* * *

На следующую пару мы пришли вместе. Кирилл крепко держал меня за руку, и на этот раз явно не собирался отпускать. И я наконец-то поняла, почему он так избегал прикосновений. Он считает, что это проявление слабости. А он очень не любит выглядеть слабым.

Полуподвальное помещение мы покинули лишь под конец предыдущей пары. После чего привели себя в порядок. Я умылась, а Кирилл смыл кровь с рук. Мы не разговаривали, но каждый из нас многое обдумал. И теперь я ждала, когда в следующий раз произойдет что-то, что отдалит нас друг от друга. А я была уверена, что это произойдет. Хотя, может, я была и не права.

Когда мы вошли в лекционную аудиторию, народ затих, смотря на нас. На лицах многих читалось недоверчивое удивление. И их можно было понять. Сомаров, поспоривший на меня, и ранее не утруждающий себя в серьезных отношениях, вдруг заявил, что я — его, и даже подрался с парнями. Я бы тоже удивилась, не будь на месте этой самой девушки. Ведь никто не верил, включая и меня, что Сомаров может любить кого-то, кроме себя. Лишь Леша верил в это. Не зря ведь он тогда, в поезде (казалось, что это было в далеком прошлом), сказал, что Кирилл не такой уж и плохой парень. Солдатов вообще многое знал. И многое понимал.

Дмитров и его друзья больше к нам не приставали. Лишь первый бросал на Сомарова злобные взгляды. Что ж, его тоже можно было понять. Ему прилично досталось. Губа была разбита, на щеке виднелся подтек, да и время от времени он морщился от боли. Видимо, то, что Кирилл нажимал ему на грудь ногой, тоже дало о себе знать.

Леша посмотрел на нас, изучая, а Иванка окинула обеспокоенным взглядом. Сидели они вместе, и явно ожидали, что мы подсядем к ним. Я, в общем-то, тоже этого ожидала. Но Кирилл вновь всех нас удивил, и по его воле мы заняли места в передних рядах. Я хоть и была удивлена, но не стала ничего говорить или спрашивать. Ни с кем разговаривать мне не хотелось.

Подсесть к нам никто не осмелился, и на нашем ряду помимо нас сидело лишь пара человек на другом конце, пришедшие раньше нас. Леша с Иванкой тоже не стали нас тревожить. И я, выполняя наше совместное желание, прижалась спиной к его груди, а он обнял меня одной рукой за талию. В таком положение мы могли оба спокойно писать лекцию. Чем и занялись.

* * *

Что ж, такое поведение стало для нас привычным. Молчание часто сопровождало нашу пару, а отстраненность от всех остальных дала повод для насмешек. Впрочем, вскоре интерес к нам стал утихать. Отныне спокойный Сомаров, прилежно ходящий вместе со мной на пары, и больше не устраивающий ничего из серии вон выходящего, начал потихоньку терять свою популярность.

Солдатов на расстоянии наблюдал за нами, но никак не комментировал наше поведение. Лишь пару раз поговорил с Кириллом.

Иванка поначалу делала попытки заговорить со мной, а потом сдалась и лишь изредка я все же ловила её взгляды на себе.

Даша, несколько раз появляющаяся рядом, узнав о том, что мы с Кириллом стали официальной парой, вроде как признала поражение и больше нас не беспокоила. Хотя она продолжала меня настораживать. А Алексеева и вовсе больше не было видно.

Так мы и жили. Я просто наслаждалась тем, что есть, и все ждала, когда что-то произойдет. Горечь из сердца никуда не собиралась уходить. Появился привкус обреченности, и я с грустью понимала, что этим отношениям не суждено продлиться долго. А Кирилл был все таким же спокойным и немного отстраненным даже рядом со мной.

Так продолжалось до поры, до времени.

* * *

Спор Кирилл все же выиграл, и произошло это почти через две недели после того, как он официально заявил о своих правах на меня.

Была суббота, и мы находились в его квартире. Я сидела в его спальне, работая за ноутбуком, а он лежал рядом, наблюдая за мной. Был уже вечер, и я устало время от времени потирала напряженные глаза. Когда я в очередной раз зажмурилась, сжав пальцы на переносице, Кирилл не выдержал. Надо заметить, что он и сам нередко пропадал до самой ночи. Как он мне объяснил, он работал в фирме своего отца юристом, и любые договора заключались исключительно при его присутствии, ибо ему Кирилл Олегович доверял полностью, чего нельзя было сказать обо всех остальных сотрудниках.

Собственно, по этой причине и не усердствовал в обучении. И невозмутимо сказал мне, что я за год работы юристом, и это максимум, при желании научусь всему, чему нас обучают в университете, и даже большему. А главное, полезному, а не, выражаясь его словами, дурацкой теорией, от которой толку в девяносто процентах случаях как от козла молока.

— Хватит уже, — недовольно произнес он, приподнявшись и захлопывая ноутбук.

— Ты чего? — устало глянула я на него. — Мне нужно это закончить до понедельника.

— Завтра закончишь, — невозмутимо отозвался Кирилл.

— Тогда я могу не успеть, — хмуро заметила я.

— Тогда доделаешь с опозданием, — в его голосе появилось едва заметное раздражение.

— Кирилл, — строго посмотрела на него.

