Дели предложила убрать со стола, чтобы подавать чай или кофе, но Берт вскочил и замахал руками:

— Нет-нет, вы мои гости, и я буду вашей прислугой; извините, но я отпустил свою толстую чернокожую Сюзанну к родственникам на неделю, и, увы, теперь мне приходится выполнять обязанности посудомойки, с которыми я практически не справляюсь.

— Так тем более давайте я помогу. — Дели встала и, собрав тарелки, последовала вслед за Бертом на кухню.

Войдя на кухню, Дели действительно увидела на столах и в двух мойках горы грязной посуды. Берт бросил вилки и ножи в мойку, и, резко обернувшись в ней, схватил ее за локти. Но Дели держала в руках тарелки, которые протягивала ему; она не хотела, чтобы здесь на кухне, среди гор грязной посуды, он говорил ей какие-нибудь пошлости.

Берт улыбался, глядя ей в глаза, его губы что-то беззвучно шептали.

— Берт, отпустите, в чем дело? — тихо спросила она.

— Ты приехала из-за меня, я знаю, — проговорил он.

— Не говорите ерунды, — так же тихо ответила она и добавила: — Ну отпустите же.

— Да брось ты эти тарелки, — воскликнул он и с силой дернул ее руки в разные стороны — тарелки с грохотом посыпались между ними на серые плиты каменного пола. Почти половина из них разбилась. Но Дели этого не видела, она почувствовала, как руки его прошлись у нее по спине и горячая волна от его губ разлилась у нее по всему телу.

Она закрыла глаза и в который уже раз подумала: «Пусть будет… Пусть будет что будет».

Отняв свои губы, он погладил ее по шее и прошептал:

— Ну, с приездом, моя сирена…

— Я не твоя. — Она тихонько оттолкнула его, хотела собрать осколки тарелок, но Берт, схватив ее за локоть, приблизил свое лицо и быстро зашептал:

— Когда он уснет, приходи ко мне наверх, приходи в мастерскую…

Дели бросила на него быстрый гневный взгляд и вышла из кухни. Вернувшись за стол, она спрятала от Максимилиана свои испуганные глаза и, улыбнувшись, сказала:

— Тарелки разбились…

— Слышал, — мрачно прохрипел Максимилиан.

Вошел Берт, неся пудинг с цукатами. Он ловко, словно официант, поставил его на стол и, подхватив один цукат двумя пальцами, засунул его в рот и стал жевать.

— Что там у вас случилось? — спросил Максимилиан.

— Посуду уже некуда ставить, соскользнула со стола. Нет-нет, это я виноват. Филадельфия даже поймала на лету одну тарелку, но, увы, всего одну. Не беда, это не антикварный сервиз. Сейчас будет чай. По новому рецепту, — сказал Берт и удалился на кухню.

Почти сразу же он пришел с большим подносом, на котором стояли чашки и небольшой чайник саксонского фарфора. Поставив чашки, он стал наливать в них чай.

— Это не мужское дело, давайте я помогу, — сказала Дели, но Берт не отдал ей чайник Он высоко поднял чашку и, налив ее почти до краев, протянул Максимилиану. — Я же сказал, что сегодня я прислуга, к тому же у меня есть маленький опыт, как ухаживать за больным. — Берт протянул Максимилиану чашку.

— Сколько можно повторять, я не болен, — мрачно сказал Максимилиан.

— Ну, значит, я имею опыт ухаживать за здоровым и сердитым Максимилианом, — усмехнулся Берт. — А пудинг может разложить Филадельфия…

Дели принялась раскладывать пудинг, бросая быстрые взгляды то на Максимилиана, то на Берта.

— Вас опасно оставлять вдвоем, — задумчиво сказал Максимилиан, и Дели показалось, что он говорит совершенно серьезно, несмотря на широкую улыбку на лице.

— Разве мы когда-то оставались вдвоем? — вскинул брови Берт. — Я и без Филадельфии уже столько тарелок перебил, что не сосчитать.

— В Фицрой-парке я вас оставил, и у Дели случился обморок. Сейчас посуда…

— Филадельфия, а он ревнив! Вы не боитесь ревнивого мужа?

— Все должно быть в меру, мне кажется, не так ли, Макс? — улыбнулась Дели, помешивая чай.

— Ну, что же ты не пьешь? Это по моему специальному рецепту! — воскликнул Берт, увидев, что Максимилиан все еще сидит в задумчивости.

Максимилиан отхлебнул немного чаю и поморщился:

— Просто какая-то отрава этот новый рецепт! Что ты туда накидал?

— Специальные китайские листья, они очень полезны для сердца, — улыбнулся Берт.

Дели отпила из своей чашки и сказала:

— По-моему, очень вкусно, прекрасный чай.

— Ну если полезно для сердца… — сказал Максимилиан и залпом выпил почти весь чай. — Дели, я хочу, чтобы ты села со мной рядом, ты так далеко от меня. — Он протянул к ней руку и погладил по плечу.

— Вы только посмотрите, какой нетерпеливый, у вас же впереди…

— Вечность, — мрачно добавил Максимилиан.

— Ты же сам говорил, что выспался на десятилетия вперед, кажется, у вас впереди очень интересное время, — хитро улыбнулся Берт.

