Джорджетт Хейер - Всевластие любви

Этого не произошло, но отношение Торкила к кузену сильно изменилось, и это бросалось в глаза. Он уже не радовался приезду Филиппа и все чаще и чаще раздражался. Впрочем, по мнению Кейт, в этом был виноват доктор Делаболь. Торкил повел кузена посмотреть лошадей, и доктор под каким-то предлогом увязался за ними. «Как же можно быть таким бестактным!» – подумала Кейт. Ведь ничто не могло сильнее вывести Торкила из себя, чем присутствие доктора! Торкил открыто заявил Делаболю, что не хочет брать его с собой, и, если бы не вмешательство Филиппа, дело кончилось бы скандалом. Филипп напомнил Торкилу, что так вести себя со старшими неприлично, и, хотя Торкил, услышав нравоучение, покраснел до корней волос, он все-таки уступил. Было ясно, что Торкил побаивается Филиппа, что, по мнению Кейт, было совершенно естественно. Люди слабохарактерные всегда пасуют перед людьми с сильной волей, и так же, как леди Брум могла одним словом погасить вспышку гнева у своего сына, так и Филипп подчинял его себе.

Когда все собрались к обеду, сэр Тимоти вошел в столовую, опираясь на руку Филиппа. Он был безумно рад видеть своего племянника – ласково разговаривал с ним и взирал на него со смешанным чувством гордости и любви. Кейт это вовсе не удивляло, поскольку Филипп относился к своему дяде с неподдельной любовью и обращался с ним с почтительностью, которая была для его сына совершенно немыслима. Контраст между Филиппом и Торкилом был разительным. Торкил обладал прекрасной внешностью, но вел себя как испорченный ребенок. К тем, кто стоял ниже его, он относился с пренебрежением; с матерью и отцом был вежлив, но за этой вежливостью скрывались черствость и равнодушие. Кейт пыталась разглядеть в нем хоть намек на привязанность к родителям, но он снова и снова поражал ее своим равнодушием к ним. Торкил подчинялся матери, потому что боялся ее, а на отца он попросту не обращал внимания. Он совершенно не владел собою – по любому пустяку впадал в ярость и мог целыми днями пребывать в подавленном настроении.

Филипп же, в отличие от своего кузена, обладал прекрасными манерами и, несмотря на суровый вид, ему достаточно было улыбнуться, и Кейт сразу становилось понятно, за что сэр Тимоти любит его. Внешне в нем не было ничего от денди, хотя одевался он аккуратно и тщательно. В отличие от Торкила, всегда одетого небрежно, костюм Филиппа радовал глаз.

Когда Кейт вошла в комнату, сэр Тимоти улыбнулся ей и протянул руку.

– А, вот и она! – воскликнул он. – Идите-ка сюда, моя дорогая, я хочу представить вам моего племянника!

– Я уже имел честь быть представленным мисс Молверн, сэр.

– Ах, какая жалость! А я-то мечтал представить тебя ей. Она наш добрый ангел, луч света в нашем доме!

Филипп вежливо поклонился. Кейт взяла вялую руку сэра Тимоти, которую он протянул ей, и сказала:

– Спасибо вам, сэр, но мне ужасно неловко от ваших слов. Кроме того, если мистер Брум увидит, что я вовсе не такая необыкновенная девушка, он разочаруется.

– Что за официальный тон… мистер Брум, мисс Молверн? – игриво спросил сэр Тимоти. – Разреши мне сказать тебе, Филипп, мы решили, что для тебя она будет кузина Кейт.

– Да, сэр, именно так я и обратился к ней, но она отказалась признать меня своим родственником. – Филипп повернулся к леди Брум: – Я так понял, что она всего лишь наполовину ваша племянница, Минерва?

– Она единственная дочь моего сводного брата, – кратко ответила леди Брум.

– А, вот в чем дело! Должен признаться, я так и не понял степень нашего родства, но она заявила мне, что – в худшем случае – мы с ней всего лишь свойственники!

– О Боже! Какая разница, в какой степени родства вы состоите! – воскликнул сэр Тимоти, которому этот разговор успел порядком надоесть. Он улыбнулся Кейт, стоявшей у его стула. – Она – моя дочь, присланная мне на старости лет в утешение. Поэтому тебе она приходится кузиной.

В эту минуту Пеннимор объявил, что обед подан, и Кейт была ему очень благодарна за это. Сэр Тимоти попытался встать со стула, и тут же сильная рука Филиппа подхватила его под локоть и помогла подняться.

– Спасибо тебе, мой мальчик! – сказал сэр Тимоти. – Теперь я уже не так твердо стою на ногах, как раньше. Ну а теперь дай мне свою руку и пойдем обедать.

Кейт неожиданно пришла в голову мысль, что Торкил даже не подумал предложить своей помощи отцу, а тому и в голову не пришло попросить его об этом. Торкил стоял у окна, о чем-то глубоко задумавшись, и только когда леди Брум попросила его отвести ее в столовую, он прервал свои раздумья и вернулся к действительности. Подойдя к матери, он недовольно проворчал, что она могла бы попросить Мэтью, а не его.

Кейт села на свое обычное место по правую руку от сэра Тимоти, а Филипп Брум сел по левую. Они оказались друг против друга. Всякий раз, поднимая глаза, Кейт встречалась взглядом с Филиппом, который, казалось, изучал ее. Это взбесило Кейт, и она решила заставить его опустить взгляд. Наверное, это удалось бы, если бы ей не пришло в голову, как нелепо это выглядит, и у нее вырвался невольный смешок. Все присутствующие повернули голову в сторону Кейт, и она опустила глаза в тарелку. Когда же тетушка спросила, что ее рассмешило, она ответила:

– Ничего, мэм, простите!

