Пока всё это вертится у меня в голове, она всё ещё говорит.

Что, чёрт возьми, она говорит?

Я закрываю глаза, чтобы прекратить пялиться на её влажные губы. И для того, чтобы переварить слова, вылетающие из её рта:

— … отец сказал, что Вы сможете помочь мне с этим, — заканчивает она и смотрит на меня с ожиданием.

— Прости, я отвлёкся. Не хочешь присесть и повторить это ещё раз? — спрашиваю я, ничем не выдавая свои похотливые мысли.

Повторю ещё раз для всех девушек — вот вам факт: Мужчины думают о сексе 24 часа в сутки, семь дней в неделю. Если точнее, то каждые 5.2 секунды, или что-то в этом роде.

Например, когда вы спрашиваете, что мы хотим на ужин, мы думаем о том, как мы бы трахнули вас на кухонном столе. Когда вы рассказываете о слюнявом фильме, который вы с подружками посмотрели на прошлой неделе, мы вспоминаем порно, которое смотрели по кабельному вечером. Когда вы демонстрируете нам дизайнерские туфли, купленные на распродаже, мы думаем о том, как здорово они будут смотреться на наших плечах.

Я подумал, вам бы хотелось это знать. Не убивайте посланника.

Если честно, это проклятье.

Лично я во всём виню Адама. Был когда-то парень, и весь мир был у его яиц. Расхаживал себе голышом, голая девушка всегда была рядом для удовлетворения любых его прихотей. Я очень надеюсь, что это яблоко было вкусным, ведь он здорово всё испоганил для всех нас. Теперь нам надо потрудиться. Ну, или в моём случае, очень пытаться этого не хотеть.

Она сидит на стуле у моего стола и кладёт ногу на ногу.

Не смотри на ноги. Не смотри на ноги.

Поздно.

Они подтянутые, загорелые и выглядят гладкими, как шёлк. Я облизываю губы, и заставляю свой взгляд подняться к её глазам.

— Так, — снова начинает она. — Я работала над составлением портфолио для компании, занимающейся программированием, Генезиз. Вы о них слышали?

— Вскользь, — отвечаю я, рассматривая бумаги на моём столе, чтобы задержать поток непристойных мыслей в моей голове, вызванный звуком её голоса.

Я плохой, плохой мальчик. Думаете, Кэйт накажет меня, если я расскажу ей, какой я плохой?

Знаю. Знаю. Просто не могу сдержаться.

— В прошлом квартале их прибыль до вычета процентов и налогов составили три миллиона, — говорит она.

— Серьёзно?

— Да. Я знаю, это не потрясающе, но это показывает, что у них есть прочная база. Они всё ещё маленькая компания, но это часть того, что сделало их настолько хорошими. Их программисты молоды и энергичны. Говорят, у них есть идеи, которые сделают Wii похожими на Atari. И у них есть потенциал воплотить эти идеи в жизнь. Чего у них нет, так это капитала.

Она встаёт и наклоняется над моим столом, чтобы передать мне папку. Меня захлёстывает сладкий цветочный аромат. Он приятный, манящий — не как бабушки, которые, проходя мимо вас в почтовом отделении, буквально сражают наповал своим парфюмом.

У меня возникает сильное желание уткнуться лицом в её волосы и глубоко вдохнуть.

Но я ему сопротивляюсь и вместо этого открываю папку.

— Я показала свои наработки мистеру Эвансу… ум, Вашему отцу, и он сказал показать это Вам. Он думал, кто-то из Ваших клиентов…

— Альфаком, — киваю я.

— Точно. Он подумал, Альфаком это заинтересует.

Я просматриваю проделанную ей работу. Она хороша. Детальна и информативна, без чего-либо лишнего. В моём мозгу, по крайней мере, в том, что над плечами, медленно начинают крутиться шестерёнки. Единственная тема, способная отвлечь меня он мыслей о сексе, — это работа. Хорошая сделка. Я явно вижу здесь потенциал.

Он не настолько привлекателен, как Кэйт Брукс, но достаточно близок к этому.

— Это хорошо, Кэйт. Очень хорошо. Я точно смогу это продать Синсону. Он исполнительный директор Альфакома.

Её глаза немного сужаются:

— Но я же буду принимать в этом участие, верно?

Я ухмыляюсь:

— Конечно. Я похож на человека, которому нужно красть чужие предложения?

Она закатывает глаза и улыбается. В этот раз я просто не могу отвести взгляд.

— Нет, конечно, нет, мистер Эванс. Я и не предполагала… просто… Вы знаете… первый день.

Я жестом предлагаю ей снова сесть, и она садится.

— Ну, я бы сказал, что твой первый день проходит на ура. И, пожалуйста, просто Дрю.

Она кивает. Я откидываюсь в кресле, оценивая её. Мой взгляд скользит по ней в совершенно непрофессиональной форме. Я знаю. Но почему-то я не могу себя заставить волноваться на этот счёт.

— Так значит… отмечали новую должность, да? — спрашиваю я, ссылаясь на её фразу в REM в субботу.

Она закусывает губу, и мою брюки становятся уже по мере того, как я возбуждаюсь — опять. Если так будет продолжаться, у меня яйца отвалятся.

