Теперь я все поняла.

- А с чего ты взяла, что я его украла? - Спросила я, хотя формально я его не крала. Не моя вина, что она не сделала первый шаг. И я не виновата, что Уэйн захотел заняться со мной сек!сом.

- Не прикидывайся дурочкой, Настя, - сказал отец, снова привлекая к себе мой взгляд. - У тебя была "химия" с этим парнем. И мы все видели, как он смотрел на тебя.

- Вам нужны пикантные подробности, вот в чем дело, - подытожила я, свирепо глядя на них обоих. - Мы возобновили связь двухлетней давности и теперь постоянно... Хм... Химичим. Довольны?

Эмма заметно позеленела, а папа покраснел от гнева.

- Ты не должна была подпускать его еще ближе! - Эмма посмотрела на меня так, будто мы с ней не знакомы.

- Мне плевать на Анну, - сказала я ей с предельной искренностью, - она твоя подруга, а не моя. Если она хотела его, то должна была заставить его заметить ее. - Ну или что там делают в таких ситуациях... Я действительно, была последним человеком, который давал такие советы.

- Дмитрий не для тебя, - сказал отец, сжимая кулаки и сверкая глазами от едва сдерживаемого гнева. - Он слишком хорош, чтобы опускаться так низко, встречаясь с тобой. Ты должна расстаться с ним.

Я посмотрела на него, приподняв бровь.

- Мы не встречаемся. Мы просто спим вместе. Тут есть разница. И ты не можешь указывать мне, что делать. - Я одарила его многозначительной злобной улыбкой, от которой его тело затряслось от ярости. - Я буду спать с кем захочу, встречаться с кем захочу, и ни ты, Эмма, ни весь остальной мир не будет иметь никакого права голоса в этом. Потому что, когда я тебя послушала в прошлый раз, ты знаешь, чем все закончилось. - Я поднялся со своего места. - Я думаю, что на этом обед завершен. Иначе мне трудно будет вести себя так цивилизованно, как ты предпочитаешь. Спасибо за угощение.

Выйдя из ресторана, я вернулась домой, ни разу не оглянувшись. Короткие всплески гнева пульсировали в моей голове, заставляя меня хотеть сломать что-нибудь.

Иногда я просто не могла поверить своим глазам. Они были такой кучей придурков, что было удивительно, что у них все еще были друзья и отношения. Если бы я была на месте Светланы, собираясь выйти замуж за человека, который бросил свою дочь всеми возможными способами, я бы сбежала оттуда так быстро, как только могла. Но никто не был так благоразумен, как я.

Дети, брак не были для меня решающим фактором.

Вернувшись домой, я порылась в своей нотной библиотеке и нашла пьесу, которую хотела сыграть. Поставив подставку для нот, я скользнула в кресло и начал играть. Это была соната Бетховена "Лунный свет", простое произведение, за которым скрывалось много эмоций.

Может быть, я и была по-человечески сломлена, но когда я играла на пианино, я преображалась. Я не чувствовала холода и отчужденности, я не чувствовала пустоты внутри. Конечно, я не достигала забвения, когда играла, но мне удавалось извлечь из этого некоторое умиротворение. Может быть, даже удовлетворенность. Когда я играла такие произведения, как Лунная соната, я обнаруживала, что вливаю эмоции в клавиши, в то, как я нажимала и поднимала ногу на педаль и с нее.

Уэйн был отчасти прав; я была совершенно другой. Но когда дело доходило до музыки, когда я играла на пианино вот так, для меня это была еще одна форма приходящей жизни. Не так страстно и горячо, как прелюдия и секс, но нежно, тяжело и не менее интенсивно.

Как только я нажала на последнюю ноту пьесы, раздался стук в дверь. Соскользнув со стула, я подошла к двери и открыл ее. Уэйн стоял там с мрачным выражением лица, его глаза были насыщенно серебряными. Когда эти серебряные глаза встретились с моими, мое сердце пропустило удар по непостижимой причине.

А потом до меня дошло.

- Ты стоял здесь и ждал, когда я закончу эту пьесу?

Уэйн не ответил, проходя мимо меня в квартиру. Вздохнув, я закрыла дверь и повернулась, чтобы посмотреть, как он проводит рукой по своим спутанным волосам. Сегодня на нем была повседневная одежда, простые джинсы и черный свитер. В таком виде он выглядел потрясающе, его бицепсы были выставлены напоказ, а широкие плечи казались еще шире. Он достал пачку сигарет и вытащил одну. Повернулся ко мне и спросил:

- Присоединишься ко мне?

Я вывела его на маленький балкон рядом с гостиной и взял сигарету, когда он предложил мне одну. Он прикурил мою, потом свою, и мы вместе затянулись. Я не курила с тех пор, как окончила среднюю школу, но не забыла этот механизм.

- А Почему "Мальборо Лайт"?

Он безразлично пожал плечами.

Мы молча курили, пока оба не выбросили окурки на тихую улицу. Затем, прежде чем я успела спросить, что он здесь делает, он обнял меня за талию и поцеловал. Это был короткий, яростный поцелуй, и когда он закончился, я немного запыхалась.

- Хочешь сыграем вместе? - спросил он и я удивленно заморгала.