Торкил, лениво ковырявший вилкой в тарелке, вдруг резко отодвинул ее от себя и спросил:

– Филипп, ты сыграешь со мной в бильярд после обеда?

Филипп, слегка нахмурившись, бросил на него взгляд исподлобья.

– Да, если хочешь, – ответил он.

– Да, я хочу! Мне надоело играть с Мэтью, он всегда мне поддается! А Кейт – плохой игрок!

– Тогда ты должен поддаться ей, – лукаво сказал доктор.

– Нет, не должен, – ответил Торкил, уставившись на него с изумлением. – С чего это я должен ей поддаваться?

– Ты же рыцарь, мой мальчик, рыцарь.

– О, Кейт наплевать на всю эту ерунду, правда, кузина?

– Да, и в этом вам повезло, – весело сказала Кейт.

– Да… Ах, вы опять смеетесь надо мной!

– Нет.

– Я вас обидел? – спросил Торкил удивленно. – Ну простите меня. Если вы захотите присоединиться к нам, я буду рыцарем и позволю вам выиграть!

– Очень мило с вашей стороны, Торкил, но я собираюсь сыграть партию в триктрак с вашим отцом. – Говоря это, она повернулась к сэру Тимоти и улыбнулась: – Вы ведь не позволите мне выиграть, правда, сэр?

– Если это будет в моих силах, дорогая! Но твое мастерство растет так быстро, что ты скоро начнешь меня обставлять. – Он взглянул на племянника: – Ты должен знать, Филипп, что Кейт каждый вечер развлекает меня игрой в пикет или триктрак.

– Неужели? Как мило с ее стороны! – сухо заметил Филипп.

Когда Торкил и Филипп, сыграв партию в бильярд, вернулись в гостиную, сэр Тимоти уже собирался отправиться спать, а Кейт убирала принадлежности для игры в триктрак. Сэр Тимоти, опиравшийся на руку своего камердинера, задержался, чтобы узнать, чем закончилась игра в бильярд. Торкил пожал плечами и рассмеялся:

– О, он разбил меня в пух и прах! Мне сегодня не везло,

– Вот как? Но неужели ты и вправду надеялся победить Филиппа? Мы раньше с ним часто играли вдвоем, ведь это я научил его играть в бильярд, а я отнюдь не последний игрок, не правда ли, Филипп?

– Да, сэр, вы были хорошим игроком, слишком хорошим для меня!

Сэр Тимоти разулыбался.

– Поначалу, конечно. Но потом, я думаю, мы с ним сравнялись в мастерстве. Кейт, не убирай триктрак! Сыграйте-ка лучше партию с Филиппом, – сказал он и добавил: – Она играет очень хорошо. Надо тебе сказать, что сегодня она три раза обыграла меня!

– Мне просто повезло, сэр, но последнюю игру выиграли вы, и я больше не хочу испытывать судьбу, играя с мистером Брумом. Я тоже иду спать.

– Боитесь, кузина Кейт?

– Нет, сэр, просто хочу спать.

Филипп слегка поклонился.

– Надеюсь, завтра вечером смогу сразиться с вами.

– De buena gana!

В глазах Филиппа вспыхнул интерес, а меж бровей залегла морщинка.

– Где вы научились говорить по-испански, кузина? – спросил он.

– Мой отец был военным, сэр, и я провела детство на Пиренейском полуострове, – ответила она и повернулась к леди Брум, испрашивая у нее разрешения удалиться под предлогом легкой головной боли.

Леди Брум великодушно отпустила ее, и Кейт ушла, чувствуя себя, к своему удивлению, несколько подавленной. Эллен, болтая без умолку, помогла ей раздеться, но и ее болтовня не улучшила настроения Кейт. Эллен восторгалась мистером Филиппом Брумом. Как жаль, что он не является сыном сэра Тимоти! Все так считают, даже Пеннимор!

Кейт отпустила горничную, но не стала ложиться спать. Она поняла, что настроение ее испортилось из-за мистера Филиппа Брума. Вот уж действительно глупость! Надо во что бы то ни стало восстановить душевное равновесие. У Филиппа, конечно же, не было никаких причин относиться к ней с симпатией, но вместе с тем не было и причин испытывать к ней неприязнь. А то, что она ему не понравилась, было видно сразу. «И какое мне дело до того, как он ко мне относится?» – подумала Кейт. Но как ни убеждала себя Кейт в том, что ей решительно все равно, ей было обидно и грустно, что Филипп относится к ней с неприязнью. И сколь бы неприятна ни была эта мысль, ей пришлось признаться самой себе, что Филипп Брум с первого же взгляда расположил ее к себе.

На следующий день она проснулась в дурном настроении, поскольку за всю ночь не сомкнула глаз, ворочаясь с боку на бок. Спустившись к завтраку, она обнаружила в столовой одного Филиппа. Кейт от неожиданности остановилась на пороге, но, быстро взяв себя в руки, весело поприветствовала его и прошла на свое место. Филипп изучал блюдо с ветчиной, но при появлении Кейт встал и поздоровался с ней.

– Налить вам кофе, кузина? – спросил он.

– Нет, сэр, спасибо, я больше люблю чай, – вежливо ответила она.

– Но чая, похоже, нет. Я сейчас вызову Пеннимора, – сказал Филипп. – Давайте пока я отрежу вам ветчины.