- А ты... Ты тоже там будешь?

И, несмотря ни на что, я тоже сдержанно кивнула ему, прежде чем выйти из палаты.

Глава 34

Почему больница была такой белой? Стены, потолок, стулья, пол... Все было таким белым, не говоря уже о стерильности. Запах стерильности витал в воздухе, дразня мой нос, так же как белизна загробной жизни угрожала ослепить меня навсегда.

Единственным цветным пятном в приемной был Стас. Он сидел, опершись локтями о бедра, и нервно постукивал ногой по полу. Лицо его было серьезным, светло-золотистые глаза холодны, и казалось, что он вот-вот сломается.

Мы не разговаривали с тех пор, как началось нервно-парализующее ожидание окончания операции Дмитрия. Обычно я не возражала против тишины, но сегодня... Я не могла с этим справиться. Только не сейчас.

Поэтому я решила первой нарушить молчание.

- А почему ему не пересадили сердце?

Глаза Стаса потемнели, когда встретились с моими. Похоже, он не слишком хотел, чтобы я была там, и, честно говоря, я сама не была уверена, что хочу быть здесь, но я сделала свой выбор, и нам со Стасом придется принять его, и, как будто прочитав мои мысли, он ответил:

- Он ждал все свои подростковые годы, чтобы наконец-то добраться до вершины списка пациентов с трансплантацией сердца. Только когда ему исполнилось восемнадцать лет, он наконец "выиграл в лотерею". - Его лицо стало еще более серьезным. - Он потребовал узнать, кто был его донором, но врачи, согласно протоколу, отказались. Однажды он отправился искать его сам. Когда он увидел, что это была девушка, он понял.... Он понял, что никогда не согласится на пересадку сердца, независимо от того, кто будет донором, независимо от того, насколько ухудшится его состояние. Потому что Дмитрию нужно было чинить сломанные вещи, все сломанные вещи, кроме него самого. Он считал, что швы ему не нужны.

Это вывело меня из себя. Теперь все, что касалось Дмитрия, выводило меня из себя. Это был не Уэйн, не тот человек, которого я знала до сегодняшнего дня. Он действительно был Дмитрием Беркутовым, человеком, который раздвинул свои собственные границы и одновременно эгоистично и самоотверженно добился всего, что хотел для себя и для других людей.

- Я ненавижу его, - сообщила я Стасу. - Я очень сильно его ненавижу.

Он саркастически фыркнул.

- Больше, чем ты ненавидишь свою семью?

Мои руки сжались в кулаки.

- Да. - И, несмотря на весь мой шок, это была правда. - По крайней мере, я с самого начала знала, кто моя семья, даже до того, как они сделали непростительные вещи. По крайней мере, я была хоть немного готова к ножу в спину. Они всегда были честными придурками, и я без проблем справлялась с ними. Но Дмитрий!?- Я посмотрела на Стаса со всем гневом, который испытывала в тот момент. - Он должен был быть абсолютно, абсолютно честен со мной. Он должен был быть любовью всей моей жизни, когда я получила шанс влюбиться в него глубоко и по-настоящему, как я готовила себя к этому. Он должен был стать для меня всем: лучшим другом, любовником, женихом, мужем. И теперь я понимаю, что абсолютно ничего не знаю о нем.

- Вот почему я был против того, чтобы ты была с ним, - тихо сказал Стас, привлекая к себе мой взгляд. Он вздохнул. - Я уже лгал тебе раньше, Настя. Я не хотел защищать Диму. Я вовсе не такой уж суровый го!нюк, как тебе показалось. Я просто притворялся, чтобы убедить тебя держаться от него подальше.

Замешательство сменило гнев, кипевший во мне.

- Мне кажется, я не совсем понимаю тебя, Стас.

- В конце концов, ты хорошая девочка, - сказал он, бросив на меня странный взгляд. - Холодная, далекая, может быть, извращенная и злая, но не такая уж плохая. Ты через многое прошла в своей жизни. Федор рассказал мне все об этом засра!нце Руслане, когда он предупредил меня держаться от тебя подальше – но я никогда не считал тебя плохой. На самом деле, когда я встретил тебя в первый раз в том танцевальном классе, я был осторожен. И в тебе было что-то такое, что заставляло меня быть настороже, потому что ты могла бы попытаться сломить меня. Вот что подсказывало мне мое чутье. - Он уставился в пол. - Я притворился, что ненавижу тебя, Настя, потому что знал, что Дмитрий тебе ничего не скажет, и знал, что тебе будет больно. Ты мне нравишься, и я думаю, что ты не заслужила ничего из того, что случилось с тобой за всю твою жизнь, и поэтому я хотел спасти тебя от последней ненужной боли. Но Дима был упрям и эгоистичен, и он не мог держаться от тебя подальше. Я не знал, что делать, потому что действительно перепробовал все.

Эти откровения были довольно шокирующими. Настолько шокирующими, что я едва могла слушать, когда доктор вышел из операционной и сказал нам, что Дмитрий стабилен и в настоящее время спит, так что мы должны навестить его завтра. Только когда рука Стаса легла мне на плечо и сжала его, я вырвалась и посмотрела на него снизу вверх.

- Итак, ты пытался избавить меня от необходимости разбивать себе сердце.

