— Ой, неужели лошадь? — Девочка широко распахнула голубые глаза.

Джорджиана взяла ее за руку и сдержала улыбку:

— Нет, не лошадь. Я не скажу тебе сейчас ничего больше, пусть будет сюрприз. — Ей необходимо было исчезнуть до появления Куинна. Возможно, ей удастся закончить все дела, не встретившись с ним. Возможно, все будет не так плохо, как она думала. — Пойдем, я хотела тебе кое-что показать. А потом нам надо приступить к работе, если мы хотим сделать все сегодня.

Они подошли к озеру Ло-Пул, и Джорджиана спустила на воду небольшую лодку. После нескольких попыток Фэрли наконец поняла, как надо грести, и они медленно поплыли к острову.

— Я всегда хотела побывать там, но папа говорит — туда слишком далеко плыть, а он не любит лодки.

Джорджиана знала, почему и сменила тему:

— Ты не видела в последнее время Оскара? — Она скучала по выдре.

— Нет. Мы с папой плаваем, когда достаточно тепло. Оскар больше не появлялся с тех пор, как ты уехала. — Фэрли опустила весло на борт лодки. — Как же мне хочется, чтобы ты продолжала здесь жить, Джорджиана. Все так неудобно. И без тебя совсем не так весело. Грейс любит рыбачить гораздо меньше тебя.

Дно лодки коснулось песчаной отмели, и Джорджиана осторожно перекинула через борт затекшие ноги.

— Поторопись, подарок внутри!

Глаза Фэрли блестели от возбуждения. Ее совершенно очаровал стеклянный павильон.

— Ой, это, наверное, самое красивое место в Пенроузе. Я спрошу папу, можно ли мне жить здесь следующим летом, а не в тех душных комнатах рядом с его. Тут все так волшебно. Я уверена, здесь живут эльфы. Озерные эльфы.

Фэрли закружилась, и свет, отражавшийся от множества стекол, заблестел на ее белокурых волосах. Джорджиана никогда не видела девочку такой счастливой. Она быстро достала подарок, который так неожиданно решила отдать Фэрли.

— Смотри, это для тебя. — Джорджиана заставила себя положить горький остаток прошлого в подставленные ручки девочки. В лучах солнца сверкнули золотые края брошки с Оком возлюбленного.

— Ой, Джорджиана, это же твоя брошка. Та самая, которую ты нарисовала. — Фэрли с трепетом рассматривала украшение. — Я не уверена, что могу принять ее. Она слишком… — Похоже, она не могла подобрать подходящих слов.

— Ты делаешь большие успехи, — тихо произнесла Джорджиана, — и я горжусь тобой, милая. Но я хочу подарить тебе эту брошку. Возможно, ты будешь меньше скучать по отцу, когда он путешествует. Это должно быть нашим секретом. И ты можешь носить ее, только когда папы нет рядом. А все остальное время ты должна ее прятать.

Фэрли опустила взгляд на украшение, потом снова посмотрела на Джорджиану:

— Это глаз папы, правда? — Она благоговейно погладила крошечную брошку.

— Да.

— Но все думают, что это чей-то еще глаз.

— Да, — ответила Джорджиана.

— Почему ты нарисовала его?

— Потому что мы с твоим папой были друзьями, и я скучала по нему. Но теперь, когда я выросла, я хочу передать брошку тебе. Кроме того, оправа принадлежала моей семье, и ты будешь вспоминать и меня.

Фэрли долго смотрела на нее своими невинными голубыми глазами. И Джорджиана могла поклясться — на мгновение во взгляде девочки промелькнула тень древней женской мудрости, прежде чем она сжала брошку в руке.

— Спасибо, Джорджиана. Ты лучшая на свете. А теперь каковы наши планы на сегодня? Нам пора начинать, как ты сказала. В мой список входит катание на лошади, — произнесла Фэрли, доставая из кармана сложенную бумажку. — Мне разрешат взять с собой Леди завтра, правда? Ей будет одиноко, если я оставлю ее здесь.

Джорджиана погладила Фэрли по головке:

— Конечно. Ой, смотри, — она показала на усатую морду, появившуюся из воды, — там Оскар. Давай найдем, чем его покормить.

— А он любит червей?

Джорджиана рассмеялась:

— Не думаю. Но он точно любит тех, кто ест червей.

Фэрли выбежала из павильона, чтобы получше разглядеть выдру, позабыв об упавшем списке. Джорджиана наклонилась и прочитала его. У нее сжалось сердце, когда она увидела последний пункт: «придумать способ уговорить всех навечно остаться в Пенроузе, особенно папу… и Джорджиану».


От искаженного болью лица Грейс Куинну было не по себе.

— Моя дорогая, я знаю, как сильно тебе хочется уехать, но я действительно не думаю, что ты будешь достаточно хорошо чувствовать себя завтра. Мы же никуда не торопимся. Я напишу письмо герцогине и объясню наше опоздание.

— Нет, — ответила Грейс, поднимаясь с диванных подушек. — Мне уже гораздо, гораздо лучше. Ата написала, что малыши тоже выздоравливают. — Она сделала глоток чаю. Куинн заметил, как чашка чуть дрогнула, когда она поднесла ее к губам.

Он попросил миссис Киллен, стоявшую на пороге, принести горячего чаю.

— У Джорджианы наверняка много дел в Трихэллоу. Она приехала для того, чтобы забрать Фэрли. Мне кажется, нехорошо задерживать ее.

