Селеста Брэдли - Все твои тайны

Вся честная компания снова вошла в Челтнем-Хаус. Дейн смутно сознавал, что матушка Оливии суетится где-то сзади, в то время как ее отец негодующе честит «этих хулиганов». Его уложили на диван в уже опустевшей к тому времени гостиной. Со свечой в руке Оливия опустилась рядом с ним на колени.

– Открой глаза, – приказала она. – Я хочу посмотреть, одинакового ли размера у тебя зрачки.

Дейну когда-то доводилось видеть, как лекари проделывают это.

– Ты знаешь, что делать? Не ожидал…

Несмотря ни на что, дар речи его не покинул. Правда, он поймал себя на том, что немного растягивает слова.

– В Челтнеме я была за доктора, если не считать местной повитухи, и знаю парочку полезных приемов.

Оливия деловито осматривала его, откинув волосы со лба и пощупав шишку на голове.

– Неужели, с твоим-то ростом, ты не мог приземлиться на более подходящую часть тела? – сухо промолвила она.

Рирдон подавил смешок, а Маркус рассмеялся в открытую. Неужели перед ним та же самая женщина, которая почти не раскрыла рта за обедом? Та, которая позволяла матери отчитывать ее на виду у всех?

Такой она ему нравилась. Деловая и уверенная в себе, точь-в-точь как тогда, когда тонула в Темзе. Настоящая виконтесса.

Гринли мягко убрал ее руку со своей больной головы.

– Я прекрасно себя чувствую. – Голос Дейна немного окреп. Оливия неохотно отстранилась от него.

– Ну что ж, этого всадника надо застрелить! – резко сказала она.

Дейн ничего не ответил, но взгляды, которыми он обменялся с тремя остальными мужчинами, говорили о том, что это происшествие однозначно будет расследовано. Несчастный случай? Может, да, а может, и нет.

Туман перед его глазами постепенно рассеялся. Дейн встал, на этот раз без посторонней помощи.

– Пожалуй, нам лучше отвезти тебя домой, – сказал он Оливии.

Она скрестила руки:

– Отвезти меня домой? Это не я клонюсь вбок, точно прошлогодний майский шест.

Дейн подавил ухмылку, но все же показал на дверь:

– Иди.

Испустив вздох, Оливия уронила руки.

– Сначала ты. – Маркус рассмеялся:

– Я положу конец этой битве характеров. Первым пойду я.

В карете Оливия настояла на том, чтобы сесть рядом с Дейном. Виконт даже взмолился, чтобы она перестала нянчиться с ним, но Оливия сделала вид, что у нее и в мыслях этого не было.

– Если ты упадешь, я бы предпочла, чтобы ты приземлился на него. – Она указала на Маркуса, сидящего напротив них. – Сегодня меня и так чуть не расплющили. Хватит с меня такого удовольствия!

Дейн улыбнулся:

– Ты смотришься очень даже ничего. – Оливия зарделась.

– Ох, брось! Уверена, моя прическа – та еще картинка… – Что верно, то верно. По всей видимости, ее волосы ни при каких обстоятельствах не желали оставаться убранными в прическу. Теперь они топорщились в смешном беспорядке, а голова Оливии была похожа на спутанный моток светлой пряжи.

Серое шелковое платье пришло в полную негодность, сверху донизу заляпанное грязью и разорванное на плече.

Но Дейн говорил не об ее внешности, а имел в виду нечто большее, некие душевные качества. Она обладала удивительной жизнестойкостью.

Краем глаза виконт заметил, что Маркус невозмутимо разглядывал в окне пробегавшие мимо темные улицы.

Дейн приподнял рукой подбородок жены и тихо прошептал:

– Ты выглядишь очаровательно.

Закусив губу, Оливия посмотрела ему в глаза:

– Ничего подобного. Я…

Гринли нагнул голову и оборвал ее возражения поцелуем. Всего-навсего торопливое прикосновение губ, украдкой сорванный поцелуй, а она так и обомлела.

Когда Дейн выпустил ее, Оливия низко опустила голову, чтобы спрятать огонь, пылавший в ее глазах. В ее ушах все еще звенел звук, раздавшийся при его падении о булыжники. Это событие потрясло ее до основания, пикой леденящего страха пронзив все ее существо. Она страшно перепугалась, что он серьезно ранен. Внутри у нее все дрожало от паники, даже когда она выкрикивала распоряжения и хлопотала возле него.

Они были женаты всего-то два дня, а она уже не представляла, что будет делать без него.

– Я не позволю тебе спать этой ночью без меня! – упорствовала Оливия, скрестив руки на груди и поставив ноги по стойке «смирно», точно главный сержант. Дейн никак не мог привыкнуть к тому, с какой легкостью она перечила ему. – Я настаиваю на том, чтобы остаться с тобой, – твердо заявила она. – Травма головы – вещь весьма коварная. Если ты уснешь слишком крепко, то можешь и не проснуться!

Завязав пояс халата, Дейн кивком отослал от себя переполошившегося камердинера. Проффит удалился, презрительно фыркнув и метнув в сторону ее сиятельства сердитый взгляд. По какой-то неведомой причине слуги не спешили проникаться к Оливии теплыми чувствами.