— Ты бы лучше о себе подумала, — уже с явным раздражением проговорил Кирилл, вновь откидываясь на спину.

— Я подумаю о себе после того, как закончу, — безразлично пожала я плечами.

— Нет, ты подумай о себе сейчас, — в приказном тоне произнес он, выделив последнее слово.

— Не злись, — вздохнула я. — Мне действительно нужно доделать до понедельника, — и вновь открыла ноутбук, который Кирилл, вновь приподнявшись, тут же захлопнул снова.

— Хватит, — резко проговорил он. — Не хочешь думать о себе, подумай обо мне.

— А что о тебе думать? — я приподняла брови, не понимая, к чему он клонит.

— Я как бы твой парень, — хмыкнул Кирилл.

— Я как бы в курсе, — мозг отказывался нормально работать после бухгалтерии.

— Но как бы забываешь об этом.

— Хватит этих как бы, — нахмурилась я. — Скажи прямо, что ты имеешь в виду, я тебя не понимаю.

— Мне не хватает твоего тепла, — криво улыбнулся он. Я пару секунд непонимающе смотрела на него, а потом до меня все же дошло.

— Извини, — вздохнула. — Я привыкла столько работать. Ты же знал, с кем связываешься. И обещал не мешать.

— При чем здесь это? — раздраженно спросил Кирилл. — Я тебя не трогаю, как и обещал. Но это не значит, что нужно работать с утра до ночи. Меня бесит, что ты наплевательски относишься к себе. Ты прекращаешь работать поздно, и я позволяю тебе уснуть, несмотря на то, что с удовольствием помешал бы этому. Потому что знаю, что ты вновь встанешь рано, и, если я не дам тебе спать, ты еще и не выспишься. И ты, конечно же, не обратишь на это внимания. Только я не могу смотреть на это зрелище, — зло выговорил парень, пока я мысленно кривилась. Он действительно ни разу за эти две недели не попробовал перевести наши отношения на более высокий уровень. И хотя мы все время засыпали вместе, между нами так ничего и не было.

— Хорошо, я больше не буду сегодня работать, — согласилась я.

— Ты делаешь мне одолжение этим? — еще более зло спросил он, приподняв брови. — Засунь ты его, знаешь куда? — не выдержал Кирилл. — Мне не нужны твои подачки. Мне нужно, чтобы ты перестала гробить свой организм. И да, было бы неплохо, если бы ты все же вспомнила, что у тебя есть парень.

— Я помню, — хмуро пробормотала я в ответ, все же чувствуя себя виноватой. — И я поняла, что веду себя глупо.

— Ничего ты не поняла, — презрительно бросил Сомаров, вновь ложась на спину и прикрывая глаза. Я прикусила губу. Ссориться с ним, да еще и по такому глупому поводу, мне не нравилось. У нас и без этого весьма странные отношения. Зачем усложнять все еще больше?

— Прости, — тихо произнесла я, и тоже легла, осторожно коснувшись его ладони. Он ничего не ответил, и даже глаз не открыл. — Кирилл, — позвала его, еще больше помрачнев. — Не злись, пожалуйста. Я честно постараюсь исправиться.

— Исправиться, — повторил парень, словно пробуя слово на вкус. И покачал головой — Почему мы должны что-то менять в себе, чтобы иметь нормальные отношения? — фыркнул он. Кажется, вопрос был риторическим. — Я дал тебе возможность вести свой привычный образ жизни, чтобы понять, как ты живешь, а в результате сам схожу с ума, — он все же взглянул на меня. — Твой образ жизни меня не устраивает. А мой — тебя. И это, блин, печально, потому что я не представляю, как нам ужиться, — озвучил он то, что так долго вертелось в моей голове. От этого стало еще печальнее.

— Я тоже не знаю, — тихо призналась я, и подвинулась к нему ближе, осторожно обнимая за талию. Он ничего не ответил, просто обнял меня в ответ.

Ну вот, теперь мы оба понимали, что наши отношения противоестественны. Из-за того, что мы такие разные. Он слишком подвижный и не любящий сидеть дома, а я слишком пассивная и домашняя. Дисгармония, которая медленно, но верно все же отдаляла нас друг от друга, как бы мы не цеплялись за то, что у нас есть.

— И все равно ты мне нужна, — тихо пробормотал Кирилл, поглаживая меня по спине.

— А ты мне… Нужен, — призналась и я, наконец.

— Я рад это слышать, — улыбнулся он, обхватывая двумя пальцами мой подбородок и поворачивая лицом к себе. — Очень, — а после поцеловал.

Этот поцелуй быстро перестал быть невинным, и вскоре я оказалась лежащей на спине. А его рубашка, которую я окончательно присвоила себе, быстро оказалась расстегнутой. И дальше вполне закономерно стало происходить то, что и должно было. Нам наконец-то ничего не мешало, и никто не тревожил. И мы оба были на одной волне.

За эти две недели я окончательно и бесповоротно влюбилась, достигнув придела этого чувства, и наконец-то смогла довериться ему на все сто процентов. Больше не было «а вдруг», и я точно знала, что нужна ему, и знала для каких целей. Не было боязни, что он меня бросит. Был лишь едва заметный привкус обреченности, и еще была все та же затаенная горечь. Но этой ночью это нам не помешало.