— Дорогая! — Около нее внезапно оказался Эдмон де Бомон. — Что случилось?

— Герцогиня! — Это пришел врач. — Я позабочусь о нем. — Он взглянул на Дейзи:

— Девушка, помогите мне. Мы должны перенести его на кровать, и я осмотрю его тщательнее — — Вместе они подняли безвольное тело герцога и перенесли его на кровать, еще разобранную после прошедшей ночи.

— Что случилось? — повторил Эдмон, усаживая Скай обратно на стул. Его глаза были восхищенно устремлены на ее обнаженную грудь, но сейчас она совершенно не ощущала наготы. Он подошел к кровати, поднял вязаную шаль и набросил ее на плечи Скай.

— У Фаброна вышла ужасная ссора с пастором, и он был в такой ярости, что вышвырнул того с балкона. Можете не смотреть — он мертв. А потом у вашего дяди случилось нечто вроде удара. — Скай содрогнулась. — Найдите отца Анри, Дейзи. Я уверена, Эдмон знает, где тот скрывается.

— В комнате наверху старой башни, — сказал Эдмон.

Через несколько минут священник оказался в комнате. Скай видела его впервые, и он ей понравился. Отец Анри был невысок, с небольшими живыми карими глазами и пышными волнистыми седыми волосами. Хотя у него были аристократические черты лица, его речь была проста. Она подумала, что он скорее всего бастард какого-нибудь дворянина и крестьянской девушки. С преданностью долгу, которая и снискала ему уважение в замке, он устремился к герцогу и благословил его. Затем, обратившись к доктору, он спросил:

— Ну, Матье, он будет жить?

— Вероятно. У него апоплексический удар. Но о его силе я не могу судить до тех пор, пока он не придет в сознание. Священник кивнул и подошел к Скай и Эдмону.

— Как все это произошло, Эдмон? — спросил он. Эдмон де Бомон быстро пересказал отцу Анри то, что ему удалось узнать, и, когда он закончил, мягкая рука священника легла на голову Скай, и он благословил ее, сказав:

— Церковь приветствует тебя в Бомон де Жаспре, герцогиня. Итак, дочь моя, расскажи мне остальное, с самого начала, с той ночи, когда ты соединилась с Фаброном узами брака.

— Святой отец, вы должны поженить нас, — прошептала Скай ему на ухо, — это отродье, именующее себя человеком Божьим, не вправе было делать это.

— Пока не беспокойся об этом, дочь моя. Ваши подписи под брачным контрактом, по законам герцогства, уже делают брак правомочным. Когда герцог поправится, мы, однако, даруем вашим действиям благословение Церкви. — Он похлопал ее по руке и, сев с ней рядом, повторил:

— Ну же, расскажите мне обо всем.

Она рассказала ему об ужасе первой брачной ночи, о ее попытках за последние три недели спасти их брак. Затем перешла к рассказу о том, как утром к ним ворвался пастор, и о его ужасных словах, и о том, как он избивал ее, и как герцог пришел ей на помощь. Она подтвердила, что герцог раскаялся в своем отходе от истинной церкви.

— Твои действия достойны похвалы, дочь моя, — сказал отец Анри, когда она закончила. — Фаброн — это мятущийся и сбившийся с пути человек. Ты же проявила подлинно христианское терпение в попытках преодолеть его и привести в лоно святой матери-церкви, И в конце концов, несмотря на эту трагедию, твои усилия были вознаграждены, хвала Господу. Сможешь ли ты отстоять всенощную со мной в капелле, молясь за выздоровление твоего мужа, дочь моя?

Она кивнула, и он снова похлопал ее по руке в знак одобрения. Она посмотрела на Эдмона де Бомона, чьи фиалковые глаза были полны восхищения ею, и спросила:

— Вы позаботитесь о том, чтобы капеллу привели в прежнее состояние, Эдмон? — Она снова повернулась к священнику:

— А вы очистите и освятите святой храм, прежде чем мы вознесем молитвы?

Оба мужчины с одобрением посмотрели на Скай, и она ощутила легкие угрызения совести. Ведь она никогда не была слишком религиозна, и сейчас ей вовсе не хотелось вводить в заблуждение этих двоих. Но в данный момент она чувствовала себя вправе поступить именно так. Герцогу были нужны ее молитвы — ведь Бог, несомненно, услышит молитвы даже не слишком ревностного католика.

— Я вовсе не святая, джентльмены, — сказала она, чтобы не усугублять грех. — Пожалуйста, не приписывайте мне качества, которыми я не обладаю, чтобы потом не разочаровываться.

На другом конце комнаты раздались стоны герцога, и Скай поспешила к мужу. Он вышел из ступора, но все еще оставался без сознания.

— Я здесь, Фаброн, — тихо позвала она, и он успокоился. Несколько следующих дней он все еще находился на грани сознания. Скай обнаружила, что действительно стала герцогиней. Ответственность немного отвлекала ее от утех. После смерти пастора Лишо люди смогли вернуться к их исконной католической вере. Обитатели Бомон де Жаспра верили, что их предки обратились в христианство благодаря усилиям апостолов, странствовавших по Средиземноморью и обращавших народы в христианство. Бомонцы, простые по натуре, преданные христиане, любили свои красивые церкви и с радостью отмечали церковные праздники. Кальвинистская холодность пастора Лишо, его безрадостность, постоянные напоминания о грехе и проклятии раздражали и пугали их. С радостью приветствовали они возвращение прежних священников и мессы и вопреки призывам первых к прощению не скорбели о погибшем.

