Бэтси Нант - Все реки текут — 2

Дели ничего не ответила, она почему-то вспомнила сейчас, какая глухая и бессильная ярость душила ее после смерти Адама, вот тогда эта ярость и разрушила окончательно ее детскую слепую наивную веру в высшее руководство. Как Бог, если Он такой добрый, всемогущий и всевидящий, как Он мог забрать Адама, почему Он не сохранил их любовь, почему Он все разрушил? Или Он не всемогущий, не всевидящий? Вот с тех горьких дней, когда она ежедневно, ежесекундно без слез, глубоко в душе оплакивала Адама, вера ее угасла.

— Вы знаете, Полли, конечно, вы говорите очень любопытно, но у меня недавно скончался муж, Брентон, он очень долго болел, я, конечно, не просила в молитвах о его выздоровлении, но почему так? Мне кажется, Он, если Он видит, поступил жестоко, послав мужу такую долгую и тяжелую болезнь. Ведь мы с мужем любили друг друга, мы были счастливы; у меня родились шестеро детей, в живых осталось четверо, уже взрослые; ведь если Он — Бог любви, то почему разрушил наше семейное счастье, повторяю, мы ведь любили с Брентоном друг Друга!

— Дорогая Филадельфия, все это так сложно, но тем не менее я абсолютно уверена в том, что сказала: да, Он — Бог любви, иначе никак не получается…

Дели внимательно посмотрела на мисс Сандерс, и на губах у нее появилась едва заметная ироничная улыбка.

— Бог любви, разрушающий любовь, — действительно это сложно понять.

— Тем не менее повторяю, я уверена, что это так. Видите ли, Филадельфия, у нас, у людей, все извращено: наша любовь испачкана примесями ревности, злобы, даже ненависти, — вы можете не согласиться со мной. А Он нам показал настоящую духовную любовь, жертвенную, если хотите.

Дели отвернулась к окну.

«Да, пожалуй, мои отношения с Брентоном за те долгие годы, что он болел, безусловно можно назвать жертвенной любовью, — подумала Дели и вздрогнула. Ей показалось, что мисс Сандерс заметила, как по ней словно пробежала короткая волна электрического тока. — Он лежал без движения, а она уезжала к Аластеру!» Она поняла, что это совсем не было жертвой, видимо, мисс Сандерс права. Ее «жертва» несовершенна, ей было жаль, всего лишь жаль бедного Брентона, но любви давно уже не было. Сердце ее рвалось к Аластеру, как сейчас рвется к Максимилиану…

Ах, она опять перестала что-либо понимать, то ее дети, то мисс Сандерс — словно все сговорились ее запутать!

Дверь открылась, и в купе вошел официант во всем белом. Он поставил на столик большой блестящий поднос с фарфоровыми чайными чашками, сахарницей и вазочками с печеньем, джемом и какими-то сладостями, похожими на цукаты или орехи в сахаре. За официантом вошел Максимилиан.

— Ну вот и я! Увы, здесь, оказывается, не Европа. Кое-как разыскал официанта. Не знаю, понравится ли вам это подобие ленча, но я сделал все что мог, — улыбнулся он мисс Сандерс. — Надеюсь, вы не откажетесь.

— Благодарю вас, но я уже, кажется, подъезжаю. — Она быстро взглянула в окно, за которым проплывали желто-зеленые луга поймы реки. — Минут через пять поезд остановится.

— Полчашечки вы успеете выпить, — сказала Дели, наливая чай в чашки. По купе разнесся запах терпкого, ароматного чая, и Максимилиан, потянув воздух носом, блаженно сказал:

— Как дома…

Дели бросила на него быстрый взгляд, ей не понравились его слова.

— Я вижу, ты соскучился по дому, Макс?

— Я соскучился по хорошему английскому чаю и по тебе, дорогая, — ответил он, беря протянутую Дели чашку.

— А мы тут о божественной любви говорили, — сказала мисс Сандерс, немного отпивая из чашки. — Мистер Джойс, вы к какой церкви принадлежите?

— Пресвитерианской. Я с дочерью каждое воскресенье посещал церковь, правда, не скрою, я там постоянно борюсь со сном, на меня пастор действует как профессиональный гипнотизер, — рассмеялся он.

— Увы-увы, все люди несовершенны, — вздохнула мисс Сандерс и пододвинула к себе небольшую замшевую сумочку. — Благодарю вас, но мне действительно уже пора. Сейчас будет остановка. Видите, поезд замедляет ход? Очень рада была с вами познакомиться, — сказала она, вставая. — Желаю вам всего наилучшего, Филадельфия, и вам, мистер Джойс. Да посетит вас Его любовь.

— Спасибо, мисс Сандерс. Может быть, Максимилиану вас проводить. Все-таки прыгать с поезда чуть ли не на ходу в вашем возрасте несколько опасно, — сказала Дели, широко улыбаясь. Она все-таки не удержалась и сказала то, что вертелось у нее на языке: «в вашем возрасте», Дели почему-то очень хотелось подчеркнуть мисс Сандерс ее возраст, хотя ей было совсем ненамного больше, чем Дели.

