Взглянув в янтарные глаза короля Наварры, Скай поняла, что никакие слова не смогут остановить его. Она беззащитна перед его похотью, и самое лучшее — поверить в то, что он не причинит ей большого вреда. Ему же не удастся получить от нее многого — она будет просто лежать в расчете на то, что он кончит как можно быстрее. Адам никогда не узнает об этом. Эта последняя мысль заставила ее покраснеть от стыда, но не могла же она, в конце концов, огорчать его без нужды этой глупой историей!

— Развяжите мне руки, монсеньор! Они затекают, мне больно. Обещаю, что не буду сопротивляться!

Генрих развязал шелковый шнур, стягивавший ее запястья, и она начала растирать онемевшие пальцы. Воспользовавшись этой минутой, он полностью снял с нее блузку. И тут, к ее изумлению, повалил ее на постель, завел руки за голову и снова связал их.

— Извините, дорогая, — с неподдельным сожалением в голосе сказал он, — но, несмотря на ваше обещание, я думаю, что ваша природная добродетель заставит вас обороняться от меня. А у меня есть теперь гораздо лучшее применение моим рукам, чем отбиваться от вас! — И, поднявшись, король окончательно раздел ее.

Скай пристально изучала его сквозь полуприкрытые веки. Генрих был высокого роста, почти как Адам, и ширококостен. Вероятно, его худобу можно было бы счесть недостатком — он выглядел слегка неуклюжим. Кроме того, она заметила, что у него непропорционально большие ступни. Однако его большие руки, снявшие с нее нижнюю юбку и теперь ласкавшие ее бедра, были даже изящны.

Он, в свою очередь, нежно и ласково изучал ее тело.

— О, как вы прекрасны, — тихо сказал он, — ваша кожа шелковиста, подобно лучшему шелку, но уверен: я не первый, кто говорит вам об этом. Все же мне не приходилось встречать женщину со столь нежной кожей, дорогая, она просто опьяняет меня. — Наклонившись, он начал целовать ее груди, обжигая соски горячими губами. — Мой Бог, дорогая, вы просто совершенство!

«Черт бы его побрал! — подумала Скай, чувствуя, как по ее телу пробегает сладострастная дрожь. — Он опытный любовник и не станет пожирать меня сразу, как кусок сыра, а будет дегустировать, пока я сама не выдержу, о, негодяй!»И когда губы короля начали обрабатывать ее левый сосок, из ее уст вырвался легкий стон. Король мгновенно поднял голову:

— Вам это нравится, дорогая? Скажите же мне, что вам нравится больше всего?

— Мне все равно, что вы делаете, — холодно ответила она, — это не имеет никакого значения.

— Вы просто маленькая лгунья. Неужели вы считаете, что сможете скрыть от меня страсть? Вы ведь честная женщина! — тихо рассмеялся он. — Но скоро, красавица, совсем скоро вы будете лежать подо мной, стеная от наслаждения, ибо вы — одно из тех редких созданий, что рождены только для любви, а я — мужчина, рожденный для того, чтобы любить женщин! — И его губы покрыли цепочкой поцелуев ее горло, прежде чем накрыть ее губы.

Он действительно был опытным любовником. Его губы раздвинули ее, и его язык скользнул внутрь, жадно изучая ее рот, скользя между губами и зубами, оставляя у нее во рту мятный привкус. Потом он скользнул глубже, и она снова почувствовала приступы зарождающегося сладострастия. Она презирала себя за слабость, но ничего не могла сделать. Скай резко повернула голову, освобождаясь от его губ, и прошипела:

— Ублюдок! Берите меня и убирайтесь!

Он посмотрел на нее своими дьявольски горящими янтарными глазами и рассмеялся:

— А, дорогая, так вам начинает это нравиться?

— Мне ничего не нравится! — прорычала она в ответ.

— А я чувствую, как вы вздрагиваете, дорогая. О, только совсем слабо, но я очень чувствителен к таким вещам.

— Я никак не могу понять, что необузданней, монсеньор, ваша фантазия или ваше самомнение? — ядовито заметила она.

Он снова рассмеялся:

— Ни то ни другое, дорогая, но у меня есть гораздо более необузданная часть тела, и скоро вы в этом убедитесь, и она все сильнее жаждет попробовать ваше тело. — И снова его язык начал терзать ее соски, пока она не почувствовала, что скоро начнет кричать от наслаждения.

— Я вас ненавижу! Ненавижу вас! О, как я вас ненавижу! — Она бормотала эти слова, словно молитву.

Он же продолжал сладострастную пытку, которой поддавалось ее тело. Скай знала, что она не может противостоять собственной похоти, и презирала себя за это.

Герцог отлично понимал, что творится и в ее теле, и в сознании. Он лукаво смотрел на нее, как бы побуждая к признанию. Она отвернулась, еще больше презирая себя, когда он начал успокаивать ее:

— Ну, ну, красавица, не надо так терзаться. Сдайтесь мне, дорогая, и я подарю вам величайшее наслаждение!

— Никогда!

Со вздохом сожаления Генрих Наваррский оставил ее грудь и начал целовать живот. Его губы мучительно медленно двигались вниз, и наконец, силой раздвинув ее ноги, он приблизился к ее скрытому сокровищу. Его язык начал с любопытством исследовать его, впитывая ее женский аромат, скользя по складкам кожи, зарываясь в глубь них, пробуждая в ней страсть, которой она в конце концов не могла сопротивляться.

Руки Скай непроизвольно сжались в кулаки, острые ногти впились в ее ладони. Она закусила губу до крови, но все же не смогла сдержать рвущийся из глубины груди стон. Он поднял голову, чтобы взглянуть на нее опьяненными страстью глазами. Потом медленно лег на нее и одним движением оказался внутри ее. Он начал медленные, ритмичные движения. Через некоторое время он спросил ее:

— Дорогая, неужели это не нравится вам? Неужели вы не признаете, что я лучший из ваших любовников?

— То, чем вы занимаетесь, — не любовь, монсеньор! Это насилие! Вы не видите разницы?

— Вы упрямы, красавица, — простонал он, — но я не сдамся так просто. Для меня не в новинку оставаться в женщине целую ночь и так и не пролить семени!

Снаружи раздался бой городских курантов — два часа ночи. Генрих Наваррский зарылся лицом в волосы Скай, наслаждаясь ароматом дамасской розы. Говоря о количестве женщин, бывших у него с детства, он из скромности преуменьшил их число. Но такой, как эта, у него не было, никогда он не наслаждался женщиной так, как наслаждался мадам Бурк. Если бы она не была так упряма, она бы успела разрядить его с полдюжины раз!

Скай же, лежа под ним, думала о том, когда же он кончит наконец. С тех пор как она покинула бал, прошло больше часа, и Адам беспокоится о ней. Как ей объяснить столь долгую отлучку? Бог знает, что мог наговорить ему в оправдание герцог Анжуйский. Эти размышления расхолодили ее пыл, поначалу пробужденный герцогом. Необходимо что-то сделать, чтобы король побыстрее кончил, и Скай знала что. Закрыв глаза, чтобы они не выдали ее, она начала стонать, одновременно ее тело повторяло его движения. Она прибегла к старой гаремной уловке и напрягла внутренние мускулы, обвив его орудие.

Герцог Наваррский простонал от наслаждения. — О, дорогая, — почти прорыдал он ей на ухо, — как сладостна пытка, которой вы подвергаете меня! Не останавливайтесь, прошу вас!

Она поняла, что с ним не так-то легко справиться, усталость уже давала о себе знать, когда он наконец издал торжествующий вопль и наполнил ее своим семенем. Скай и сама закричала, но от облегчения. Ну, теперь-то он удовлетворился и она сможет вернуться к Адаму, пока ее отсутствие не показалось слишком подозрительным. Но король еще несколько минут лежал на ее груди, восстанавливая дыхание.

— Мой Бог, дорогая, — воскликнул он наконец, — вы великолепны, хотя, держу пари, это тоже вам говорили много раз!

Скай не смогла удержать вздоха облегчения.

— Ну, монсеньор, теперь, когда вы насладились, я могу удалиться?

— Дорогая, да мы только начали! Я не собираюсь отпускать вас до рассвета. — Он поцеловал ее. — Ну же, красавица, разве я не доставил вам величайшего наслаждения? А вы не насладили меня? — Он победоносно улыбнулся ей, и, хотя Скай хотелось ненавидеть этого самодовольного юношу, она с удивлением обнаружила, что не в состоянии сделать это.

— Монсеньор, что я скажу своему жениху, если вы продержите меня до рассвета? Мне придется сказать ему правду: что, герцог Анжуйский хитростью заманил меня в потайной кабинет королевы, а вы меня изнасиловали. Когда Анжуйский уводил меня, рядом была мать Адама, которая подтвердит мои слова. Подумайте, какой будет скандал, месье герцог! Вы меньше чем неделю женаты на принцессе крови и уже насилуете чужих невест. Немедленно отпустите меня, и я вернусь в зал — это будет самое мудрое решение.

— Вы рассуждаете совершенно правильно, красавица, но только то, что я преследую других женщин, не может повлечь никакого скандала. Таков уж мой характер, и этого от меня все ожидают независимо от того, женат я или нет. Моя милая женушка уже изменила мне с герцогом Гизом, пустив его в свою постель, пока я развлекался со своим шурином герцогом Алансонским. Вот это, мадам, могло бы стать причиной скандала, но так как я гугенот, а Марго — добрая католичка, никто во Франции не сочтет это грехом. Марго считает, что это просто ее долг — наставлять мне рога. Так что никто не придаст значения сегодняшнему приключению.

— Месье, подумайте, осталась ли у вас хоть капля гордости? Неужели вам доставляет наслаждение насиловать связанную женщину, отвергающую вас? Стыдитесь, герцог Наваррский!

— Вы и в самом деле прелесть, дорогая, особенно когда сердитесь! — иронизировал он. Скай хотела ответить что-то язвительное, но, прежде чем успела раскрыть рот, дверь кабинета распахнулась и в комнату ворвался принц Конде, отчаянно взывая к своему кузену:

— Генрих! Слава Богу, ты жив! Вставай, одевайся! Нас хотят убить, нужно спасаться!

Герцог откатился в сторону и лениво процедил:

— Генрих, ты вовремя, как всегда. Что за чушь ты несешь?

— В Париже бунт! — проорал Конде. — Члены католической лиги режут наших людей в их постелях! Толпа, ищущая тебя и меня, уже пыталась штурмовать Лувр, но королевская гвардия отбросила их! Бог знает, сколько они смогут продержаться! Мне передали, что Колиньи уже убит. Вставай, Генрих!