К этому времени уже совсем рассвело, и Джоанна в первый раз увидела лицо Паэна. Оно оказалось именно таким, каким она его представляла, разглядывая при лунном свете две ночи назад: яркие, глубоко посаженные глаза лазурно-голубого оттенка, темные волосы — в густых прядях застряли капельки утреннего тумана — и рельефные, превосходно вылепленные черты прирожденного аристократа.

Его губы медленно изогнулись в улыбке — той самой, которую она заметила тогда в своей залитой серебристым сиянием спальне.

— — Как видите, — произнес Паэн, — я вовсе не сатана, явившийся по вашу душу.

Джоанна приняла у него бурдюк с водой, а Матье протянул ей большой кусок хлеба.

— Не беспокойтесь, — сказал он. — Мы позавтракаем, как только доберемся до аббатства.

Джоанна отложила хлеб, даже не попробовав.

— Аббатства? Вы имеете в виду аббатство возле раки Святого Мартина? Матье кивнул.

— Именно туда мы и направляемся. Джоанна покачала головой.

— Сестра моего покойного мужа и Адам Молеон должны в полдень выехать в аббатство Святого Мартина. Паэн нахмурился:

— После вашего исчезновения — вряд ли. Мы доберемся до аббатства через пару часов. Если мы заметим там кого-нибудь, кроме монахов и паломников, мы просто проедем мимо и никто не узнает о том, что мы там были. Если опасности нет, мы найдем для вас еду и купим лошадь.

— Далеко ли мы от того места, где вы.., где вы должны были меня подстерегать?

— Вас должны были убить на большой дороге к северу отсюда, примерно на полпути от Рошмарена до аббатства. Если даже кто-нибудь установил слежку за этим местом, они находятся слишком далеко к северу от нас, чтобы услышать цокот копыт наших лошадей. — Он посмотрел на светлеющее небо и взял у нее из рук хлеб. — Поедемте. Вы с тем же успехом сможете перекусить в дороге. Нам нужно успеть закончить наши дела в аббатстве еще до полудня.

Джоанна последовала за Паэном к его лошади и была приятно удивлена, когда он подсадил ее в седло и снова сунул ей в руку кусок хлеба.

— Монахи непременно меня узнают, — заметила она. — Я уже привозила им пожертвования на Пасху и еще раз в середине лета.

Паэн вскочил в седло позади нее и провел рукой по ее волосам. Затем протянул ей ладонь, на которой лежал крохотный листочек.

— Я сомневаюсь, что монахи узнают вдову Мальби в женщине, которая сидит в седле впереди меня и выглядит так, словно ей пришлось путешествовать через все герцогство. — Он взял в руки ее тяжелую косу. — Ваши волосы напоминают по цвету молодое дерево, — заметил он. — И листья смотрятся на них великолепно.

Странные слова для наемного убийцы. Джоанна в изумлении обернулась к нему, и хлеб упал на покрытую листьями землю.

Матье хотел было слезть с седла, чтобы подобрать хлеб.

— Не надо, — остановила его Джоанна. — Благодарю вас, я не голодна.

Паэн направил коня из убежища в скалах.

— Неужели страх отбил у вас аппетит?

— А я нисколько не боюсь. Паэн пожал плечами.

— До аббатства не так уж далеко. Там вас ждет горячая еда. — Он отпустил ее косу, и та снова легла ей на плащ. — Я не смогу доставить вас к побережью, если вы и дальше будете отказываться от еды. Вы потеряете силы от голода и тогда наверняка не выдержите путешествия.

— Выдержу. Главное — найти хороший корабль, большое купеческое судно, вроде тех, которые отплывают из Динана.

Паэн за ее спиной вздохнул.

— Мне еще ни разу не приходилось встречать человека, будь то мужчина или женщина, который с таким упорством рвался бы навстречу собственной гибели. Если вам угодно умереть в расцвете лет, мадам, — воля ваша, но только после того, как я сам посажу вас на корабль, отплывающий в Англию из любого другого порта, кроме Динана. И если вы все же решите вернуться в Динан, молю Бога, чтобы мне не пришлось больше услышать ни единого слова о вашей судьбе. Я буду считать себя круглым дураком, избавив вас от быстрой и легкой смерти в Рошмарене и отпустив на все четыре стороны лишь для того, чтобы вы снова угодили в ловушку.

— Если бы я могла послать весточку знакомому моего дяди…

* * *

Они выехали из леса и вскоре оказались на пустынной дороге, ведущей к аббатству Святого Мартина. Спустя несколько минут, въехав в узкие монастырские ворота, Паэн и Матье сняли со своих коней седла и седельные сумки и привязали животных к деревянному столбу во дворе конюшни вместе с другими лошадьми, принадлежащими гостям аббатства. Легкое пожатие руки предупредило Джоанну, что ей не следует разговаривать ни с монахом у дверей странноприимного дома, ни с многочисленными паломниками, которые провели ночь Самхейна в безопасности за оградой святой обители.

Джоанна приняла хлеб и сыр из рук рябого послушника и отыскала свободную скамью у стены. Она уселась как можно дальше от группы пожилых дам и принялась за еду. Паэн оказался прав. С плащом, покрытым дорожной пылью и сухими листьями, капюшон которого почти полностью скрывал ее лицо, хозяйка Рошмарена вполне могла остаться не узнанной монахами, которые еще совсем недавно принимали золото из ее рук.