Голова у Дейна страшно раскалывалась, и у него были куда более веские причины для беспокойства, чем недовольство прислуги. Если у Оливии возникли разногласия с кем-то из них, она должна знать, как их уладить. Матушка Оливии заверила его, что дочь ее прекрасно осведомлена обо всех тонкостях ведения хозяйства в большом доме.

Камеристка, специально нанятая для нее, постучалась в открытую дверь, соединявшую их спальни.

– Ванна готова, миледи.

Оливия раздраженно подергала свое испорченное платье.

– Мне надо снять с себя эту мерзость. Обещаешь, что не станешь запираться от меня на замок?

Дейн не смог сдержать улыбки.

– Пожалуй, обычно леди запираются от своих мужей на замок.

Леди Гринли посмотрела на него прищурившись:

– От вас чего угодно можно ожидать, милорд. Похоже, у вас аллергия на заботу.

Дейн взмахом руки поторопил ее.

– Прими хотя бы ванну и смой конский навоз с волос, а я отправлюсь в кроватку, как примерный мальчик. Можешь потом зайти и проверить.

– Хм… – Желая удостовериться, что он не запрется от нее, Оливия подтащила к двери скамеечку для ног, чтобы между дверью и косяком осталась щель. – Так я услышу, если ты будешь меня звать.

Дейн молча кивнул. Голова у него раскалывалась от боли, но ему еще многое нужно было обдумать. Недавнее происшествие стояло первым пунктом в этом списке.

Он улегся на громадную кровать, изготовленную по его желанию. Балдахин над его головой обрамлял нарисованную на потолке фреску, на которой была изображена сирена, сидевшая на камнях и зазывавшая моряков на погибель. Художник ухмыльнулся, услышав просьбу Дейна, и подумал, что пикантный рисунок женщины с голой грудью нужен Дейну для ночных утех. Но все было не так.

Дейну просто необходимо было еженощное напоминание о том, что ни в коем случае нельзя позволять соблазнам определять жизненный путь.

Гринли закрыл глаза, не желая смотреть на потолочную картину. Обычно Дейн не хотел, чтобы мысли об Оливии отвлекали его от стоявшей перед ним задачи. Но сейчас он нисколько не пожалел об этом, ведь он думал о ней уже после того, как выполнил свой долг. Не будь все его помыслы обращены к жене, когда она нынче вечером стояла на улице, он ни за что бы не подоспел вовремя и не спас ее от копыт лошади.

Надо признать, сейчас он пытался найти золотую середину между долгом и браком.

Жаль, что Оливия позабыла об их планах на сегодняшнюю ночь. Ему не терпелось сделать следующий шаг в ее обучении.

Ради будущего наследника, разумеется.

Лежа с закрытыми глазами в тишине собственной комнаты, он слышал, как Оливия тихонько плещется в ванне. Должно быть, она отослала Петти спать, потому что голосов не было слышно. Только плеск воды, бьющейся о бортики глубокой ванны.

Наверняка ванна стояла у камина, чтобы было теплее. Золотистые огненные блики, должно быть, лижут кожу Оливии, отражаясь в мыльной воде.

Наверное, она окунулась в воду с головой и села. И волосы ее струятся по спине темно-золотым ручьем, обнажая длинную шею и белые плечи… А великолепные груди легонько колышутся в воде. Наверное, она моет их, приподнимая и намыливая каждую, а по коже бежит пузырящаяся мыльная пена, и капли капают с ее сосков, искрясь в свете огня, точно бриллианты…

Тут до сознания Гринли дошло, что он никогда по-настоящему не видел женщину в ванне. Более того, он внезапно осознал, что возбужден до предела. Учитывая состояние его головы, это было слишком. И тем не менее он ничего не мог с этим поделать. Мысль о покрытой мыльной пеной Оливии была самой возбуждающей из всех известных ему эротических фантазий.

«Не надо было отсылать ее от себя».

Глупости! У Оливии выдался во всех отношениях утомительный вечер. Им обоим был необходим отдых.

Однако он должен продолжить ее обучение. Должен развить в ней чувственность. Должен открыть все потаенные рычаги управления ее естеством, заставить ее открыться ему навстречу.

«Даешь слово, Оливия? Ты будешь ждать меня обнаженной? И кожи твоей не будет касаться ничего, кроме света свечи?»

Ага, вот и ниточка, за которую можно ухватиться! Не мог же он допустить, чтоб по его вине она нарушила свое слово, так ведь?

Дейн откинул одеяла и встал. Головная боль мало-помалу утихала.

Отпихнув скамеечку для ног в сторону, Гринли вошел в комнату Оливии и с надеждой посмотрел на камин. Ванна была там, где он и предполагал, но использованные полотенца и мокрый пол говорили, что он проворонил свой шанс.

– Дейн? Тебе хуже? – раздался за его спиной встревоженный голос жены. Похоже, она шла к нему. Не поворачивая головы, Дейн поднял руку, приказывая ей остановиться.

– Помнишь, что ты пообещала мне утром, Оливия? – Она тяжело вздохнула:

– Д-да. Но твоя голова…

– Ты дала мне слово, Оливия. – Пауза.

– Да, Дейн, – тихо промолвила она. И в этот момент мокрое полотенце с тяжелым стуком упало на ковер.

Виконт обернулся.

Она стояла перед ним абсолютно обнаженная, раскрасневшаяся от горячей ванны, с высоко вздернутым подбородком. Отводя глаза куда-то в сторону, она вытянула по бокам руки, нервно подергивая пальцами.