— Ты в порядке, дружище?

Я облизываю сухие губы.

— Да, все хорошо. Просто хочу это допить.

Он понимающе кивает и оставляет меня одного. Должен признать, что меня немного потряхивает. С чего это вдруг у меня такой стояк? Это случилось, потому что женщина, которая об меня терлась, так похожа на Кейт? Или, что еще важнее, должен ли я рассказать об этом Кейт?

Господи.

Я за пять секунд расправляюсь со своей выпивкой. Ни за что не расскажу Кейт.

Не смотрите на меня так. Кто сказал, что честность — это лучшая политика — тот никогда не жил с девушкой. Иногда, лучше держать язык за зубами. Определенные вещи женщины знать не хотят — вещи, как эти, которые ничего им не принесут, кроме расстройства.

Меня мое решение устраивает … пока кое-кто не хлопает меня по плечу.

Я разворачиваюсь и обнаруживаю пару больших красивых коричневых глаз, которые улыбаются мне. Если бы у моего члена был бы локоть, он бы сейчас хорошенько меня им пихнул.

После шоу на сцене она изменилась. Или, мне следует сказать, прикрылась. На ней красная, кружевная сорочка по колено, с таким же туфлями на каблуках. Для такого места, это довольно консервативно. Вблизи, я замечаю, что у нее кремово-белая кожа и чистая, практически без макияжа. Ее волосы все еще распущены, прямые и блестящие, выглядят мягкими.

Она приветствует меня:

— Привет.

— Привет.

— Я Лили.

Я киваю.

— Веселишься?

Я подаю знаком бармену, что мне еще выпивки.

— Конечно, здесь… супер.

Лили садится — без приглашения — рядом со мной на стул.

— Я рада. Я хотела убедиться, что тебе понравилось шоу, потому что я здесь новенькая. Начала всего несколько недель назад.

Такое открытие меня удивило.

— Никогда бы не подумал. Ты выглядишь естественной.

Ее улыбка становится шире.

— Ух ты, ты такой милый.

Ее голос превращается в шепот, будто она вот-вот раскроет самую секретную информацию.

— Но я не совсем стриптизерша, знаешь.

Я оглядываю зал. Потом смотрю на нее сверху вниз.

— Это какая-то игра в фантазеров?

Она смеется.

— На самом деле, я — студентка. Это мой последний год в Университете Невады.

Я сухо замечаю:

— Студентка, которая попала в колледж через стриптиз? Как это типично с твоей стороны.

Она закатывает глаза, не так, как это часто делает Кейт.

— Я целый год работала официанткой в Hooters. Но с нашей экономикой меня в прошлом месяце сократили.

— Всегда думал, что буферам и заднице кризис не страшен.

Она пожимает плечами и делает глоток своей выпивки.

— Не всем.

Я играюсь с салфеткой на барной стойке, чувствуя, как меня пронизывает взгляд Лили.

— Что?

— Ты просто… ты не такой, как другие женихи, которых я здесь видела. Они вели себя так, словно я их последний обед перед экзекуцией. Но ты другой. Это мило.

Хоть она и выглядит серьезной, для меня это подозрительно. Стриптизерши раздеваются за деньги — такова их работа. Они зарабатывают больше денег, если нравятся клиентам — если могут заставить клиента думать, что он особенный. Другой. «Я не делаю этого со всеми подряд» — говорят они, и — бам — прежде чем лузер успевает понять, его кошелек пуст.

Лили кладет свою руку мне на колено и начинает кругами по нему водить — двигаясь выше и выше.

— Может, мы пройдем в комнату для приватного танца? Для тебя я сделаю это бесплатно. Мне будет приятно.

Что я вам говорил?

Я остановил ее руку:

— Не могу.

Она наклоняется ко мне и делает еще попытку:

— Конечно, можешь.

Но я стою на своем.

— Мог бы. Но не буду.

Она останавливается, наконец, поняв. Выглядя немного смущенной, она спрашивает:

— У тебя что ли одна из этих ненормальных невест, которые без конца контролируют своих женихов? Те, которые заставляют пообещать, что никаких танцев на коленях, даже на мальчишнике?

Я качаю головой.

— Не совсем. Не думаю, что она будет психовать. Но… думаю, ей будет обидно.

Вот этого вам никто не скажет о влюбленности. Конечно, это здорово, замечательно и фантастично. Но это и стресс тоже. Обязательства. Ответственность. Знание того, что чье-то счастье — того, кто так много для тебя значит — может быть создано или разрушено выбором, который вы совершаете. Тем, как вы поступаете.

Или в моем случае, как не поступаю.

— Я уже это делал — поступал неправильно. Обижал ее. И я твердо намерен больше этого не делать.

Глаза Лили светятся с восхищением. Она, наверно, не привыкла разговаривать с парнем, который не совсем конченный придурок. Для нее это, наверно, как для тех ученых, которые обнаружили, что обезьяны могут общаться с помощью знаков. Открытием.

Она целует кончики своих пальцев и прижимает их к моей щеке.

— Надеюсь, твоя невеста знает, как ей повезло, Дрю.

