Линда Кук - Вслед за луной

Слышать эту кроткую покорность судьбе в его голосе, не чувствовать больше мягкого прикосновения сильных рук к своим плечам было для Джоанны невозможно. Она шагнула к нему.

— Ты никогда не лгал мне, Паэн. Тогда, в лесу возле Рошмарена, я спросила тебя, не ты ли убил Ольтера Мальби, и ты ответил, что никто не предлагал тебе деньги за то, чтобы ты его прикончил.

— Я намеренно исказил смысл слов, чтобы помешать тебе бежать одной. А потом, когда опасность миновала, я все равно ничего тебе не сказал. С моей стороны это было равноценно лжи.

— И что бы ни двигало тобой тогда, я признательна тебе за эту ложь, потому что если бы не она…

Она прервалась, услышав громкие голоса и цоканье копыт, свидетельствующие о том, что Матье удалось наконец получить обратно лошадей из Гандейла.

— Одному из ваших парней пришлось вернуться! — крикнул Матье, подъезжая к ним. — Он говорил что-то о кошельке с серебром, спрятанном в грязи. Неужели у тебя и здесь есть тайники, Паэн? Во дворе замка, под самым носом у короля Ричарда? Как видно, приятель, женитьба окончательно помрачила твой рассудок. В следующий раз ты спрячешь свое золото прямо в сапогах у графа Джона.

Паэн проверил подпругу на кобыле Джоанны и подсадил ее в седло.

— Да, это было глупым поступком, — согласился он и в слабом свете наступавшего утра улыбнулся жене:

— Я уже пытался учиться уму-разуму у моей несравненной супруги. Видно, мне придется попросить ее начать все сначала.

Джоанна коснулась его волос.

— Первый урок заключается в том, чтобы не тратить понапрасну время, которое у нас есть. — Ее рука скользнула вниз, к покрытому жесткой щетиной подбородку мужа. — А второй, — продолжала она, — в том, что впредь тебе следует советоваться со своей женой во всем, что касается твоей бороды.

Вернулся Эдвин с кошельком серебра, который он с трудом отыскал во дворе замка. Джоанна поблагодарила его, и, пришпорив лошадей, они тронулись в путь.

Они пересекли огромное поле, на котором еще совсем недавно, перед капитуляцией Ноттингема, располагалась лагерем армия короля Ричарда, и, едва миновав сторожевые посты, пришпорили лошадей, чтобы побыстрее покинуть этот город. Два раза, когда они делали привал, чтобы дать отдохнуть животным, до них доносились звуки королевской охоты из густого леса, по которому проходила дорога, и каждый раз после этого всадники еще сильнее пришпоривали лошадей, оставляя Ричарда Плантагенета и его рыцарей далеко позади.

К полудню они остановились на гребне пологого холма и увидели приютившуюся в долине под ним небольшую усадьбу. Поднявшийся северный ветер принес с собой гряду кучевых облаков, заслонявших свет солнца. Паэн нахмурился.

— Надвигается гроза, и нам лучше найти себе убежище сейчас, пока еще нет дождя. Матье пожал плечами:

— С каких это пор тебя стал смущать слабый дождик?

— С тех самых, как я обнаружил, что есть куда более приятные способы проводить время. — Он обернулся к Джоанне и указал ей на ферму в долине:

— Как ты думаешь, эти люди согласятся предоставить нам место на чердаке, если мы предложим им серебряные монеты, вымазанные в грязи?

— Я охотно отдам им половину всех денег, если они уступят нам спальню.

Матье фыркнул и, оглянувшись назад, увидел, что Эдвин и Рольф ведут вьючную лошадь по узкой тропинке.

— В таком случае я возьму с собой парней и попрошу, чтобы нам позволили устроиться в амбаре. Мы разбудим вас завтра на рассвете. — Матье обернулся и понял, что ответа ему не дождаться. — Или на следующий день, — буркнул он себе под нос.

Из всех ночей, которые им довелось провести вместе, эта оказалась первой, которая началась без длительных любовных игр, скрашивавших их ночи в крепости тамплиеров и долгую зиму в Гандейле.

Они едва успели взобраться на чердак и убрать приставную лестницу, как Джоанна заглушила его невысказанный вопрос поцелуем, настолько жадным и полным страсти, что он не оставлял места для каких-либо сомнений или сожалений. Здесь, в самом дальнем, погруженном в тень углу их временного убежища, огонь, вспыхнувший в их сердцах, перерос в жаркое пламя, и они слились в одно живое, трепещущее существо.

Они не слышали, как обитатели усадьбы вернулись домой, и не обращали внимания на доносившиеся снизу голоса Матье и сыновей Рольфа. Лишь когда их сладостное безумие начало понемногу ослабевать, они осмотрелись и поняли, что так и не достигли удобного ложа в виде широкого соломенного тюфяка, лежащего под сушеными травами, подвешенными к стропилам.

Паэн улыбнулся:

— Если бы мы потерпели еще немного, то обнаружили бы под собой постель.

— А разве тебя это заботит? — лукаво посмотрела на него Джоанна.

Он рассмеялся:

— Нет. А разве тебя будет заботить, если утром окажется, что твое платье все покрыто соломой, а плащ порвался, зацепившись за приставную лестницу?

— Утром, — ответила Джоанна, — я приду в такое бешенство, что ты пообещаешь мне все, что угодно, лишь бы меня успокоить.

— И конечно, ты возьмешь с меня слово побриться, — ухмыльнулся Паэн.