— Вот именно, нам нужно побыть вдвоем, ты не возражаешь, Берт? — холодно спросил Максимилиан.

— Счастливые, а мне придется идти в холодную мастерскую и работать, пока вы…

— Берт, прекратите! Это уже переходит всякие границы, — воскликнула Дели.

— Ах, все меня не любят за правду, — вздохнул он и засунул в рот кусочек пудинга. — Комната на первом этаже в вашем распоряжении. Можешь туда перенести свои микстуры и таблетки, — сказал презрительно Берт и встал из-за стола, чуть поклонившись и холодно улыбаясь. — Прошу прощения, но мне действительно пора работать. Спокойной ночи.

Он еще раз резко поклонился, так что его кудри упали на глаза, и Дели увидела: из-под кудрей он посмотрел на нее. Она тут же отвернулась к Максимилиану.

Берт быстро вышел из столовой.

— Отвратительный малый, ты не считаешь? — медленно и тяжело сказал Максимилиан.

— Ты прав, он бывает совершенно несносным.

— Что-то мне хочется прилечь, — улыбнулся Макс.

— И ты туда же, какие все-таки мужчины пошляки.

— Не все, а только я, — снова улыбнулся он.

— И этот Берт, — презрительно сказала Дели.

Максимилиан встал и, обняв Дели за плечи, тихонько несколько раз поцеловал ее в лоб:

— Дели, я люблю тебя…

Она подняла на него глаза, увидела длинный красноватый нос, вытянутый подбородок, серые печальные глаза, и ей стало так жаль его. Она погладила его по руке и прошептала:

— Спасибо, дорогой.

— Пойдем, я хочу прилечь, — как-то тяжело и вяло сказал он, словно язык его плохо ворочался.

Дели встала и пошла вместе с ним в комнату на первом этаже.

Это была небольшая комната с обыкновенными светло-коричневыми бумажными обоями, большой деревянной кроватью, небольшим трюмо и несколькими креслами, стоявшими перед шкафом.

Когда они вошли в комнату, Максимилиан положил на нее свои тяжелые длинные руки и снова стал целовать ее щеки, подбородок, губы. Дели хотела освободиться из-под его тяжести, но он покачнулся — и они вдвоем упали на кровать.

— Макс, ты словно пьяный, — зашептала Дели возмущенно.

— Да, я пьян от любви, — тоже прошептал он и стал скидывать свой шелковый халат.

Дели увидела его бледную, немного дряблую грудь и отвернулась, ей стало неприятно от этого зрелища.

Максимилиан забрался под одеяло и снова зашептал:

— Ну скорее, ведь ты же приехала…

— Да, я приехала, но навряд ли за этим…

— Ах, Дели, как мне тяжело… — вздохнул Максимилиан и закрыл глаза.

Она смотрела на его длинный, заостренный нос, на бледные щеки, тонкие розовые губы и думала: «Я действительно приношу ему страдание, я всем приношу только страдание, и себе тоже».

Она присела на кровать и коснулась пальцами его подбородка, потом наклонилась и осторожно поцеловала в губы. Но он не ответил поцелуем.

— Макс, — прошептала она, — тебе плохо?

Макс молчал. Она чуть-чуть постучала пальцами по его подбородку, но Макс даже не пошевелился. Она подумала, что он притворяется спящим, чтобы внезапно сильно схватить ее, испугав при этом, и взяла его ладони в свои руки.

— Не притворяйся, я не хочу, чтобы ты меня путал.

Но Макс молчал. Дели прислушалась, дыхание его было медленным и ровным. Она приложила ухо к его груди и услышала тихое ритмичное постукивание сердца. Странно, он, кажется, действительно спит, так хотел остаться вдвоем — и уснул… Видимо, он все-таки действительно болен, и сейчас нельзя ему говорить ничего огорчительного. Сейчас нельзя, завтра нельзя — но когда можно?! Дели не знала…

Она задумалась: «Этот кудрявый сатир говорил: «Приходи, когда уснет». Это верх цинизма… Дели, это невозможно, что тебе сейчас хочется подняться к нему в мастерскую, это просто совершенно невозможно!»

Дели повернулась к Максимилиану и, глядя на его профиль, зажала краешек подушки в зубах, она думала о себе словно о другом человеке: «Дели, немыслимо, приди в себя!.. Нужно снова тихонько выскользнуть отсюда, снова броситься на вокзал? Но это уже было, и это не помогло. Нет, нет, я приехала за своей картиной, я приехала просить у Максимилиана прощения, я приехала снова ощутить на губах поцелуй Берта — не более того…»

Дели вздохнула и, погасив свет, разделась и легла рядом с Максимилианом. Какое-то время она слушала его ровное дыхание, потом усталость после дороги, после всех сегодняшних волнений взяла свое, глаза сами закрылись, и она уснула.

6

— Дели… Дели, ты спишь? — услышала она сквозь сон чьи-то слова. Видимо, Максимилиан проснулся, и его рука нежно гладила ее грудь.

Она открыла глаза и увидела перед собой не лицо Максимилиана, а большие миндалевидные глаза Берта. Она тихонько вскрикнула:

— Что? Берт, это ты?..

— Тс-с, — приставил он палец к губам. — Ты его разбудишь.