Нэнси Като - Все реки текут

– Ой, – растерялась Дели и покраснела. – 3-здрав-ствуйте.

Она неловко подала руку, а мисс Баретт так крепко сжала ее худенькую ладошку, что Дели от неожиданности вздрогнула. Но взглянула мисс Баретт в лицо и обо всем забыла. Никогда еще не видела она такой очаровательной улыбки. И таких сияющих, лучистых глаз! И волосы у нее вьются! Высокая, но совсем не фонарный столб, как она представляла. В общем, прелесть!

– Адам, – позвала Эстер. – Иди сюда. Это мой сын, мисс Баретт, – представила она и повернулась к мальчику. – Мисс Баретт из Мельбурна, Адам, педагог высокой квалификации, у нее можно многому научиться.

Адам, словно офицер на параде, сделал четкий шаг вперед, – пожал мисс Баретт руку и так же четко ретировался – лицо его осталось невозмутимым. Отступая, он налетел на журнальный столик, где в горшке стояло чахлое, непонятного вида растеньице, и чуть не упал.

Мисс Баретт звонко рассмеялась, и Адам вспыхнул.

– Осторожно, цветок не сломайте, вдруг это фамильная реликвия?

Продолжая смеяться, она открыла дверь и вышла на залитую солнцем улицу.

В конце марта Чарльз отправился в кабриолете в город встречать мисс Баретт. Джеки поехал с ним – попутно завезет на базар потрошеных индюшек и еще кое-какой товар: упакованный груз был заранее размещен под сиденьем.

Всю дорогу до дома Чарльз и мисс Баретт оживленно беседовали. Чарльз завел разговор о приисках – тут ему было что порассказать. Мисс Баретт, прекрасно подкованная в этом вопросе теоретически, поддержала его, и слово за слово разговор перешел в интереснейшую дискуссию о разломе породы на скатах, о россыпях, о главных жильных месторождениях и других не менее увлекательных вещах. Джеки слушал, не понимая.

– Всю дорогу тарабарщину несли, – рассказывал он дома жене. – Чего, к чему – не разбери-поймешь.

Как и предполагал Чарльз, новая гувернантка была хороша собой, но не в его вкусе. К тому же, чересчур образованна и столь же самоуверенна.

– Ну вот, встретил и доставил в целости и сохранности, – сказал он, входя вместе с молодой женщиной в гостиную.

– От кого это ты ее охранял? – вскинулась Эстер. Она, как всегда, восприняла слова мужа буквально. – Садитесь, мисс Баретт, – пригласила она. – Проголодались, наверное. Вот чай, угощайтесь, только что заварили. Пирог берите.

– Спасибо, я не голодна. Чашечку чая выпью, раз уж приготовили, но вообще-то я стараюсь пить только воду.

– Странно, – Эстер была разочарована. Она все утро возилась с бисквитом и стол накрыла по-праздничному.

– А это тебе, дорогая. Думаю, понравится, – Чарльз протянул жене сверток.

– Подарок? Мне? – растерялась Эстер.

– Ну да. Ты не хочешь его развернуть?

Эстер сняла бумагу, тщательно развязала все узелки стягивавшей сверток ленты и разгладила обертку. И только тут вытащила подарок.

– А, – только и сказала она.

– Какая прелесть! – ахнула мисс Баретт.

Эстер держала в руках черную шелковую блузку, расшитую цветным бисером. Большинство бусинок были цвета морской волны.

– Ну, Чарльз! – воскликнула Эстер, разглядев блузку получше. – Ты что, забыл? Я же не ношу зеленого, от него одни неприятности.

В тот вечер она допоздна отпарывала зеленые бусинки. В результате блузка обрела вид траченной молью вещи, но назвать ее предвестницей несчастья уже не было причин.

Дели сидела в классной комнате, устроенной в столовой, и, не отрывая восхищенных глаз от мисс Баретт, впитывала ее спокойный грудной голос. Дели умирала от любви. Ее вселенная обрела новый центр. Дели набросилась на учебу с жадностью и, помимо своих уроков, выучивала куда более сложные уроки Адама. Еще не научившись как следует спрягать латинские глаголы, она с головой ушла в исследование многочисленных периодов в творчестве Горация. «Odi profanum vulgus et arceo!»[3] – строка эта звучала в ушах божественной музыкой, хотя о смысле она имела довольно смутное представление.

После завтрака Дели бросалась помогать Луси и Минне убирать со стола, потом приносила чернильницы и глобус и водружала их на зеленую плюшевую скатерть тети Эстер. Эстер везла эту скатерть из Кьяндры и всю дорогу не выпускала ее из рук. Скатерть была зеленая, но, по мнению Эстер, зеленый цвет опасен только если его носить, тем более, что этот плющ не чисто зеленый, а с желтовато-оливковым оттенком, что абсолютно ничему не грозит. (По сути сказать, она путала ярко-зеленый и ядовито-зеленый, который испокон века считали приносящим несчастье.)

Иногда Дели поднималась очень рано и прежде чем сесть за фортепьяно, – мисс Баретт, помимо всего прочего, учила ее музыке – шла к детским могилкам. Ее тянуло сюда, к этим детям, которые некогда спали в той же комнате, где сейчас живет она. Мальчика звали Клиффорд, он умер восьми дней от роду, а девочек – Мэри Джейн – ей исполнилось полгода – и Анна Елизавета – пять лет. Дели приходила на их могилы с чувством, словно здесь покоились ее погибшие братья и сестры.