- Да - ответил он и присел так, что наши глаза оказались на одном уровне. - Мне очень жаль, что тебе пришлось вот так услышать информацию о Диме. И мне жаль, что я был таким муд!ком с тобой все это время.

Я искала в его глазах обман, что автоматически делала с каждым, кого знала или встречала. Но я ничего не нашла. Он был ясен, в его глазах была только искренность, и что-то во мне, что-то, о чем я не знала до сих пор, упало с облегчением и наполнило меня изнеможением.

- Пошли отсюда, - устало сказала я.

Стас кивнул и снова встал.

- Но я думаю, что сначала мы должны поесть. Уже поздно, и мы оба ничего не ели.

Я кивнула и позволила ему вывести меня из больницы в ближайший ресторан.

Мы устроились за столиком, и подошла официантка, вся краснеющая и взволнованная, не ожидающая увидеть Стаса Давыдова в реальной жизни. Иногда я забывала, что вся эта компания была знаменита.

После того, как он дал счастливой официантке автограф, мы заказали еду. Затем мы немного посидели молча, прежде чем я сказала:

- Значит, ты неплохой парень.

Он сухо усмехнулся.

- Я стараюсь не думать о себе...

Я молча кивнул.

- А я, плохая...

Он склонил голову набок и бросил на меня странный взгляд.

- Нет, это не так. Ты уже не так холодна, как раньше.

- Можешь поблагодарить Дмитрия за это, - я раздраженно сморщила нос. - Он сделал все возможное, чтобы заставить меня открыть свои чувства, и теперь, когда они открыты, я чувствую все гораздо сильнее. Я это ненавижу.

- Значит, ты предпочитаешь быть бесчувственным роботом?- спросил он, приподняв бровь.

- Не говори глупостей, - сказала я ему, - я просто хочу вернуться на несколько шагов назад, чтобы привыкнуть к этим чувствам. У меня никогда не было шанса сделать это; Дмитрий просто позволил мне чувствовать все снова и снова, и снова, пока...- Пока он почти не задушил меня этими чувствами. Но я не могла произнести это вслух. А почему нет? Я понятия не имела, но мой разум подсказывал мне, что лучше этого не говорить.

Стас не просил меня закончить предложение. Вместо этого он внимательно посмотрел мне в лицо, прежде чем снова заговорить.

- Кажется, я понял, - сказал он, глядя мне прямо в глаза. - Дмитрий пытался ускорить процесс, который он проделал с тобой до сегодняшнего дня, до того, как случился приступ. Он хотел убедиться, что ты будешь открыта эмоционально, прежде чем узнаешь о его болезни.

Я нахмурилась, услышав это.

- Это плохой поступок. И эгоистичный.

- Дмитрий-эгоистичный человек, - вздохнул Стас. - Он единственный человек, о котором я могу думать и так, и этак. Эгоистичный и бескорыстный. Он делает все по всем правильным и неправильным причинам. Он действительно не такой как все.

- Он психопат, - сказала я, поигрывая своим стаканом воды. - Он любит брать сломанные вещи и делать их целыми для своей собственной эгоистичной потребности. Ему все равно, если эти люди начнут любить его, зависеть от него, нуждаться в нем. Ему все равно, лишь бы починить их, а потом оставить гнить вместе с их собственными починками.

- Боюсь, я должен согласиться с этой аналогией, - тихо сказал он. - И мне жаль, что все так вышло.

Я молча смотрела на него несколько долгих мгновений, прежде чем сказать:

- Он никогда не планировал влюбиться в меня, не так ли?

Стас грустно улыбнулся мне. Наверное, тогда я впервые увидела, как он улыбается, и это было очень печально.

- Боюсь ты права, Настя.

Признание в этом, больно резало слух. Но мне нужно было это услышать. Нужно было услышать все.

- Он хотел спасти меня, как спасают бродячую кошку или собаку?!

Лицо Стаса исказилось от боли.

- Настя. Не заставляй меня говорить это.

Я сердито посмотрела на него.

- Стас. Мне нужно знать.

Его болезненное выражение лица осталось, когда он сказал:

- Да, Настя. Он обращался с тобой как с домашним животным.

Это было больно. Это было так больно. Но я еще не закончила.

- Он никогда не собирался жениться на мне. Он просто пытался дать мне почувствовать, что у меня есть дом, что я наконец-то готова к такому, прежде чем он умрет.

Стас закрыл глаза и выплюнул:

- Да.

Агония пронзила мое сердце, и слезы гневно потекли по моему лицу.

- Стас, - сказала я сквозь внутренний беспорядок, не смотря тот факт, что мой мир снова вращался, неуравновешенно, пытаясь найти ось, но безуспешно. - Стас, мне нужно, чтобы ты отвез меня домой. В квартиру, ради которой я так много работала. В квартиру, где стоит мой рояль.

Стас сделал так, как я сказала, и как только мы вошли в мою квартиру, я больше не могла контролировать свой гнев. Я взяла с дивана подушку и бросила ее в стену. Брала книги и бросала их. Сорвала несколько фотографий. Отключила свой телефон, где все эти зараженные номера, этих ядовитых людей были в моей жизни. Я била кулаком по подушкам своей кровати. Очистила кухонный стол одним сердитым взмахом руки.