «девятые» «Жигули», другие машины, торопясь и проминая друг друга, а больше всего тех, кто раскорячился впереди, включая и Нину, не могли проехать. Нине объехать стоящие впереди машины никак было нельзя. Она открыла дверцу и вышла на дорогу. Минуту назад перед ней ехала чистенькая и новенькая машина. Теперь же она стояла, развернувшись боком, оскверненная и поруганная, с разбитыми фарами, помятым капотом, вылетевшим лобовым стеклом. Вокруг «Мерседеса» валялись слетевшие детали, включая задний бампер. Вмятина на нем была небольшая. Сбоку в своей желтой учебной машине, не думая выходить, с нарочито безразличным видом сидел Роберт. Он делал вид, что его происшедшее не касается ни в малейшей степени, и просто ждал, пока дорога перед ним немного освободится. Сзади сигналили уже около десятка машин. Как растревоженные насекомые, они хотели только одного – расползтись по щелям, где бы их никто не тронул. Нина не знала, что делать. Тот мужик впереди нее был ни в чем не виноват, а эти двое уже зажали его на переднем сиденье и вытряхивали из него документы.

– Люди! – Нина встала впереди своей машины и замахала сорванным с головы синим шарфом, как флагом. – Это мафия! Они специально подрезают новенькие автомобили! Не дайте им уйти!

Несколько водителей, увидев ее, открыли пошире окна. Кто-то высунулся в дверцу и закрутил возле своего виска пальцем.

– Мужики! – продолжала махать шарфом и кричать Нина. – Не разъезжайтесь до приезда ГАИ! Иначе конца этому не будет!

Один водитель стал быстро нажимать кнопки своего мобильного телефона, но большинство все равно постарались развернуться и скрыться, как только им представилась такая возможность. Но кое-кто все-таки остался. Те, что стояли непосредственно сзади нее, просто не могли пока вывернуть из-за стоящих впереди машин, она увидела, что и желтая учебная машина тоже не уезжала.

Здоровый парень из бандюков, оставив на минутку мужика из пострадавшей «восьмерки», вразвалочку направился к ней. Нина старалась не смотреть на него и все кричала как заведенная одни и те же слова

– Сука, чего орешь? – негромко спросил ее подошедший и, железными руками схватив ее за плечо и за горло, стал запихивать в ее же машину. Она отталкивала его неумело, двумя руками, едва не теряя сознание. – А ключики-то от машины, вот они! – каким-то необыкновенно противным, но в то же время почти ласковым голосом проговорил нападающий, ловко выхватив из замка ключи от ее машины, и толкнул Нину на заднее сиденье. Его отвратительные волосатые руки держали ее за горло и не давали вдохнуть. Его запах был омерзителен и вызывал дурноту. Она подумала, что сейчас умрет. И вдруг хватка этих ужасных рук ослабела. Перед Ниной открылся просвет, пахнуло свежим воздухом. Огромная туша сползла куда-то вниз, на дорогу, почти под колеса. Зрение и сознание снова вернулись к ней, и она увидела Роберта, стоящего возле этого громилы с монтировкой в руках. Какие-то посторонние мужчины бросились к туше и стали ее пинать. Еще она увидела, как из впереди стоящей машины выскочил и побежал прочь, будто испуганный хорек, чуть не угодивший в западню, худой парень.

– Ты можешь ехать? – тронул ее за руку Роберт.

Она только кивнула.

– Тогда давай ходу!

Он пересадил ее вперед, на место водителя, захлопнул за ней ее дверцу, а сам побежал к своей машине. Пострадавший на «восьмерке», еще не верящий в свое счастье, тоже лихорадочно пытался покинуть место сражения. Раскоряченный «Мерседес» с раскрытыми дверцами стоял совершенно пустой. Остальные машины разъезжались с быстротой, свидетельствовавшей о безверии в правосудие. Роберт вывернул перед Ниной первым. Она поняла его маневр и тронулась за ним. В зеркало заднего вида она еще смогла рассмотреть, как, бросив на дороге неподвижную тушу «десантника», незнакомые мужики тоже устремились к своим машинам. А где-то далеко впереди уже слышалась тревожная, нарастающая сирена. Роберт свернул в первую же боковую улочку. Она повернула за ним, остановилась, открыла дверь, но выходить не стала.

Уже была ранняя весна, стаявший снег превратился в серую вязкую пыль, но запах распускающихся почек и голубое небо придавали дню особенное очарование, заставляли забыть о дорожной грязи. Она вспомнила, что в пылу всех событий где-то потеряла свой синий шарф.

– Давно не виделись, – произнес он и ласково провел пальцами по ее щеке.

Она отстранилась.

– У тебя на щеке грязь, – пояснил Роберт свой жест и достал из кармана носовой платок.

Удивительно, но больше ее не волновало прикосновение его пальцев.