Когда герцог пришел в себя, оказалось, что он парализован ниже талии не может говорить.

— Возможно, со временем он заговорит, — сказал его врач, однако прошел месяц, а ситуация не изменилась. Прошел второй месяц, а в герцогство прибыл представитель французского двора. Он сказал, что герцог, очевидно, вряд ли поправится, а его единственный сын не способен править. Не в положении ли герцогиня? Скай пришлось признаться, что нет. Месье Эдмон из-за его физического недостатка не мог унаследовать правление. Франции ничего другого не оставалось, как взять герцогство под свою эгиду. Но тут французский посол обнаружил, что он заточен в своих апартаментах.

— Должен быть другой путь, — сказала Скай на встрече с Робби, Эдмоном и отцом Анри, — Мы не можем позволить Франции захватить Бомон де Жаспр. Неужели нет другого родственника, который бы мог править? — Она посмотрела на Эдмона. — Должен же быть кто-нибудь.

— Есть еще Никола Сент-Адриан, — медленно произнес Эдмон.

— Герцог, не захочет и слышать об этом, — возразил отец Анри.

— У него нет выбора. Или Никола, или французы, топ реге.

— А кто это — Никола Сент-Адриан? — заинтересовалась Скай.

— Это самый благородный из незаконнорожденных братьев герцога, — ответил отец Анри. — Если я правильно помню, он барон.

— Сент-Адриан — это не бомонская фамилия, — заметила Скай.

— Да, мадам, — ответил священник. — Много лет назад отец твоего мужа влюбился в единственную дочь пожилой аристократической, но обедневшей четы в Пуату. Эмилия Сент-Адриан — самая большая любовь Жиля де Бомона. Он был женат, но соблазнил невинную девушку. Когда она призналась ему, что ждет ребенка, полагая, что он поступит правильно и женится на ней, ему пришлось признаться в обмане. Она отказалась его видеть, что одобрил ее старик отец. Когда она родила здорового мальчика. Жиль де Бомон пытался оказать финансовую поддержку, но Сент-Адрианы не желали и слушать об этом. Какие бы подарки ни посылал он сыну, они возвращались нераспакованными. Отец Эмилии на законных основаниях усыновил мальчика, дал ему свое имя и сделал его наследником, хотя, видит Бог, наследовать было почти нечего.

Никола Сент-Адриан на шесть лет моложе твоего мужа. Его матери и деду как-то удалось дать ему образование, и, если бы не недостаток средств, он мог бы сделать блестящую придворную карьеру. А так он живет в полуразвалившемся замке, помогая своим крестьянам хоть как-то выжить в его крошечном имении. Его дед и мать давно умерли, у него нет жены, и он просто не может себе позволить жениться, у него нет даже средств отправиться ко двору и подцепить там богатую вдовушку, которая вышла бы за него замуж из-за его симпатичной физиономии.

— Нужно послать за ним, — сказала Скай. — Другого выбора нет. Не понимаю, почему в такой ситуации Фаброн не сделал его наследником еще раньше?

— Мадам, — ответил священник, — герцог — человек жесткий. С его точки зрения, Никола — бастард, существо, которое нельзя принимать в расчет. Тот факт, что Сент-Адриан живет в Пуату, только укреплял эту идею в его сознании. Я подозреваю, что он не терпит своего сводного брата. Герцог Жиль неоднократно вслух сожалел о потере Никола, так как через друзей узнавал об успехах мальчика, и Никола-то и был тем, кого он хотел бы видеть своим наследником. Трудно же было Фаброну выслушивать это! Это нисколько не задевало брата Фаброна, Габриэля, но Фаброн страдал, он был очень чувствителен, хотя и хорошо скрывал свои чувства.

— Я поговорю с моим мужем, — заявила Скай. — Вы же видите, что у нас нет выбора, святой отец! Либо Никола Сент-Адриан, либо Франция.

Священник кивнул:

— Тем не менее окончательное решение за герцогом.

— Хорошо, — сказала Скай и вместе с отцом Анри отправилась к спальне герцога.

Бледный Фаброн де Бомон с закрытыми глазами лежал на своей покрытой темно-красным бархатом кровати. Над легким шерстяным покрывалом виднелись края отделанных кружевами белых льняных простыней. Скай следила за тем, чтобы герцог содержался в чистоте. Услышав их приближение, он открыл глаза, и при виде Скай они наполнились нескрываемой любовью. С момента возвращения сознания он проявлял просто щенячью привязанность к Скай, и она не могла не дарить ему ответное чувство, за которое он был ей по-детски благодарен. Скай наклонилась и поцеловала его:

— Добрый вечер, дорогой. Отец Анри и я пришли, чтобы обсудить с вами дело величайшей важности для вашего рода.

Он кивнул и сделал им слабый знак рукой, чтобы они присели рядом, что Скай и сделала, а отец Анри остался стоять.

— Фаброн, французы хотят захватить герцогство, — спокойно сказала она.

Его черные глаза гневно вспыхнули, и из горла раздались протестующие хрипы.