Матье вскоре присоединился к Джоанне, встав между ней и длинным столом, предназначенным для состоятельных гостей аббатства, заплативших за хлеб и место в трапезной, Заметив следы ударов на кольчуге Матье и перстни с драгоценными камнями на его длинных пальцах, пожилые женщины дружно поднялись со скамьи и перешли в самый дальний угол деревянного строения. Сквозь легкий дымок, поднимающийся от ямы с горящим углем, они пристально разглядывали Джоанну и ее спутника, о чем-то тихо переговариваясь между собой.

— Пойдемте, — обратился к ней Матье. — Нам нужно отнести хлеб Паэну и поскорее уехать отсюда. Эти старые ведьмы заметили вас.

— Они заметили перстни у вас на руке, — возразила Джоанна, однако поднялась и вышла вслед за ним во двор. — Это что, трофеи, доставшиеся вам от ваших жертв?

Матье пожал плечами.

— Паэн выпустит мне кишки, если узнает, что мы с вами разговаривали внутри этих стен. Вам лучше молчать, мадам.

— Где он? Где Паэн?

— Покупает лошадь.

Во дворе конюшни Паэна не оказалось. Зато между огромным черным мерином, который доставил ее в аббатство, и гнедым жеребцом Матье она обнаружила серую в яблоках кобылу с небольшим седлом на спине.

— Садитесь, — приказал ей Матье.

— Да, но где же…

— Он скоро придет. — Матье подвел кобылу к крупному камню у конца частокола и протянул руку Джоанне, помогая забраться в седло. Когда Матье отошел от нее, чтобы оседлать собственного коня, Джоанна бросила взгляд через низкий забор и увидела у дверей конюшни Паэна, занятого разговором с каким-то дряхлым сгорбленным монахом. Паэн вложил в его паучьи руки кошелек с деньгами и коснулся руками сутулых плеч в быстром, нежном объятии.

Капюшон упал с головы монаха, открывая взору густые черные волосы, такие же темные, как и у самого Паэна, и бледное улыбающееся лицо, лучившееся радостью. Он до того был похож на Паэна, что вполне мог оказаться его родственником.

У Джоанны перехватило дыхание.

Паэн поднял глаза и увидел ее. Пробормотав на прощание несколько слов, которые Джоанне не удалось разобрать, он оставил монаха у дверей конюшни и направился к воротам.

Джоанна выехала из аббатства следом за Паэном и не решалась заговорить с ним в течение целого часа, пока он гнал коня рысью по узкой тропинке через лес. У разбойников — даже у самых кровожадных из них — тоже могли быть семьи, а судя по тем трофеям, которые носил на своих пальцах Матье, они оба достаточно преуспели в своем ремесле и могли позволить себе отдать часть с таким трудом заработанного золота своим близким.

Молчание Джоанны не слишком понравилось ее спутникам. Паэн становился все более подозрительным и часто оглядывался назад убедиться, что она следует за ним. Матье держался на почтительном расстоянии за ее спиной, не спуская с нее глаз на случай, если ей вдруг придет в голову от них оторваться. Они пренебрегали проторенными дорогами и углублялись все дальше в лес. Джоанна не пыталась свернуть в сторону и старалась не обращать внимания на мурашки, пробегавшие вдоль спины. Она чувствовала себя гораздо спокойнее во мраке ночи, сидя в седле впереди Паэна и выслушивая его короткие ответы на свои многочисленные вопросы.

Около полудня они остановились на берегу полноводной быстрой реки и отвели животных на водопой. Паэн снял с коня седельную сумку и, положив ее на пень поваленного ветром дерева, подозвал к себе Джоанну.

— Можете перекусить и отдохнуть, если вам угодно. Матье останется на страже.

— Вы нас покидаете? — спросила она. Он с рассеянным видом смотрел то в сторону реки, то в глубь леса, словно искал какую-то ему одному известную примету.

— Мы заблудились? — осведомилась она. Паэн повернулся к ней и покачал головой.

— Я скоро вернусь.

Он направился пешком вверх по течению реки и больше не оборачивался.

Матье, похоже, не удивило исчезновение Паэна.

— Кто был тот монах во дворе конюшни? — спросила Джоанна, чтобы нарушить затянувшееся молчание.

— Просто какой-то монах.

— Почему Паэн отдал ему деньги? Матье приоткрыл один глаз и бросил раздраженный взгляд на Джоанну.

— Он заплатил за вашу лошадь, мадам. Мы же не какие-нибудь воры.

— Он отдал монаху довольно увесистый кошелек: Думаю, денег там было гораздо больше, чем требуется на покупку лошади.

— Она славная кобылка. Кроме того, женщины не разбираются в подобных вещах. — Матье зажмурился от яркого солнечного света.

Джоанна поднялась с места и пересекла поляну, направляясь к реке. Затем проследовала вниз по течению, в сторону, противоположную той, которую избрал для себя Паэн. Она не осмеливалась отходить слишком далеко от лошадей или выпускать из виду Матье: невзирая на их грубоватое расположение к ней, Джоанне не верилось, что Паэн и Матье станут ее ждать, если решат покинуть это место до ее возвращения.