— Да. Новая должность, — пожимает плечами она и говорит: — Я догадалась о том, кто ты, когда ты назвал свои имя и название фирмы, где работаешь.

— Ты слышала обо мне? — с искренним интересом спрашиваю я.

— Конечно. Не думаю, что найдётся кто-то в этой сфере деятельности, кто не читал о золотом мальчике Эванс, Рейнхарт и Фишер в BusinessWeekly… или же в PageSix.

Её последние слова намекают на колонку сплетней, где я частенько фигурирую.

— Если единственная причина, по которой ты меня отшила, это то, что я здесь работаю, — говорю я, — я могу в течение часа положить заявление об отставке на стол своему отцу.

Она смеётся, и её щёки заливает лёгкий румянец:

— Нет, это была не единственная причина, — она поднимает руку, напоминая мне о почти незаметном обручальном кольце. — Но не рад ли ты сейчас, что я тебе отказала? То есть, это было бы довольно неудобно, если бы между нами что-то произошло, тебе не кажется?

Моё лицо абсолютно серьёзно:

— Оно бы того стоило.

Она с сомнением приподнимает бровь:

— Даже не смотря на то, что я теперь под тобой работаю?

Нет, серьёзно, она сама напросилась, и знает об этом. Работает подо мной? И как мне это игнорировать?

И всё же я лишь приподнимаю бровь, и она качает головой и снова смеётся.

Со звериной ухмылкой на лице я спрашиваю:

— Я же не заставляю тебя чувствовать себя неловко, правда?

— Нет. Совсем нет. Ты со всеми своими служащими так обращаешься? Потому что, должна признать, ты просто напрашиваешься на судебный иск.

Я не могу сдержать улыбку, расползающуюся по моему лицу. Она меня удивляет. Умная. Сообразительная. Мне приходится думать, прежде чем отвечать ей. Мне это нравится.

Мне она нравится.

— Нет, я не обращаюсь так со своими служащими. Никогда. Только с одним, о ком я не могу перестать думать ещё с субботнего вечера.

Ладно, может я и не думал о ней, когда соображал с близняшками на троих. Но это же от части правда.

— Ты безнадёжен, — говорит она тоном, выдающим, что она считает меня милым.

Мне можно подобрать много характеристик, детка. Но милый точно не одна из них.

— Я вижу то, что мне нравится, и беру это. Я привык получать то, что я хочу.

Вы не услышите более правдивого описания меня. Но давайте немного приостановимся, чтобы я мог описать вам полную картину.

Знаете ли, моя мать, Анна, всегда хотела большую семью — пять, может шесть детей. Но Александра на шесть лет старше меня. Шесть лет — может и не такой большой промежуток времени для вас, но для моей матери это была целая вечность. После Александры моя мать не могла снова забеременеть — и точно не из-за отсутствия попыток. Это назвали «вторичным бесплодием». Когда моей сестре было четыре, моя мать почти потеряла надежду когда-либо иметь ещё детей.

Угадайте, что случилось потом? Появился я.

Сюрприз.

Я был её чудо-ребёнком. Её драгоценным ангелом от Бога. Её исполнившейся мечтой. Её отвеченной молитвой. И так думала не только она. Мой отец был вне себя от счастья, в равной степени благодарен за ещё одного ребёнка, да к тому же сына. А Александра — в свои годы до Стервы — была в восторге от того, что у неё появился младший братик.

Я стал тем, чего моя семья желала и ждала пять лет. Я был маленьким принцем. Мне всё сходило с рук. Я получал всё, чего бы ни захотел. Я был самым красивым, самым умным. Не было никого добрее и приветливее меня. Словами невозможно описать всю любовь ко мне — меня обожали, мне угождали.

Так что если вы думаете, что я нахальный? Эгоистичный? Испорченный? Вы, скорее всего, правы. Но не вините в этом меня. Я не виноват. Я продукт своего воспитания.

Раз уж с этим мы разобрались, вернёмся в мой офис. Следующая часть очень важна.

— И я думаю, ты должна знать, что я хочу тебя, Кэйт.

Видите, как румянец заливает её щёки, лёгкое удивление на её лице? Видите, как её лицо становится серьёзным, она встречается со мной взглядом, а потом опускает глаза в пол?

Её это цепляет. Она тоже меня хочет. Она сопротивляется этому. Но это чувство есть. Я мог бы получить её. Я мог бы дать ей то, чего она желает.

Осознание заставляет меня подавить стон, когда парень этажом ниже начинает бурно реагировать. Я хочу подойти к ней и поцеловать её так, чтобы она не могла стоять. Я хочу просунуть свой язык между её спелыми губами и сделать так, чтобы её коленки подкосились. Я хочу поднять её, обернуть её ноги вокруг себя, прижать её к стене и…

— Эй, Дрю. На пятьдесят третьей образовалась пробка. Если хочешь успеть на встречу в четыре часа, тебе стоит поторопиться.

Спасибо, Эрин. Так держать. Отличная секретарша — ужасный выбор момента.

Кэйт поднимается со стула, её плечи напряжены, спина прямая. Она разворачивается к двери, не глядя мне в глаза:

— Ну, спасибо за Ваше время, мистер Эванс. Вы… эм… дайте мне знать, когда я Вам буду нужна.