Джорджетт Хейер - Всевластие любви

Разговор был прерван появлением Пеннимора, вид которого недвусмысленно свидетельствовал, что его чувство приличия в высшей степени оскорблено. Он обратился к Кейт в самой торжественной своей манере:

– Я прошу прощения, мисс, но, поскольку ее светлость нездорова, я считаю своим долгом известить вас, что миссис Торн ударилась в пророчество!

Филипп, не удержавшись, расхохотался. Пеннимор счел подобное поведение столь неподобающим, что подчеркнуто игнорировал его, по-прежнему обращаясь исключительно к Кейт. Голосом, абсолютно лишенным выражения, он произнес:

– Вследствие чего, мисс, шеф-повар, насколько у меня хватило способностей понять его, ибо он имеет достойное сожаления обыкновение в минуты волнения переходить на французскую речь, намерен покинуть Стейплвуд не позднее завтрашнего дня.

У Филиппа тряслись плечи, но Кейт было не до смеха.

– Боже правый! – воскликнула она.

– Да, мисс, – согласился Пеннимор, легким поклоном одобряя столь похвальный стиль восприятия печальных новостей. – Далее, одна из кухарок забылась настолько, что впала в ипохондрию!

– Да это же просто греческая трагедия, а Пеннимор олицетворяет хор! – снова развеселился Филипп.

Пеннимор произнес ледяным тоном:

– С вашего позволения, мастер Филипп, это совсем не смешно!

Филипп ухмыльнулся. Этим своим замечанием Пеннимор пытался низвести его до положения школяра, но извинился со всей любезностью.

– Но… но отчего же шеф-повар решился покинуть нас? – в недоумении спросила Кейт.

– Из-за пророчества, мисс. Разумеется, миссис Торн имеет полное право заниматься пророчествами, если ей так угодно, но пусть она держит их при себе и не нагоняет страх на прислугу. Более того, я категорически возражаю против этого, ибо ее предсказания оказывают весьма огорчительное влияние на женщин, не говоря уже о шеф-поваре. Впрочем, это неудивительно, принимая во внимание его иностранное происхождение. Миссис Торн, мисс, взяла привычку предвещать бедствия. И в самом деле, однажды – это было первое ее предсказание беды – она предсказала грядущее несчастье и на следующий же день второй лакей упал с черной лестницы.

– Боже милосердный! – ужаснулась Кейт. – Он сильно расшибся? Ничего себе не сломал?

– О нет, мисс! Гораздо хуже! – сказал Пеннимор. – Он разбил три чашки севрского фарфора и тем самым погубил сервиз.

– Но ведь главное, что не пострадал лакей! – запротестовала Кейт.

– Лучше было бы пожертвовать лакеем, мисс, уверяю вас, – сурово отвечал Пеннимор. – Не Бог весть какой слуга, не составило бы труда его заменить, не то что чашки севрского сервиза. Но вернусь к предсказаниям миссис Торн: в следующий раз ей привиделся Стейплвуд, сожженный дотла, и через пару дней загорелась сажа в кухонном камине, так что его пришлось засыпать каменной солью, из-за чего обед был подан на целый час позже. Ей осталось теперь увидеть львов и тигров в саду, чтобы ни одна горничная неделю не осмелилась высунуть нос из дому.

– А что ей привиделось в этот раз? – поинтересовался Филипп.

– Сэр, мне чрезвычайно неприятно, и вовсе не таких видений ждешь от почтенной женщины, даже и подверженной странностям, как я это называю. Она говорит, что видела в Голубом салоне гроб, из которого струилась кровь. Вы правы, мисс, это в высшей степени прискорбно, и я бы даже сказал, весьма неподобающе. К сожалению, одна из горничных известила об этом мисс Сидлоу, и та сочла возможным взять на себя прерогативу ее светлости и выбранить миссис Торн.

– Ну, это не поможет! – быстро сказала Кейт.