Я улыбаюсь.

— Буду напоминать ей об этом каждый день.

Она улыбается. А потом ее взгляд падает на другой конец зала, где в одиночестве сидит пожилой джентльмен в дорогом костюме.

Она спрыгивает с барного стульчика.

— Долг зовет.

И уходит.

Я слежу за ней взглядом. И, слава Богу, мой член даже не дернулся.

До того, как она доходит до места, у меня появляется идея. Практика приводит к совершенству — и нет лучше практики, чем новоиспеченная стриптизерша.

Я зову ее назад.

— Я все-таки готов заплатить за приватный танец.

Она засияла.

— Хорошо.

— Но не для меня.

Я веду ее в заднюю комнату, где Уоррен играет в покер — плохо играет — со Стивеном, Джеком и Мэтью.

— Эй, говнюк, у тебя когда-нибудь был приватный танец?

Его лицо становится подозрительным, наверно, думает, что я хочу сделать из него посмешище. Хотя в этом ему помощь не нужна.

— Нет, а что?

Я улыбаюсь и показываю рукой на каждого:

— Лили, это Билли. Билли, это Лили.

Уоррен поднимается и Лили берет его под руку.

— Первый раз, а? Я о тебе хорошенько позабочусь.

Сегодня я вершу благие дела, не так ли? Хлопаю их обоих по плечам.

— Веселитесь, ребятишки.

Когда они вместе уходят, я слышу, как спрашивает Уоррен:

— Ты слышала одну про священника и рабби в баре?

Я закрываю глаза и качаю головой. Просто безнадежен.

***

Я присоединяюсь к игре в покер, кладу деньги на стол и беру зеленые фишки. Передо мной ставят стакан с виски, и я кладу на поднос чаевые. Парадайз — это не какой-то там заурядный стрип-бар. Здесь не только танцовщицы — здесь все для того, чтобы клиент мог почувствовать себя королем. Все, чтобы ответить его желаниям и потребностям.

Джек поменял две карты и говорит:

— Дрю Эванс отказался от приватного танца — мне грустно.

— Я отказался из уважения к Кейт. Так же, как она отменила массаж из уважения ко мне.

Стивен улыбается и поздравляет меня:

— Ты так далеко продвинулся, маленький кузнечик.

Я улыбаюсь.

— У нас с Кейт очень уважительные отношения.

Это по большей части правда. Хотя, иногда, легкое неуважение может закончиться действительно хорошим.

Давайте рассмотрим эту теорию ближе:

После казалось бы вечности отсутствия меня внутри Кейт, наш шестинедельный запрет на секс наконец-то закончился. Мои щедрые родители — которых я люблю сегодня вечером больше, чем когда-либо — согласились прийти к нам и посидеть с Джеймсом несколько часов.

Мой член вынашивал сказочные красочные идеи, как провести каждую минуту этих часов.

Несмотря на его намерения, мы не сразу отправились в отель, где я снял на сегодняшний вечер номер. Почему нет? — спросите вы. Короткий ответ — потому что я принадлежу Кейт, сейчас я слабый противник — и хренов идиот. Длинный ответ — потому что Кейт приложила уйму усилий, чтобы нарядиться для нашего вечера — она покрасила ногти на ногах, закрутила волосы и купила сексуальное маленькое черное платье, в котором ее грудь выглядела фантастично. Это означало, что она хочет провести, по крайней мере, часть вечера на людях. Среди других взрослых.

Вовлеченная в разговор, который стимулирует ее мозг также сильно, как я планирую вскоре стимулировать ее клитор своим языком.

Поэтому… мы обедаем в Jean-Georges, ультрамодном ресторане, который находится в одном квартале от нашего отеля. Как всегда, разговор во время обеда был интересным и веселым. Мы говорили о Джеймсе, работе, о возвращении Кейт в офис и моем частичном пребывании дома. Еда тоже была отличной. Но для меня все равно это не то блюдо, от которого я испытывал наслаждение.

Мое тело натянуто от предвкушения, и чтобы ни делала Кейт, заставляло меня хотеть ее все сильнее. То, как ее пальчики берутся за бокал, то, как она облизывает губы и отправляет вилку глубоко себе в рот.

Господи.

Хорошо, что, на самом деле, нельзя умереть от возбуждения — потому что сейчас я бы уже в камень превратился.

Не смотря на то, что Кейт придерживается строгой диеты из-за того, что кормит грудью и усердно работает над тем, чтобы влезть в свои узкие джинсы, я уговорил ее позволить себе десерт.

Не самая моя лучшая идея.

— Ммммм… — стонет она, попробовав кусочек шоколадного пирожного.

Мой член резко дергается — словно дикий бык, жаждущий выбраться из своего загона.

Я выпиваю остатки своего вина, напоминая себе о том, что через несколько минут она вся будет принадлежать только мне. Обнаженная. Когда никто и ничего нам не будет мешать в течение нескольких часов блаженства.

Кейт отодвигает свою тарелку и элегантно промокает рот салфеткой. Потом задумчиво мне говорит: