— Джаред, тебе ни в коем случае не стоит на мне жениться, тебе бы пришлось вечно извиняться за мое поведение, отчитывать меня, прощать. Это было бы ужасно утомительно для нас обоих. Знаешь, на ком тебе нужно жениться? На Эмили Меррил. Из нее получится прекрасная жена, и она тебя любит. Я думаю, ты тоже ее любишь, только пока сам это не осознаешь.

— Полли!

Она пошла к двери, а когда повернулась, светилась изнутри от счастья. Однако следующие его слова все разрушили:

— Майора нет. Он почти сразу уехал из форта.

Улыбка застыла на ее лице.

— Но он не мог уехать! Это неправда!

Полли открыла дверь и побежала. Дарт не мог ее бросить, не мог! Едва не падая, она взлетела по деревянной лестнице в дом, в который тогда вошел Дарт. За массивным письменным столом сидел седой военный. При появлении Полли он прервал разговор с капитаном, и оба мужчины посмотрели на нее. Задыхаясь и хватаясь за сердце, Полли спросила:

— Майор! Где он?

— Дорогая моя юная леди, я…

— Он вернется? Он должен вернуться! Он не мог уехать навсегда, не мог!

Мужчины переглянулись, капитан отдал честь и вышел. После того как за ним закрылась дверь, генерал встал из-за стола, взял Полли за руку и подвел к стулу, хотя она пыталась возражать.

— Майору Ричардсу нужно выполнять свои обязанности в другом месте.

Полли замотала головой, как будто это могло помочь ей прояснить мысли.

— Нет. — Она в волнении сцепила пальцы. — Он бы не уехал, не поговорив со мной. Когда он вернется? К ночи? К утру?

— Боюсь, вы меня не поняли. Майор поехал в форт Кирни. Он не вернется в Левенуэрт.

У Полли зашумело в ушах, сердце болезненно забилось.

— Но он должен вернуться! Произошла какая-то ошибка!

— Нет никакой ошибки. Я сам отдал майору такой приказ.

— И он не просил мне ничего передать? — взволнованно спросила Полли. — Не оставил письма?

— Майор хотел оставить вам письмо, но я ему отсоветовал.

— Вы отсоветовали?! — Теперь Полли уже не расстроилась, а рассердилась. — Сэр, какое вы имели право? Кто дал вам право отослать его, даже не позволив поговорить со мной?

Капитан, стоя за дверью, поморщился. С генералом никто так не разговаривал, а уж тем более девушка, которая годится ему во внучки.

Генерал серьезно посмотрел на Полли:

— Мисс Керкем, я вижу, мои объяснения вас не удовлетворяют, и мне придется объяснить вам подробнее. Майор Ричардс сказал, что он сделал вам предложение выйти за него замуж. Фактически после крайне неубедительного отчета о вашем спасении от пауни он попросил не воды, не еды, а священника.

Полли задрожала от облегчения, на секунду ей показалось, что она потеряет сознание, но потом туман перед ее глазами рассеялся, и она спросила:

— Тогда почему вы приказали ему уехать?

— Дитя мое, вы оказались в очень уязвимом положении, естественно, что вас переполняла благодарность к майору Ричардсу и…

— Я люблю майора Ричардса! — с вызовом сказала Полли. Она твердо смотрела в глаза генералу. — Я полюбила его еще до того, как меня похитили, и люблю его по-прежнему.

— Не сомневаюсь, что любите, — снисходительно сказал генерал, по его тону было понятно, что он ее чувства не разделяет. Вырастив пятерых дочерей, он привык к таким увлечениям и знал, какой хаос они вносят в девичьи умы. — К сожалению, майор Ричардс был с вами не до конца честен.

Сердце Полли сбилось с ритма. Что генерал имеет в виду? Что Дарт уже женат? Или что он сделал ей предложение, а потом пожалел об этом, но из чувства долга все равно считает себя обязанным на ней жениться?

— Он не рассказал вам о своем происхождении и о том, почему такая девушка, как вы, не может выйти за него замуж.

Полли растерялась еще больше. Его происхождение? Он майор. А что касается ее происхождения, то она просто сирота, бездомная, которая путешествует по стране с группой людей, которых генерал, пожалуй, охарактеризовал бы как религиозных фанатиков.

— Мистер Спенсер сообщил мне, что вашей матерью была Мэри Эллен Джеймсон, дочь Чарлза Джеймсона из Уилмингтона.

Полли кивнула.

— Я хорошо знал вашего деда, я сам родился в Уилмингтоне.

У Полли не было ни малейшего желания выслушивать воспоминания генерала о его юности.

— Я не понимаю, какое отношение это имеет к тому, что вы приказали майору Ричардсу уехать, или к тому, что вы не одобрили его намерение жениться на мне.

Генерал сложил обе руки на одном колене, весь его облик выражал терпение.

— Майор Ричардс, — бесстрастно сказал он, — не такой, как другие мужчины.

— Я знаю! Поэтому я и хочу выйти за него замуж!

Генерал поморщился, думая о том, что где-то на пути между Уилмингтоном и Форт-Левенуэртом ее воспитание и хорошие манеры потерялись.

— Он не белый человек, он полукровка.

Полли замерла неподвижно. Теперь генерал всецело завладел ее вниманием.

— Он появился в результате изнасилования жены одного поселенца в Небраске. Женщина выносила ребенка, но не желала его растить. В возрасте нескольких часов его оставили возле лагеря пауни.

— То есть за его рождение ответственны пауни?

Генералу показалось, что голос Полли прозвучал даже слишком спокойно. Он не собирался вдаваться в излишние подробности в столь щекотливом вопросе, тем более в разговоре с этой прямолинейной молодой леди.