При упоминании о Джорджиане Куинн напрягся.

— Ты твердо решил не брать Фэрли с нами? — тихо спросила Грейс. — Ты будешь скучать по ней — как и я.

— Мы будем отсутствовать совсем недолго. Я подумал, нам лучше поехать вдвоем, чтобы у тебя не было лишних хлопот. — Куинн встал и начал мерить шагами комнату. Боже, как же ему хотелось уехать отсюда, побыть вдалеке от Пенроуза. Это его единственный шанс начать новую жизнь с Грейс. Ему не понадобится много времени, хватит и нескольких недель. Потом он заберет Фэрли, и они втроем проведут сезон в Лондоне. Когда парламент закончит заседать в конце весны, они объедут остальные поместья Элсмиров.

Кто-то постучал. В комнату заглянула Фэрли.

Грейс подозвала ее:

— Фэрли, пожалуйста, подойди и помоги мне съесть все эти печенья. Твой папа оказался совершенно бесполезен.

Фэрли запрыгнула на светло-зеленый диван и устроилась между ними. Со счастливым выражением лица она откусила кусочек шоколадного печенья.

— Спасибо, Грейс!

Боже, как же он будет по ней скучать! Куинн поцеловал девочку в затылок.

— Подожди, дай я сниму кусочек шоколада с твоей щеки. — Он взял салфетку и посадил Фэрли на колени. — О, что это?

Она широко раскрыла глаза и вскочила:

— Ничего.

— Фэрли, что ты прячешь в кармане?

Она помотала головой и опустила взгляд на ковер.

— Ничего. Правда ничего.

Он протянул ладонь:

— Отдай немедленно. Опасно носить рыболовные крючки в кармане.

Она продолжала стоять неподвижно, и ему пришлось самому обыскать ее карманы. Наконец он нашел маленькое украшение и наклонился, чтобы изучить его получше, и вздрогнул:

— Где ты достала эту брошку?

— Это должно было быть моим секретом. Джорджиана дала мне ее. — Фэрли напряженно смотрела на него. — Она сказала, брошка будет напоминать мне о папе.

Грейс посмотрела на украшение и быстро отвернулась.

— Ты должна вернуть ее. — Куинн почувствовал, как кровь стынет у него в жилах.

Фэрли расплакалась, и он прижал ее к себе.

— Папа, я бы даже не подумала брать брошку, если бы знала, что ты так рассердишься.

— Извини, милая. Я совсем не сержусь на тебя. Ты самый дорогой для меня человек на свете. Ты моя дочь, и я никогда не позволю чему-то или кому-то встать между нами.

— Но, папа, ты не понимаешь. Это…

— Нет, Фэрли, никаких объяснений. Ты упаковала своих кукол?

Он прикладывал огромные усилия, чтобы казаться спокойным, хотя каждый мускул его тела сжимался от желания уничтожить проклятую брошь. Она символизировала все зло его прошлого.

Фэрли прошептала, что еще не упаковала кукол, и он, воспользовавшись моментом, сбежал. В дверях он обернулся и посмотрел на Грейс. Она поправляла платье. Он мог видеть только бледный изящный профиль графини, и, кажется, на ее ресницах сверкнула слеза.

Но сейчас ему было не до этого. Страх и гнев обратились в колючую боль, пронзавшую его тело. Он не остановился, чтобы подумать и спланировать свои действия. Он просто выбежал из комнаты.

Он разыщет Джорджиану и покончит со всем, что их связывает. Он подарил ей все — даже свое доверие. И ошибся, также как с Энтони и Синтией. Его ладонь горела огнем. Куинн разжал кулак и увидел каплю крови там, где булавка проткнула кожу.

Проклиная Энтони и Джорджиану, он спускался к Литтл-Роуз. Ярость его возрастала с каждым шагом.

Он нашел ее среди книг, с мотком веревки в руках.

— Куинн!

Он пристально посмотрел на нее поверх луча света, падавшего из окна. И в это мгновение тысяча воспоминаний промелькнула в его голове: Энтони и Джорджиана, карабкающиеся на дерево, плавающие, рыбачащие, поедающие пирожные и все время соревнующиеся друг с другом со смехом в глазах. Таких же, как глаза Фэрли. Его сердце сжалось от боли.

— Почему ты сделала это? — прохрипел он.

— О чем ты…

— Почему ты дала Фэрли изображение твоего мужа? — Он не мог даже произнести имени Энтони, так кипела в нем ненависть.

Джорджиана опустила глаза на книгу, не произнося ни слова.

— О нет. Тебе придется объясниться. И не нужно изображать усыхающую фиалку. Как ты могла? Как ты могла дать моей дочери портрет человека, постоянно разрушавшего все мои надежды на счастье? Неужели ты собиралась раскрыть ей тайну ее происхождения?

Она не поднимала взгляда.

— Ты отказываешься отвечать. Даже ты сама не можешь оправдать свою наглость. Но разве ты не так всегда жила, Джорджиана? Вы с Энтони всегда ухитрялись избежать неприятностей, ни за что не отвечая. — Он пригладил волосы и понял, что его рука трясется. — Поделившись с тобой тайной, мучившей меня десятилетие, я опрометчиво считал, будто ты никому не выдашь моего секрета.

Она подняла глаза. Боль сквозила в ее взгляде.