— Я возьму с тебя слово никогда больше меня не покидать.

Паэн вздохнул и прижал ее к груди.

— Обещаю, это в последний раз. Я должен отправиться в Нормандию, чтобы сдержать клятву, данную королю. А потом я вернусь, чтобы уже никогда больше с тобой не разлучаться.

— Неужели тебе обязательно уезжать?

— Только еще один раз, и больше уже никогда. — Он погладил ее по волосам. — Ты ведь знаешь, что теперь тебе ничто не грозит. В Гандейле или в Уитби ты будешь в полной безопасности.

Она кивнула:

— Да, я знаю. Значит, это был не Молеон?

— Нет, не Молеон.

— Я так и поняла. Я поверила ему, когда он поклялся в присутствии Юбера Ольтера в том, что никогда не искал моей смерти.

Паэн глубоко вздохнул и обнял ее за плечи.

— Я тоже ему поверил.

— Он всегда очень хорошо относился к Агнес.

Она его боготворит.

Рука Паэна на ее плечах напряглась.

— Похоже, она действительно его любит.

Джоанна придвинулась к нему и почувствовала рядом тепло его тела.

— Он был ее самой заветной мечтой, и с тех пор, как я впервые появилась в замке Рошмарен, она ни о ком больше не говорила. Даже служанки с кухни остерегались смотреть в сторону Молеона, если Агнес находилась рядом. Но теперь…

— Продолжай.

— Теперь, когда мы встретились в Ноттингеме, она, как мне показалось, ревновала его даже больше, чем прежде, несмотря на то что они были уже женаты. Так, словно…

— ..словно она опасалась, что Молеон обратит свой взор на тебя и отдаст тебе свою любовь. — Паэн нахмурился. — Кроме того, если бы ты умерла, твое состояние перешло бы к ней, и от такого приданого не отказался бы никто — даже Адам Молеон.

— Возможно ли, чтобы…

Он поцеловал ее в лоб.

— Да, это вполне возможно. Если Агнес решила, что ты стоишь между ней и Молеоном, не важно, идет ли речь о приданом или о чувствах ее жениха, у нее могло возникнуть искушение ускорить твой конец. Джоанна выпрямилась на полу.

— Агнес была всего лишь влюбленной девушкой. Юной, влюбленной девушкой…

— И она была довольна, выйдя замуж за Молеона?

— Не похоже, чтобы Агнес была довольна, несмотря на то что она казалась столь же преданной ему, как и раньше. Она сказала мне нечто странное… — задумчиво произнесла Джоанна.

Паэн принялся вынимать соломинки из ее волос.

— И что же она тебе сказала?

— Она говорила о верности Молеона — сначала расхваливала его, а потом заявила, что ее не интересуют его отношения с другими женщинами. То она казалась холодной, то вдруг впадала в ярость, словно лишилась рассудка…

— По-видимому, она была больна. Лихорадка часто влечет за собой помрачение рассудка.

— Да, — отозвалась Джоанна. — Все это очень походило на признаки начинающейся лихорадки.

Паэн решил перевести разговор в более безопасное русло:

— Когда твои корабли направятся в Уитби, Молеон постарается передать тебе с ними послание.

На чердаке воцарилась тишина. Джоанна провела пальцами по покрытому жесткой щетиной подбородку Паэна. Он перехватил ее пальцы и поднес к губам.

— Скажи мне, чего ты хочешь, Джоанна. Должен ли я вернуться из Нормандии с бородой или без нее?

В этот момент Джоанна услышала голоса Матье и Рольфа, доносившиеся из зала. Скоро она покинет это убежище, а еще через две недели Паэн уедет от нее и у них уже не будет возможности провести вместе ночь…

— Поклянись мне.,. — произнесла Джоанна.

— В чем угодно, — прошептал Паэн.

Она улыбнулась, глядя в его бездонные голубые глаза.

— Поклянись, что ты никогда больше не оставишь меня вдовой.

Стоя на пороге конюшни, Джоанна любовалась галерами, плывущими вверх по реке.

Ей возвратили только один из ее кораблей в начале этого лета. Молеон отправил его на север вместе с золотом и извещением о том, что другой корабль затонул в гавани Портсмута в первые дни мая, когда на побережье обрушился сильный шторм, из-за чего воинам короля Ричарда пришлось задержаться в Англии. По пути из Портсмута в Барфлер английский флот сполна испытал на себе ярость стихий, так что один раз даже вынужден был вернуться в гавань, и лишь со второй попытки армии короля удалось высадиться в Нормандии.

В другом послании, подписанном Амо, командором Ордена тамплиеров, сообщалось о том, что Паэн высадился вместе с королем в Барфлере, однако не стал там задерживаться, а отправился защищать интересы короля в каких-то тайных делах, где требовалось умение молчать и искусно владеть мечом. Он поручил Амо передать Джоанне, что надеется на скорое перемирие в Нормандии и, как только оно будет достигнуто, вернется домой.

Прошло уже шесть недель с тех пор, как слухи о мире достигли Уитби, однако о Паэне по-прежнему не было никаких вестей. На корабле, который снова стал ее собственностью, Джоанна отослала шерсть из Гандейла во Фландрию и, когда он вернулся, отправила следующую партию груза в Динан, в надежде на то, что купец Ги сможет поделиться с ней какими-нибудь новостями о Паэне. Однако на борту корабля оказались только деньги — крупная сумма золотом, которую Джоанна с радостью отдала бы за одно-единственное слово, лишь бы оно означало, что Паэн жив.