И тут я все понял.

- Играть вместе на пианино? Я и понятия не имела, что ты играешь.

Его рука, казалось бы, подсознательно, летела к моему лицу, обхватив его, а его большой палец ласкал мою щеку.

-Пойдем, - тихо сказал он, - я хочу импровизировать вместе с тобой.

Я внимательно посмотрела ему в глаза. Они были более интенсивными, чем прежде, казалось, что они проникают прямо в мою душу. Он был в не очень хорошем настроении, это уж точно, и я понятия не имела, почему он думает, что я могу облегчить это настроение для него.

Что бы там с ним ни происходило, я не стала вмешиваться и отвела его в комнату с пианино. Он схватил дополнительный стул, так что он сидел с левой стороны клавиш, а я заняла правую. Когда он положил руки на клавиши, я увидела, что его пальцы были длинными и завидными. Мои были короткими, и мне удалось сделать их проворными и гибкими только потому, что я тренировалась как сумасшедшая, когда была юной. Он, вероятно, мог бы с легкостью превзойти октавы. И это заставило меня слегка нахмуриться.

Не зная, чего он от меня ждет, я решила просто импровизировать, как он и хотел. Я начала играть какую-то минорную мелодию, и к моему удивлению, он присоединился ко мне. Я поняла, что он хочет, чтобы я сделала, когда он начал играть то, что больше походило на аккомпанемент, чем на главную партию, и я начала сосредотачиваться. Пока я играла мелодию, а он гармонировал с ней гораздо искуснее, чем я думала, я решила немного повысить уровень жесткости.

Усмехнувшись про себя, я сделала неожиданную перестановку, переводя импровизацию из минора во внезапный, бессвязный ре-диез минор. Я хотела, чтобы он пропустил удар или был застигнут врасплох моей внезапной переменой, но к моему удивлению он не отставал от меня, меняя аккомпанемент, чтобы соответствовать мне почти как перчатка.

Теперь, нахмурившись, я снова попыталась поймать его в ловушку, ускорив темп импровизации и превратив ее внезапно в счастливую и танцевальную, из медленной, удовлетворенной вибрации, которую я дала ей в начале. Но Уэйна это не обмануло, и он держался со мной так гладко, как будто он уже слышал эту импровизацию раньше и точно знал, как вписаться.

Раздосадованная, я решила сделать еще одну транспозицию на Фа мажор и превратить мелодию в гораздо более добродетельную, чем это было раньше. Я начала скользить пальцами вверх и вниз в стиле Рахманинова, и я видела, что Уэйн все еще держится.

Наконец, мы вместе взяли последний, заключительный аккорд, и я была почти шокирована тем, что мы нажали его точно в одно и то же время. Как будто он уже предвидел этот аккорд и знал, сколько я буду ждать, прежде чем ударить по нему изо всех сил.

Как только наши руки оторвались от клавиатуры, я резко повернулась к нему.

Как только наши руки оторвались от клавиш, я резко повернулась к нему.

- Ты умеешь читать мысли?

- Нет, - он лениво улыбнулся мне. - Я просто никогда не говорил тебе, что я пианист, получивший множество наград.

- ДА НУ ТЕБЯ, - раздраженно сказала я, - Ты одновременно и режиссер, и пианист? Чушь.

- Пианино - это мое хобби, - сказал он, - режиссура-моя работа. Здесь есть разница.

Конечно, так оно и было.

- Я не дура, Дима. Так что не говори со мной так, будто мой мозг сделан из мармеладных медвежат.

Его лицо потемнело, глаза приобрели интенсивный оттенок темно-серого, с кольцом серебристого огня вокруг зрачков.

- Я никогда не считал тебя дурой, Настя. Так что перестань считать себя такой, а просто делай выводы.

- Ты мне не нравишься, - сказала я прямо ему в лицо, не сводя с него глаз, - ты ведешь себя высокомерно, снисходительно, придурок. Пианино - это мой конек. Ты не можешь прийти и украсть у меня мой единственный талант.

- Маленькая собственница, не так ли? - насмешливо сказал он, наклоняясь вперед. - Игра на пианино не принадлежит тебе лично. Она и моя тоже. Ей также владеют пианисты со всего мира.

Что-то уродливое обожгло мою грудь от его слов, и я поймала себя на том, что смотрю на него так, как никогда раньше не смотрела.

- Пианино мое, - сказала я тихим, опасным голосом, который едва узнавала в себе. Тепло разлилось по моей коже, но это было совсем не то, что возбуждение. Этот жар исходил прямо из моей груди. - Это мое хобби, моя работа. Ты не можешь забрать это у меня. Это мое! - Я просто кричала. - Оно мое, оно мое, оно мое!

Я понятия не имела, почему, но я начала бить его. Однако моим рукам так и не удалось коснуться его тела, потому что он почти без усилий схватил меня за запястья, что привело меня в бешенство. Внезапно я поняла, что происходит. Я была взбешена, взбешена, как никогда раньше.

Как будто имея дело с диким животным, Уэйн встал и потащил меня за собой, из комнаты с пианино. Я вскипела и попыталась ударить его, но тщетно. Он был сильнее меня, а его хватка железной.