– Танюш, ты ведь с Андреем договаривалась. Сходи, развейся, – предложила Катя.

– Нет. Теперь, без возможности разъехаться, боюсь, я перестала представлять для него интерес.

– А ты не бойся, ты проверь, – посоветовал Гена, осуждающе покачав головой. – Вот ведь вы, женщины! Вечно за всех все решите, просчитаете! И в мужчинах вы абсолютно не разбираетесь. Подлецов идеализируете вопреки здравому смыслу, а хорошего человека, вот так авансом, мордой в грязь!

– Чего ты за него заступаешься? – насторожилась жена. – Решил лоббировать интересы будущего собутыльника?

– Я не пью, – напомнил Гена.

– Долго ли начать-то?

– Если я правильно помню, там приличный мужчина, а не бухарик какой-то, – произнес муж.

– Поссорьтесь еще! – воскликнула Татьяна. – Устройте тут дуэль из половой солидарности. Давайте-ка, на выход!

– Точно, а то заметут, – спохватилась Катя и поспешила к лестнице.


Андрей позвонил сам. Он долго мялся, и Татьяна сообразила, что он собирается ей сказать.

– Ты очень хорошая девушка, я тебе не подхожу, – бубнил Андрей, мучительно подыскивая слова.

Когда женщина желает остаться с мужчиной, она из подобной фразы делает единственный вывод: он набивается на комплимент. И этим сильно осложняет задачу кавалеру и жизнь себе. Таня хотела расстаться. Она так явственно поняла это, когда услышала в трубке голос недавнего кавалера, что даже была благодарна ему за то, что он начал первым.

– Ты прав, Андрюша, мы слишком разные, – торопливо согласилась она, отчего-то ощущая предательское жжение в глазах. – Но я очень рада, что мы с тобой общались. Мне было приятно. Счастья тебе. Прощай!

Получилось как-то скомканно и пафосно одновременно.

Но это уже не имело значения. Еще один этап остался позади. И получалось, что он был последним. Словно завершающий аккорд летнего тепла перед слякотной осенью.

И опять заныла пустота в сердце. Как старческий радикулит, от которого никуда не деться. Она, эта пустота, оставалась навсегда. И каждый раз была обречена ныть на смену «погоды в доме».

Дома у Тани снова не было. Ее дома, ее мира, в котором она могла чувствовать себя счастливой. Больно было и оттого, что даже Андрей, как самый хилый, последний и ненужный по сути аэродром, был утрачен.

Впереди пустота. Позади пустота. И даже «миг между прошлым и будущим», как пела ее любимая группа, был исполнен этой щемящей пустоты.


Татьяна продолжала жить, точно продираясь через вату. Жизнь перевернулась с ног на голову, лишив точки опоры. Суета с переездами и переоформлением квартир, а Таня настояла на обязательном переоформлении, аргументировав это туманным «в жизни чего только ни бывает», сжирала время, как сказочный крокодил солнце.

Татьяна отстраненно думала о том, что срок, который она сама себе отвела на то, чтобы найти мужа и родить ребенка, стремительно подходит к концу. Она ошиблась. Кругом ошиблась. И вдруг оказалось, что глупая Ольга была вовсе не глупой, а по-настоящему счастливой. А вот Таня, такая умная, серьезная, дальновидная, фатально просчиталась и теперь сидела, как старуха у разбитого корыта. И старик ушел. И рыбка уплыла. И ничего уже нельзя изменить.

Катерина пыталась расшевелить ее, но пугливо опускала голову, едва они встречались взглядами. Глупая Катька стеснялась ей сообщить, что беременна, и маскировала свое растущее пузо, бубня про то, что пора садиться на диету. А Таня уже догадалась. Было обидно, что подруга скрывает. Больно, что у кого-то все будет, а у нее, Тани, нет.

Умному всегда тяжело оставаться в дураках. А Татьяна чувствовала себя именно так. Жизнь оставила ее в дураках. Еще бы понять – за что?


Роберт Альбертович позвонил весной и сухо попросил явиться.

– Наверное, дело закрывают, – с умным видом предположил Генка.

Они ехали снова втроем, потому что Таня вдруг испугалась. Ей было настолько плохо, что пришлось ехать на Генкиной машине: Таня даже не смогла сесть за руль.

– Мне плохо, мне плохо, – повторяла она всю дорогу, вцепившись в Катину руку.

– Чего тебе плохо-то? – не выдержала Морковкина. – Перепрограммируйся. Может, сейчас деньги вернут.

– А вдруг они… труп нашли? – севшим голосом проговорила Татьяна.

– Тогда деньги тю-тю, – мудро среагировал Гена. – И вообще, это даже хорошо, если он не кинул тебя и умер порядочным человеком.

– Конфетку хочешь? Большую? – с угрозой спросила Катерина.

– Это чтобы я помолчал? – хихикнул супруг. – Так я ведь просто пытаюсь разрядить обстановку.

– У тебя плохо получается, – заметила Катя. – Следи за дорогой. И хватит по ямам ездить, мне вредно подпрыгивать.

– Дорогая моя, где ты видела дороги без ям? Тут люди ездят на квадратных колесах, вот асфальт и не выдерживает, – спокойно произнес Гена. – Тут либо яма, либо люк, либо рельсы. Полоса препятствий.

– Мне плохо, – прервала их беседу на актуальные темы Таня.

– Подожди, может, сейчас еще хуже станет, – утешила подругу Морковкина, выбираясь из машины. – Гена, пошли с нами. Вдруг Танька там в обморок хлопнется. Я ее не понесу, мне тяжелое нельзя.

– Это ты меня веселить пытаешься? – мрачно поинтересовалась Татьяна.

– Нет, я просто такая непроходимая дура. Отвлекись, а то ведь правда до кабинета не дотянешь.

– А у них морг здесь или в другом месте? – шепотом уточнил у жены Генка.

Таня глубоко вдохнула и попыталась досчитать до пяти.


В кабинете сидел одинокий Роберт Альбертович с кислым выражением лица. Трагически вздохнув, он кивнул Тане и указал на стул.

– Нашли мы вашего афериста, – безрадостно сообщил тоскливый Невтюхайло и начал что-то рассказывать нудно и невыразительно.

Но застывшая Татьяна словно приморозилась к стулу и совершенно не воспринимала тягучий смысл повествования. Лишь изредка из этого клейстера прорывались в сознание какие-то «очные ставки», «дознание», «протокол»… После слова «аферист» она выключилась из реальности и думала лишь об одном: как бы не упасть на грязный пол кабинета.

Все-таки аферист. Какая гадость.

– Татьяна Анатольевна! Вам плохо? Воды дать? – Невтюхайло зазывно помахал мутным, залапанным стаканом. – Вы меня вообще слышите?

– Что, простите? – Таня попыталась сосредоточиться. Ее мутило и кружилась голова.

– Родственники хотят уладить с вами дело в досудебном порядке. – Роберт Альбертович загадочно задрал брови и многозначительно прикрыл глаза.

Сил на расшифровку его гримас у Татьяны не осталось. Одно было ясно, от нее что-то требуется.

– Я не понимаю, – пробормотала она. – Где расписаться? Мне, наверное, нужен адвокат?

– Зачем? – изумился Невтюхайло и нервно выхлебал предложенную Тане воду.

– Так вы про суд что-то говорили…

– Ой, бабы, – пробормотал Невтюхайло и терпеливо повторил, почти по слогам, словно перед ним сидела умственно неполноценная: – Я говорю, родственники! Хотят! Уладить! С вами! Деньги вернуть! Без суда!

– Как это?

– Деньги вам, дамочка, отдадут. Ясно?

– А брали зачем? – Таня тоже начала злиться. Сознание медленно переходило из желеобразного состояния в гранитное. Она вдруг вспомнила все свои рухнувшие надежды, планы, слезы по ночам и стыд оттого, что завидовала беременным сестре и подруге. – И что значит, без суда? Его не посадят?

– Вам шашечки или ехать? – язвительно пошутил Роберт Альбертович.

– В смысле?

– Вы хотите, чтобы он сел, или желаете деньги назад получить? – рявкнул Невтюхайло. Дома у него сидели две такие же безмозглые мартышки – жена и теща. Все зло от баб!

– И то, и другое, – заявила Татьяна.

– Так не бывает. Если сядет, то будет выплачивать постепенно. Как раз лет за пятьдесят уложится. Конфисковать у него нечего. Игрок он, хахаль ваш. Живет с матерью, из квартиры все вынес. Старуху пожалейте.

– Какую старуху, что вы мне тут лапшу вешаете? И какой игрок, если казино запрещены?

– Татьяна Анатольевна! На красный свет тоже ходить запрещено, а сами небось нарушаете?

– Ничего я не нарушаю! И вообще… Если с него взять нечего, то кто же мне вернет все?

– Брат евонный! Через брата на него и вышли. Еле разняли их. Чуть не придавил его, брат-то, – с осуждением вспомнил инцидент Роберт Альбертович. – И правильно. Такие не лечатся. Давить их надо. Всех за сто первый километр. Тут работаешь за копейки, в отпуск не уйти…

– Так он же весь переломанный, в гипсе, – обалдело пробормотала Татьяна.

– Кто? Что ему сделается? Без гипса обошлись. Так, помял он вашего злодея слегка.

– Да я про брата! Брат Максима в больнице. В гипсе. Максим на его лечение и просил. – Доходило до Татьяны медленно. Она это поняла по утомленной физиономии Невтюхайло, в очередной раз трагически закатившего глаза.

– Женщина, вы уж аккуратнее при нашей жизни людям-то доверяйте. Вы сами на него заявление написали, сами сообразили, что вас обокрали, и тут же мне его и цитируете. Если человек врет, то он врет во всем. Вот такие голубоглазые к нам потом косяками и ходят с жалобами и слезами. А люди без отпуска годами сидят, в чужой глупости разбираются. – Видимо, тема про отпуск у Роберта Альбертовича была больной.

– Так Иван здоров? Они что, вдвоем меня кинули? – охнула Татьяна.

– Хосподитыбожемой, – простонал Невтюхайло. – Дамочка, а вы одна или с вами кто-нибудь нормальный пришел?

– Что вы со мной так разговариваете? – вспылила Таня. – Я сама вполне нормальная. Просто вы так объясняете, что вас не поймешь!

– Нормальные по сорок тысяч евро всяким проходимцам не отваливают, – резонно возразил Роберт Альбертович. – А когда им эти деньги чудесным образом обещают вернуть, то нормальные люди соображают быстрее.

– Ладно, хватит. Мое время дорого стоит. – Татьяна хлопнула ладонью по столу. – Что я должна делать?

– Ишь ты, серьезно как все, – покачал головой Невтюхайло. – А мое время стоит копейки. Это же какой логический диссонанс.