Тусклый солнечный свет порождал причудливые тени. Кресты – маленькие, деревянные, а тени от них – длинные, холодно-голубые. Дели сощурила глаза и краски перемешались, тени стали золотисто-голубоватыми и переливались. Говорят, мертвые встречаются на небесах. Встретились ли там эти дети и ее погибшие братья и сестры? Она подняла глаза и посмотрела в бесконечную небесную даль. Чистое, мирное небо. Но нет в нем места, чтобы обрести покой. Ночью небо усеяно звездами, а между ними чернеет страшная бездна, которую не охватить взглядом. Нет, не представить ей царствия небесного. Как странно все, непонятно. Она нехотя побрела к дому и, поднявшись на веранду, через большую стеклянную дверь вошла в гостиную. Выкрутила круглый винтовой стул, что стоял возле фортепьяно, до самого верха, потом опустила и села. Помяла пальцами оплывы свечи на медном подсвечнике. Каждому подсвечнику полагался плиссированный абажур из желтого шелка.

Дели не любила музыкальные упражнения и всячески оттягивала это занятие. Она начала гамму и тут с реки прилетел голос. Он взял высокую ноту и бесконечно долго держал ее. Дели перестала играть и прислушалась. Пела Минна. Она плела мелодию из непривычных полутонов, и это было так здорово, что у Дели от восторга по коже пробежал мороз.

Дели захлопнула крышку. Сегодня гаммы придется отложить. Никакого настроения играть. Вот если бы поплавать!

Мисс Баретт оказалась отличной пловчихой и вскоре заставила Эстер изменить свое мнение относительно плавания для девочек. Она отдала Эстер свой закрытый купальник синего цвета и попросила переделать его для племянницы.

Дели начала учиться плавать на мелководье. В одном месте, почти у самого берега, дно резко уходило вниз – там был главный канал, и вскоре девочка уже пыталась плавать по-собачьи на глубине, замирая от страха и восторга. Наконец, пришел счастливый день, когда Дели сама – мисс Баретт лишь страховала ее, плывя рядом – добралась до противоположного берега.

Постепенно вода начала прибывать, брат с сестрой каждый день мерили дно длинной палкой. Зори стали холодные и с купанием пришлось проститься. Но мисс Баретт тут же нашла замену плаванию и теперь с той же энергией и энтузиазмом обучала детей гребле.

Однажды во время урока за окном послышался ритмичный стук, словно билось огромное сердце, и вместе с ним появился вдруг большущий белый деревянный дом: он двигался по воде, мелькая между деревьями.

– Пароход, колесный пароход! – заорал Адам и выскочил из комнаты. Дели и мисс Баретт бросились за ним.

Пароход медленно плыл вниз по течению. Пыхтела труба, шипели двигатели, ритмично работали боковые колеса, вырабатывая пар из речной воды. За пароходом по воде шли ровные круги. Пароход тащил за собой на буксире две груженые баржи. Капитан, одетый в белую рубашку с короткими рукавами и жилет, проплывая мимо, помахал им из рубки.

Пароход и первая баржа уже обогнули берег и исчезли за поворотом, когда вторая баржа, получив слишком широкий разворот, неожиданно выскочила на песчаную береговую полосу. Буксир оторвался, а баржа осталась лежать, уткнувшись носом в песок и опасно накренившись.

Прошло немного времени, и из-за поворота показался буксир. Он, продолжая тянуть за собой первую баржу, сделал разворот и приблизился к лежавшему на берегу судну. Адам и Дели с радостными криками помчались вниз по берегу смотреть, как будут цеплять буксир.

Мисс Баретт, не обращая внимания на крики и брань, которыми обменивались капитан и хозяин баржи, окликнула детей:

– Берите лодку, поедем туда, может, нужно помочь. Ялик подбрасывало и швыряло на волнах, но общими усилиями им удалось отъехать от берега. Мисс Баретт взялась за весло.

Высокий, плотный капитан с загорелым лицом высунулся из рубки.

– Простите, мисс, вы не могли бы обмотать этот канат вокруг какого-нибудь дерева на берегу? Лучше мы ничего не придумаем.

Поручив Адаму держать конец тяжелого каната, мисс Баретт направила лодку к берегу. Там вместе со своими подопечными она обкрутила канатом толстый ствол и вновь привезла лодку к барже. Хозяин баржи быстро укрепил конец каната и подал сигнал пароходу. Пароход медленно пошел вперед, постепенно натягивая канат.

Внезапно сделанная мисс Баретт и детьми петля поползла вверх, соскользнула с дерева, и тугой, как тетива, канат оказался над водой.

Дели первая заметила опасность.

– Канат! – закричала она. – Канат соскочил!

– Ложись! – крикнула мисс Баретт и, увлекая за собой Дели, плашмя рухнула на дно лодки.

Но Адам, который стоял спиной к дереву, не успел увернуться. Канат просвистел над лодкой, и он, получив удар по плечам, полетел в воду. Ошеломленные случившимся, все замерли. Через несколько секунд впереди лодки из воды вынырнула голова Адама, но неспособный сопротивляться течению, мальчик в следующее же мгновение оказался под лодкой. Потом все повторилось. Но в третий раз Адам вынырнул рядом с лодкой, и мисс Баретт, перегнувшись через борт, втащила мальчика внутрь. Адам здорово нахлебался воды и никак не мог прийти в себя. Увидев, что Адам в безопасности, хозяин баржи приказал отдать швартовы, и прежде чем мисс Баретт и дети достигли берега, к барже приладили буксир и процессия двинулась вниз по течению.