– О да, мисс, конечно, не помогло. Они поссорились, – продолжал Пеннимор. – И, – добавил он, готовясь сообщить о главном, – миссис Торн сейчас лежит в постели со спазмами. Я подумал, что вам следует об этом знать, мисс.

Эта тирада побудила мистера Филиппа Брума ядовито заметить:

– В самом деле? И что же привело вас к этой мысли?

Кейт, в отличие от своего жениха, не обращавшая внимания на высокопарность Пеннимора, поспешила заметить:

– Вы совершенно правильно поступили, Пеннимор, сообщив мне об этом. Я постараюсь помирить Сидлоу и миссис Торн.

– А я улажу дело с шеф-поваром, – предложил Филипп. – И не надо так презрительно глядеть на меня, Пеннимор. Думаете, я не справлюсь?

– Я просто подумал, мастер Филипп, что поскольку мисс Кейт сама жила за границей, возможно, лучше было бы ей поговорить с шеф-поваром на его родном языке, – холодно парировал Пеннимор.

– Несомненно, это было бы так, если бы шеф-повар был испанцем, но осмелюсь доложить, что по-французски я говорю не хуже, чем она, хотя и не живал за границей! И не воображайте, что можете принизить меня, называя «мастер Филипп», старый вы болтун, потому что вам это не удастся!

– Ну вот, вы обидели его! – с упреком сказала Кейт, когда Пеннимор, откланявшись, удалился.

– Что вы, дорогая! Разве вы не заметили, как он кривил губы, сдерживая усмешку? Мы с Пеннимором старые друзья, что не мешает ему до сей поры намыливать мне шею за употребление жаргонных словечек при дамах. Кейт, вы в самом деле намереваетесь встревать в эту кошачью свару? Одумайтесь!

– Безусловно, намереваюсь! Точнее, я надеюсь, что смогу смягчить ситуацию: это самое малое, что я способна сделать для тетушки! Я должна идти. Где мой ридикюль?

– Вот он, – сказал Филипп, беря ридикюль со стола. – Господи Боже, что вы в нем носите? Он весит не меньше тонны!

– О, это ключ от моей двери! Я положила его в ридикюль, потому что не могла придумать более безопасного места. Это долго объяснять, я потом вам расскажу!

Тем ему и пришлось удовлетвориться, так как с этими словами Кейт упорхнула и появилась только за столом, накрытым к полднику. Мистер Филипп Брум, в задумчивости жевавший сыр, при ее появлении поднялся и воскликнул:

– Наконец-то! Я уже думал, вы никогда не вернетесь! Где вы там застряли, мадемуазель?

– Судя по вашему обращению, вы без труда нашли общий язык с шеф-поваром! – съязвила Кейт.

– Да, вы правы. А судя по вашей реакции, ваша задача оказалась не из легких?

– Да, уважаемый сэр, совсем не из легких! Я бы сказала, что это была изнурительная задача!

– Однако вы не выглядите изнуренной, – улыбнувшись Кейт, произнес Филипп. – Напротив, вы ослепительны! Вам удалось помирить этих бешеных кошек?

– О нет, их помирит только время! – беспечно ответила она. – Самое большее, что мне удалось, – это убедить каждую, что ее поведение свидетельствует о ее триумфе в глазах соперницы и что без нее хозяйство развалится, а тетушка заболеет еще сильнее. Теперь они друг с другом не разговаривают, и я буду у них связующим звеном, пока они не забудут свою ссору или пока не выздоровеет тетушка.

Филипп положил нож, который вертел в руках, и спросил, сколько еще дней она намерена оставаться в Стейплвуде.

– Ну, я не знаю сколько, наверное, пока тетя не встанет на ноги, – ответила Кейт. – Надеюсь, недолго. Но вы же не можете серьезно предлагать мне уехать именно сейчас, когда я наконец могу быть здесь полезной! Вы можете считать пользу от меня пустяковой – ведь вам так легко удалось умиротворить шеф-повара, – но я могу поклясться, что было вовсе не легко успокоить двух взбешенных женщин, одна из которых полагает себя самой главной, а другая, хотя и неплохая сама по себе, обременена множеством болезней и так из-за этого чувствительна, что малейшая грубость вызывает у нее нервные спазмы. С чем этот пирог?

