Эмма Чейз - Все закручено

Так что не волнуйтесь за меня. Все у меня будет хорошо. Со временем, все будет отлично. У нас все будет отлично.

Мы въезжаем на парковку, что за кафе, и с заднего сидения машины торопится выбраться мама. Она оставила Джорджа одного управлять кораблем, и теперь ей не терпится убедиться, что он в одиночку его не потопил.

Когда Долорес и Билли выбираются не так спешно, Долорес спрашивает:

— Ну и каков план?

Я глубоко вздыхаю и жмурюсь, глядя на небо. Такое чувство, словно это новый поворот. Чистый лист. Новое начало. Опять клише, я знаю.

Но все же — настолько правдиво.

— Думаю, побуду здесь еще пару дней. Что бы… подзарядиться. А потом вернусь в Нью-Йорк. И у нас с Дрю будет долгий разговор. Мне надо ему сказать кое-что, и он меня выслушает — хочет он этого, или нет.

Она хлопает меня по плечу.

— Моя девочка. Устрой взбучку этому придурку.

Я улыбаюсь. Билли открывает нам дверь, но я не захожу внутрь кафе за Ди-Ди. Он спрашивает:

— Ты идешь, Кэти?

— Я прокачусь. Освежу голову, понимаешь? Скажешь маме за меня?

Он кивает.

— Конечно. Не торопись. Мы будем здесь, когда ты вернешься.

Дверь закрывается, а я направляюсь к машине.

Ну вот. Теперь вы все знаете. Вот моя история. Чудовищно, а?

Когда я была маленькой, на эту площадку меня приводил отец поиграть. Даже тогда, когда ее только построили, здесь было мало народу. Не знаю, почему город выбрал это место для ее строительства; это необычное место для детского парка. Здесь нет поблизости жилых домов или комплексов. И его не видно с главной дороги, и он за пределами проходной дорожки.

Время не пощадило металлические качели и горки. Они ржавеют и выцветают. Хотя… здесь все еще красиво — в манере индустриального современного искусства. Здесь пустынно. Умиротворенно.

И мне именно это нужно. Чтобы подумать о том, что будет дальше, что ждет меня впереди? Не буду лгать — мне страшно. Такое чувство… как переезд в новый дом. Волнительно, но заставляет нервничать. Потому что вы не знаете, где ближайшая автозаправка, или номер местной пожарной службы. Предстоит столько много узнать.

Где-то я читала, что дети все слышат, что происходит во внешнем мире, пока они в утробе. Что они рождаются, зная какой голос у их мамы. Мне это нравится.

Я смотрю на свой живот.

— Эй, Головастик. Прости за все, что недавно произошло. Обычно моя жизнь не такая драматичная. Хотя, Дрю, наверно, бы со мной не согласился. Он склонен считать, что я королева драмы.

Дрю. Это будет трудно. Наверно стоит начать сейчас — основной фактор успеха — практика.

— Да… твой папа. Папа у тебя, как… падающая звезда. Когда он рядом, все остальные огоньки на небе… просто меркнут. Потому что он такой яркий, что глаз оторвать невозможно. По крайней мере, я никогда не могла.

Я прикусываю губу. И смотрю, как над головой парит сокол.

А потом продолжаю.

— Мы любили друг друга. И не важно, что произошло, или что еще произойдет, для меня важно, чтобы ты знал, что у нас была любовь. Твой папа заставлял меня чувствовать так, будто я была для него всем. Единственной. И я всегда буду ему за это благодарна. Надеюсь, однажды, ты с ним познакомишься. Потому что он на самом деле… хороший парень. — Я тихонько смеюсь. — Когда не занят тем, чтобы быть занозой в заднице.

Когда я заканчиваю говорить, в воздухе все затихает и несколько минут царит тишина. Это так отличается от парков в городе, где слышен гул автомобилей, детские крики, бегающие шаги. Здесь спокойно.

Поэтому, когда неподалеку слышу звук хлопающей двери в машине, я пугаюсь. Поворачиваю туда голову.

А там стоит человек, которого я последним ожидала увидеть здесь, в Гринвилле, в данный момент.

Это Дрю.

Он выглядит ужасно. Потрясающе, умопомрачительно ужасно.

У него красные глаза, бледное лицо, на подбородке щетина — и, несмотря на все это, он остается самым прекрасным мужчиной, которого я встречала.

Отвести свой взгляд было невозможно.

Дрю смотрит на меня тоже. Его взгляд непоколебим — жадно меня впитывает — прожигает меня насквозь.

Вот так мы и стоим примерно с минуту. А потом он направляется ко мне. Его шаги твердые и уверенные, как будто он идет на деловую встречу, от которой зависит его карьера.

Он останавливается в нескольких шагах от меня.

Но такое ощущение, что намного дальше.

И все, что я планировала сказать ему в Нью-Йорке, просто вылетает у меня из головы. Так что я начинаю с простого.

— Как ты узнал, что я здесь?

— Я сначала поехал в кафе, на кухне увидел твою маму. Она сказала, что не знает где ты. И она смотрела на меня так, словно хотела покрошить мой член и поместить его в Особое Меню. Так что я вышел и столкнулся с Уорреном. Он сказал мне, что ты, наверно, здесь.