Но мисс Сандерс или пропустила мимо ушей, или не поняла этот маленький женский выпад Филадельфии.

— Не стоит провожать, меня встретят, прямо с подножки поезда я окажусь в объятиях своего сына, — сказала она и вышла из купе.

Действительно, поезд шел все медленнее, и не прошло и минуты, как он остановился. Дели выглянула в окно и увидела, что они стоят посреди желтеющего пожухлой травой поля, а вдалеке за холмом чуть виднеются крыши каких-то построек, видимо, это и была ферма сына мисс Сандерс.

Постояв несколько секунд, поезд дернулся и медленно стал набирать ход.

— Ну вот мы и одни, — сказал Максимилиан и, положив руки ей на талию, прищуренно посмотрел в глаза.

— Да, одни, — тяжело вздохнула Дели. — Надолго ли?..

— Надолго. У нас впереди вечность, — прошептал он, улыбаясь.

— Это из какой-то книжки? — усмехнулась Дели.

— Нет, из фильма «Любвеобильная рабыня», — тоже усмехнулся в ответ Максимилиан.

— Да, это про меня, — вздохнула Дели и нежно провела рукой по его щеке. — У тебя щетина седая…

— Разве это так важно для тебя?

— Нет, просто раньше я не замечала.

— Я закрываю дверь, я попросил, чтобы до Мельбурна нас не беспокоили без надобности, ты довольна?

— Пожалуй, да.

— Ах, моя милая овечка довольна. Я счастлив! И я голоден словно волк…

— Сейчас я открою чемодан…

— Нет, я голоден по тебе, я сейчас тебя съем, мою овечку, и даже косточек не оставлю…

— Максимилиан, — лишь успела укоризненно протянуть Дели, но он, обхватив ее лицо руками, приблизил его к себе и стал быстро и жадно целовать ее глаза и лоб.

Мельбурн — столичный город штата Виктория — встретил Максимилиана и Дели проливным дождем. По небу плыли тяжелые серые тучи, выливая на привокзальную булыжную мостовую целые потоки небесных слез.

В черных машинах такси спрятались от ливня шоферы. На площади образовалась большая лужа, словно речная заводь, через которую не без страха проезжали немногочисленные авто. Лишь зелененькие вагончики трамваев, битком набитые людьми, чьи лица смутно проглядывали сквозь запотевшие окна вагонов, поднимая потоки брызг, бесстрашно бороздили дождевую водную заводь на площади.

Дели чрезвычайно нравились эти веселые, позвякивающие трамвайчики, они смутно напоминали далекий Лондон, который она уже совершенно не помнила: помнила, что были трамваи — голубые или синие, к ее удивлению, она не могла вспомнить точно цвет; видимо, в раннем детстве еще не проснулась ее художественная зрительная память на цвета.

Максимилиан ей говорил, что Мельбурн чем-то похож на Лондон, но в отличие от Лондона он имеет геометрическую планировку. Правда, Мельбурн позаимствовал с берегов Темзы такую характерную чисто английскую черту, как английские парки. Ботанический сад Мельбурна — это абсолютное подобие Гайд-парка, где пологие склоны холмов спускались к пруду и превращались по мере спуска в цветники и аккуратно подстриженные лужайки.

Но в такой ливень не то что в Ботанический сад, а из-под крыши здания вокзала практически нельзя было и носа высунуть, мгновенно не промокнув до нитки. Зонта у них не было. Дели не помнила, был ли у нее в жизни вообще зонт, а если был, то он терялся на третий же день, или его вырывало из рук порывом ветра и швыряло в воду, когда Дели выходила из рубки в такой же проливной дождь и пыталась раскрыть зонт, — она решительно не умела пользоваться этой странной английской штукой, называемой зонтом: фуражка и толстый свитер, вот, на ее взгляд, была наилучшая защита от любого дождя. А может быть, она, как и все капитаны и шкиперы на речных судах, просто представить себе не могла, как она, капитан корабля, будет стоять за штурвалом или ходить по палубе под роскошным цветным дамским зонтом?

Поначалу Дели надеялась переждать дождь. Они выпили по чашке кофе в вокзальном буфете, но потоки ливня, казалось, все более усиливались и не собирались прекращаться. Максимилиан уговорил ее рискнуть и доехать на такси до неплохого отеля, в котором он останавливался по приезде из Англии, в «Королеве Виктории»; и Дели согласилась.

Они вышли на улицу, и Максимилиан, помахав рукой, подозвал к себе скучавшего за стеклом машины такси шофера. Тот вылез из машины и, согнувшись в три погибели под потоками ливня, подбежал к Максимилиану, подхватил два чемодана и так же быстро помчался к багажнику такси укладывать чемоданы. Дели с Максимилианом бросились за ним, смеясь, под тугими струями дождя. Они быстро заскочили в машину, впрочем успев за несколько секунд изрядно промокнуть. Погрузив чемоданы, шофер запрыгнул за руль, и такси медленно стало переплывать речную заводь, разлившуюся по площади.

Дели протирала запотевшее окно машины и жадно смотрела на дома, трамваи, парки, мимо которых они проезжали.