– Я дома умоюсь, – сказала она, отворачиваясь.

Он стоял и молча смотрел на нее.

– Как Ленц поживает? – спросила она.

– В порядке. – Роберт усмехнулся, – Ленц стал теперь заниматься политикой. Сказал, что если уж мир не оставляет его в покое, то он приложит все силы, чтобы его переделать. Интересно, что, как только он стал получать приличные деньги, жена и сын его очень зауважали…

– Он передал мне через каких-то людей остаток долга. Странно выглядели эти люди, – заметила Нина. – В куртках-косухах, в ковбойских сапогах…

– Он немного отдалился от нас, – сказал Роберт, – но политика пошла ему на пользу.

Они постояли еще немного. Роберт, не зная, что сказать, окинул взглядом ее машину. Странное чувство щемило ему сердце. «Прав ли я был, что не пришел к ней с дурацким тортом?» Он ведь действительно заехал тогда в магазин. Но его шокировало, что она не только не расплылась в улыбке на его предложение испечь пирог, не пообещала тут же выполнить его желание, а нашла предлог, чтобы не делать того, что он просил. Ему это очень не понравилось. Сейчас смутное чувство неправоты тревожило сердце, но в то же время и чувство обиды до сих пор было достаточно сильно: у них была такая прекрасная ночь, он так старался сделать ей приятное, повез ее к Ленцу, а она не оценила его стараний… Взгляд его упал на заднее стекло ее машины.

– Зачем ты налепила эту дрянь? – спросил он, указывая на туфельку, налепленную на заднее стекло. Сейчас он чувствовал себя снова ее преподавателем.

– Многие женщины так делают…

– Так делают глупые женщины! Убери, я не хочу, чтобы мне было за тебя стыдно!

– Но почему? – Она правда не понимала, чем ему не нравится такой очаровательный знак.

– Я не хочу, чтобы ты выставляла себя на посмешище!

Она его опять не поняла. Он увидел это и усмехнулся:

– Какие вы, женщины, все-таки странные! Боретесь за свои права, а на самом-то деле во всем хотите подчеркнуть свою женскую сущность. Ведь эта дурацкая туфелька – знак половой принадлежности, – продолжал он. – И вам, женщинам, кажется, что вот вы нацепили ее, и теперь вас, как на балу или на званом обеде, должны пропускать вперед, уступать вам дорогу… Ведь так? – Он внимательно посмотрел на Нину.

– Возможно, – неуверенно сказала она.

– Но дорога – не бал в дворянском собрании, здесь все на равных, здесь все в одинаковой опасности, и все должны соблюдать одни и те же правила, так к чему тогда твой дурацкий знак?

Нет, не об этом, совсем не об этом хотел он поговорить с Ниной на прощание.

– Спасибо за консультацию! Вот ты и опять учишь меня! – Она улыбнулась.

Роберт сделал движение ей навстречу, но она жестом остановила его:

– Я все помню! Не надо! Не приближайся. Ты сделал из меня человека. Но большего мне не надо. Я должна ехать, у меня дела, извини.

– Да, любишь ты извиняться… сильная, значит. – Он вспомнил их первые занятия и не мог отойти от ее машины и все не закрывал за ней дверцу.

– Куда же это я задевала свой синий шарф? – Она машинально огляделась. В висках сильно стучало.

– Не ищи его, – сказал Роберт. – Если честно, он тебе не очень идет.

Она сначала вздрогнула, ведь то же самое ей говорил Кирилл, а потом вдруг ей показались ужасно забавными его слова.

– Я знаю! – Неожиданные искорки опять заиграли в ее глазах. – Я в нем похожа на курицу!

– Я так не думаю. – Роберт смутился.

– Но я тебе обещаю, – она улыбнулась ему по-доброму, очень широко, – что, как только подвернется подходящий случай, я обязательно куплю себе точно такой же!

– Зачем? – не понял он.

– Потому что этот шарф нравится мне. Я обожаю синий цвет! – Она сказала это победно. Синий шарф, ее верный друг и помощник, опять ей помогает – она поняла, что права. Невозможно жить на свете, пользуясь чужими взглядами, вкусами, убеждениями. – Спасибо тебе за помощь! Пока! – Она махнула рукой и закрыла дверцу машины. Он помедлил еще немного, потом пожал плечами и поехал в свой школьный гараж. Там с Михалычем у него была назначена встреча. Они наметили провернуть одно дело. Старый друг должен был взять его с собой в вояж по перегонке иностранных машин. Это был для них единственный способ расплатиться с бандитами и снова купить себе средства передвижения.


Когда же весна пришла окончательно и околдовала всех влажной сиренью, притворно сердитыми грозами и букетиками ландышей в руках чернявых женщин, к Нине весьма неожиданно снова приехала Лиза.