— Да. Он жил с ними до восьмилетнего возраста, а потом его взяли к себе траппер и его сестра. Сестра была женщиной со средствами, мистер Ричардс получил хорошее образование, и то, чего он добился в жизни, достойно восхищения, учитывая его изъян.

— Да, конечно, — бесстрастно сказала Полли.

Она могла себе представить, каково Дарту жилось с его «изъяном»: прозвища, невозможность почувствовать себя полностью принятым… Ей было больно за него. И она сама, как, наверное, многие другие, не раз называла его дикарем!

— Генерал, продолжайте, прошу вас.

Радуясь, что она успокоилась и готова прислушаться к голосу разума, генерал продолжил:

— Несколько лет назад произошел неприятный случай. Ричардс был тогда капитаном. Отличным солдатом. У него был роман. С сестрой другого офицера, его товарища. Не хочу быть несправедливым к Ричардсу, надо сказать, что леди, о которой идет речь, не была невинной жертвой. И все же с его стороны было глупо ожидать, что это увлечение может превратиться в серьезные отношения.

— Что произошло?

Полли уже догадывалась, о чем пойдет речь, и ей было больно за Дарта.

— Ричардс официально попросил руки этой леди.

— И получил отказ?

— Ну конечно, дитя мое! Ему было тактично объяснено, что ни одна молодая леди не может выйти замуж за человека, который, по сути… — Генерал замялся, и Полли подсказала:

— Наполовину индеец.

Генерал сглотнул.

— Вот именно. По-видимому, майор решил, что ввиду вашего юного возраста и обстоятельств в этот раз все иначе.

— Нет, — страстно возразила Полли. — Он решил, что все иначе, потому что он любит меня и знает, что я тоже его люблю.

Генерал смущенно откашлялся. Он недоумевал, как мормоны столько лет могли терпеть такую прямолинейную девушку.

— Мистер Спенсер рассказал мне о ваших родственных связях, — продолжил он, — и конечно, я, будучи с детства знакомым с вашим дедушкой…

Полли его перебила:

— Я все-таки не могу поверить, что майор передумал только из-за вашего мнения. — Она встала, в ее глазах появился опасный блеск.

— Был приглашен мистер Марриот, и он подтвердил, что его сын жаждет на вас жениться. Мистер Спенсер и мистер Марриот согласились, что он был бы самой подходящей партией.

— И вы втроем сидели тут и обсуждали мое будущее, как будто мои чувства ничего не значат! — Полли так рассердилась, что ее всю трясло.

— Мы делали это ради вашего блага, ради вашего счастья.

— А майор Ричардс? Что сказал он?

— То, что сказал, могло бы быть основанием для привлечения его к военному суду, не будь я таким терпеливым и терпимым человеком. — Раздражение генерала наконец прорвалось наружу: — Он упорствовал, что вы не хотите выходить замуж ни за кого другого, кроме него, но мистер Марриот и мистер Спенсер убедили его, что с ним вы не будете счастливы. Кроме того, я обратил внимание майора на то, что жены других офицеров будут относиться к вам неприязненно, ну и, конечно, в будущем то же ждет ваших детей…

— Вы просто глупый, недальновидный старик, который вмешивается в чужую жизнь! — в ярости воскликнула Полли. — Ну почему нельзя было оставить меня в покое? Почему вы не даете мне самой решить, как мне жить? Почему это все считают, что они лучше меня знают, что для меня хорошо, а что плохо? — Полли прерывисто вздохнула. — Прощайте, генерал. Полагаю, я могу воспользоваться лошадью?

— Конечно. Как я понял, сюда вы приехали на лошади мистера Марриота…

Полли захлопнула дверь перед его носом. Она побежала в квартиру капитана. Сорвав с себя платье в такой спешке, что пуговицы полетели, она надела лосины и индейскую рубашку. Если ей предстоит скакать во весь опор, то лучше, если ей не будут мешать юбки. Потом она схватила меховую накидку и выскочила, захлопнув за собой дверь.

На противоположной стороне плаца она увидела Джареда. Судя по всему, он о чем-то горячо спорил с Томом и Нефи. Не обращая на них внимания, Полли застегнула на шее накидку и бросилась к первой попавшейся на глаза лошади. Не спрашивая разрешения, она вскочила в седло и поскакала. Позади нее послышались протестующие возгласы хозяина лошади и топот бегущих ног. Джаред, Том и Нефи наверняка тоже заметили ее эффектный отъезд, но ей было все равно. Если хотят, могут ехать за ней, это ничего не изменит. Ее распущенные волосы развевались на ветру, меховая накидка ниспадала с плеч и прикрывала бока лошади. Форт Карни. Полли знала только, что это где-то на реке Платт и дальше, чем Каунсил-Блаффс. Она попыталась посчитать, сколько прошло времени, пока она ела и переодевалась. Минут пятнадцать — двадцать. Но она еще нежилась в горячей ванне. То есть до того, как она ворвалась в кабинет генерала, вполне могло пройти полчаса. Сколько времени занял их разговор? Полли не имела понятия, она потеряла представление о времени. Слушая генерала, она все поняла: сходство Дарта с Красным Облаком, их мучительное расставание, его настойчивое желание, чтобы все думали, что с ней обращались уважительно, и следовательно, никто бы не бросился наказывать индейцев, ни мормоны, ни армия. Дарт всю жизнь был одинок. И она была одинока. Он не вписывался в общество, в котором жил, и она не вписывалась в свое окружение. Они не принадлежали никому и ничему, кроме друг друга.