– С олениной. Я сроду не слыхал…

– Здорово! Подайте мне пирога, пожалуйста. Я голодна как зверь!

– Кейт, как вы можете позволять этой толстой ленивой тетке дурить вас? – взмолился Филипп. – Не станете же вы утверждать, что проглотили все, что она вам наплела?

– До крошки! – со смешком подтвердила Кейт. – И восхитилась мужеством, с которым она держится, хотя у нее инфлюэнца, а также жестокие колики – как у тетушки, а может быть, даже хуже! У миссис Торн такая особенность: как только в доме кто-нибудь чем-нибудь заболевает, она тут же заражается той же самой болезнью. Только она никогда не жалуется!

– Я бы очень хотел сам с ней поговорить. Разрешите мне, Кейт!

– Вы ничего не добьетесь, разве что ее совсем изведут судороги! Ей требуется сочувствие, а не нравоучения! Этого добра она с лихвой получает от Сидлоу! И конечно, они обе жутко ревнивы.

– А я-то думал, они закадычные подруги!

– Мне тоже так показалось, когда я приехала сюда, но вскоре обнаружила, что это не так. Они состоят в оборонительном союзе против Пеннимора и Тенби. – Кейт подняла глаза, которые больше не смеялись. – Это очень несчастливый дом, вам не кажется? Совсем не так я представляла себе настоящий английский дом. Здесь скорее три дома, и между ними нет любви. Сэр Тимоти и тетушка неизменно вежливы между собой, но живут как чужие люди. А Торкил живет отдельно от них обоих. И хотя тетушка и сэр Тимоти не ссорятся, их слуги ссорятся постоянно! Что делает жизнь очень неуютной, правда?

– Так было не всегда, – ответил Филипп. – Наш дом таким не будет!

– Не будет! – подтвердила Кейт, благодарно улыбнувшись ему.

Он протянул к ней руку через стол.

– Мне не удастся убедить вас уехать завтра, Кейт?

Кейт накрыла руку Филиппа своей и покачала головой.

– Я не могу уехать, пока тетя нездорова, а я в силах ей помочь. Неужели вы хотите заставить меня поступить против своей совести?

– Я хочу, чтобы вы были в безопасности.

– А я не думаю, что мне угрожает опасность. Даже когда я бранила Торкила, он не пытался причинить мне зло. Он не считает меня врагом.

– Обещайте по крайней мере одну вещь! – настойчиво сказал Филипп.

Кейт взглянула на него с лукавым недоверием:

– Вы предлагаете мне сделку?

– Да нет же, упрямица моя маленькая! Я хочу, чтобы вы пообещали мне, что не будете гулять с Торкилом вдвоем. Возможно, вы и правы, и он пока не считает вас врагом, но можно ли доверять человеку с умственным расстройством? Любой пустяк способен обратить его гнев против вас, причем безо всякого предупреждения! Внезапный испуг, резкое слово… может быть, даже попытка обнять вас! Если вам придется с ним бороться, я очень боюсь, что он не справится с искушением задушить вас! Я абсолютно уверен, что только себе, а не мне, не моему вмешательству вы обязаны своим спасением в тот день, когда его руки оказались у вас на шее. Вы стояли неподвижно, поэтому его… как бы его назвать?.. его демон хотя и поднял голову, все-таки не успел проснуться окончательно. А вообще я не знаю, что могло бы случиться, если бы я не подоспел. Но я полагаю, вы будете в относительной безопасности, пока рядом с вами будут другие люди: у Торкила хватает разума понимать, что его жестокость отвратительна, к тому же он боится, что его застанут за чем-либо подобным!