Конечно, Билли знал, где бы я могла быть. Точно также, как и знал, что я бы захотела, чтобы он отправил ко мне Дрю.

— Это он сделал такое с твоим лицом? — Я говорю про след от кулака, на его левой щеке. Он выглядит свежим и уже начинает синеть.

Он осторожно к нему прикасается.

— Нет. С ним была Долорес.

Тогда не удивительно. Хотя не думаю, что она сделала это от души. Если бы Ди-Ди хотела навредить Дрю? Она бы не тратила свое время на его лицо — она бы сразу перешла ему на пах.

— Чего ты хочешь, Дрю?

Он издал короткий смешок, но в нем не было ни капли юмора.

— Вопрос с подвохом.

Потом он смотрит куда-то вдаль.

— Не думал, что ты уедешь из Нью-Йорка.

Я вопросительно приподнимаю бровь.

— После твоего маленького шоу? А что ты думал, я сделаю?

— Я думал ты меня обматеришь, может, ударишь меня. Я думал, ты выберешь меня… хоть и ради того, чтобы никакая другая ко мне не прикасалась.

Ревность. Излюбленное оружие Дрю. Он применял его, когда думал, что я хотела вернуть назад Билли, помните?

— Ну, ты был не прав.

Он уныло кивает.

— Кажется, так.

Он встречается со мной взглядом и задерживается на нем. Хмурит немного брови.

— Ты была… счастлива… со мной, Кейт? Потому что я был по-настоящему счастлив. И думал, что ты тоже.

Не могу сдержать легкую улыбку. Потому что я помню.

— Да, я была счастлива.

— Тогда скажи почему? Ты должна мне сказать.

Слова у меня выходят медленно, с примесью печали на каждом слоге.

— Я не планировала этого, Дрю. Ты должен знать, что я не хотела, чтобы так случилось. Но это произошло. И люди меняются. Вещи, которые мы хотим… меняются. И прямо сейчас, ты и я хотим две разные вещи.

Он делает ко мне шаг.

— Может, нет.

Я сильно стараюсь не искать скрытый смысл в том, что он здесь. Не хочу лишний раз надеяться. Потому что надежда может уплыть, как бревно по волнам. А если она окажется напрасной?

Она разбивается о скалы — разбивает тебя на тысячу осколков.

— Что это значит?

Его слова осторожны. Четко спланированы.

— Я приехал, чтобы пересмотреть условия наших отношений.

— Пересмотреть?

— Я очень много об этом думал. Ты пришла ко мне прямо от Уоррена, сразу. Ты просто… не успела нагуляться. Так что… если ты хочешь проводить время с другими людьми… — он сжимает челюсть, будто слова пытаются остаться внутри, и ему приходиться заставлять их выходить наружу, — я не буду против.

Я нахмурилась от непонимания.

— Ты проделал весь этот путь сказать мне, что ты не против того, чтобы мы… встречались с другими людьми?

Он тяжело сглатывает.

— Угу. Знаешь, ну если я все еще буду в ротации.

Секс всегда был на первом месте для Дрю. Вот, значит, в чем дело? Он не хочет ребенка, но и спать со мной не хочет прекращать? Иметь свой кусок пирога и все такое. Без всяких обязательств.

Это как в шоу Джерри Спрингера.

— И как ты себе это представляешь, Дрю? Быстренький перепихон на обеденном перерыве? Дежурный секс по звонку? Никаких разговоров? Никаких вопросов?

Он выглядит нездоровым.

— Если это то, чего хочешь ты.

И я так… разочарована.

В нем.

Мне противно.

— Езжай домой, Дрю. Ты теряешь свое время. У меня нет никого желания на беспорядочный секс в этот определенный период моей жизни.

Это застигает его врасплох.

— Но… почему нет? Я думал…

Он замолкает. А взгляд становится тяжелым.

— Все дело в нем? Ты сейчас серьезно говоришь, что он так много для тебя значит, хрен бы его побрал?

Мне не нравится его тон. Унизительный, издевательский. Я раньше говорила, что я бабочка? Нееет. Я чертова львица.

— Он значит для меня все, — тыкаю в него пальцем. — И я не позволю тебе заставить меня об этом сожалеть.

Он морщится, словно я ударила его электрошокером. Пять тысяч вольт прямо в грудь. Но потом он приходит в себя. А потом упрямо складывает на груди руки. Абсолютно бесцеремонно.

— Плевать. Нихрена это не значит.

Если вы слишком сильно накачаете колесо, превысите пределы допустимого, знаете, что случится?

Оно взорвется.

— Как ты можешь такое говорить? Какого черта, что с тобой не так?

А он нападает на меня в ответ.

— Ты серьезно? Что не так с тобой? Ты под кайфом? Или у тебя раздвоение хреновой личности, на которое я раньше не обращал внимания? Два года Кейт! Целых два чертовых года я отдавал тебе все… а ты… ты так стараешься все это растоптать!

— Не смей так говорить! Последние два года значили для меня все!