На мгновение сердце Рэчел забилось от волнения.

— Все это ни к чему. Я слишком стара для него, мы живем в разных мирах. Боже мой, он же настоящая знаменитость, а я всего лишь девочка из провинциального городка! У меня взрослые дочери, у одной уже свои дети, а он, возможно, только собирается осесть и обзавестись семьей. Я ему не интересна. Он просто оказал мне любезность и приятно провел время вчера вечером.

— Любовь слепа, Рэч, она не замечает возраста, социальных различий и препятствий. Иди на охоту — он хорошая добыча. Ты могла бы узнать, где он остановился, позвонить ему и пригласить осматривать город. Ты проявишь настоящее южное гостеприимство по отношению к приезжему. Ради Бога, Рэчел, вы же знакомы, это будет выглядеть вполне естественно.

— Если я назначу встречу мужчине на девять лет моложе меня, все в нашем кругу будут смеяться и сплетничать с превеликим удовольствием. К тому же, если бы он заинтересовался мной, то сегодня был бы здесь, стараясь возбудить и мой интерес.

— Он не мог прийти без Керри, — вмешалась Джен. — Вчерашний вечер наверняка был для нее настоящей пыткой, так зачем же повторять ее сегодня? Мне грустно вспоминать о том, что случилось с ней в школе. Керри не пила, не употребляла наркотиков и, возможно, говорила правду, утверждая, что ее подпоили. Мы были молоды, глупы и жестоки, Рэчел, мы струсили и не дали ей возможности оправдаться, истолковав сомнения взрослых не в ее пользу, не простив ее и два раза став не на ее сторону. А ведь Керри была нашей подругой. Но мы боялись, что нас тоже осудят, и не хотели, чтобы мальчишки думали, будто мы такие же, раз водимся с ней, особенно после того как она наделала еще больше ошибок.

Бекки согласилась с Джен.

— На месте Керри могла оказаться любая из нас.

— Насколько я видела, вчера вечером все были с ней вполне любезны, — заметила Рэчел. — Может быть, потому, что она пришла со звездой спорта, и они не хотели плохо выглядеть в его глазах. Керри правильно сделала, что для поддержки взяла с собой его. — Ты, конечно, заметила, какие злобные взгляды бросали на нее Джанет и Диан?

— Они много раз посылали такие стрелы и в меня, причем с намерением ранить до крови. Я сочувствую любому, кто окажется их мишенью. Откровенно говоря, противно сознавать, что они заставляют меня трусить и смущаться, а я не могу отплатить им тем же. Ладно, забудем о них, а то это испортит нам весь день.

— Что ты ответишь, если мистер Ролс станет просить о свидании? Или ты думаешь, что у них с Керри связь? Не похоже…

— А у нас, по-твоему, связь? — Рэчел заметила улыбку Бекки и покачала головой. — Не думаю, что они… пара, и не знаю, что ответить на просьбу о свидании; надо подумать. Я не хотела бы, чтобы любые дружеские проявления с моей стороны выглядели как зеленый свет на пути к моей постели.

— Мне кажется, он хорошо разбирается в правилах движения.

— Прекрати, Бекки Купер!

— Если он позвонит, сразу же дай мне знать, — сказала Джен.

— Конечно, но сомневаюсь, чтобы он позвонил, скорее всего, я его больше не увижу.

— Позвонит, Рэч.

— Я тоже так думаю, — вмешалась Бекки. — Мы видели, как он вчера смотрел на тебя, а теперь знаем, почему. Его улыбка может осветить самую темную комнату, и физические данные у него превосходные. Разве тебя не прельщает высокий темноволосый мужчина с неправдоподобно голубыми глазами, прекрасный, как Адонис?

— Вы безнадежно романтичны, мои маленькие купидончики!

— Мне кажется, он тебе отлично подойдет. Наши ребята охотно примут его в свою компанию. Мы не приставали бы к тебе с этим, если бы не любили тебя.

— Я знаю, Джен, и ценю вашу заботу. Ладно, дайте мне поесть, пока еще что-то осталось. Ваши мужья зовут нас присоединиться к ним.

Утром в воскресенье, выйдя из церкви, Рэчел не пошла завтракать с друзьями в деревенский клуб — погода была плохая, и лишний раз выходить на улицу не хотелось. Вернувшись домой, она переоделась в шорты и майку и села писать письма дочерям и рисовать картинки для детей Эвелин. Потом около часа дочитывала захватывающий роман. Потом занялась своей книгой. Пришлось опять писать от руки, потому что над домом одна за другой сверкали молнии и электричество несколько раз отключалось.

Как только она оторвалась от работы, взгляд ее упал на семейные альбомы, лежавшие рядом. Рэчел собрала их, отнесла на диван в гостиную и принялась листать. Она задержалась на фотографиях школьных лет. Она и Дэниел… Ей пришлось уйти со второго курса, когда она забеременела из-за лопнувшего презерватива. А потом к занятиям не вернулась, потому что Дэниел уговорил ее завести второго ребенка, желая укрепить их отношения, прежде чем они вернутся в Огасту и его родители захотят исправить его «ошибку». Ей пришлось отложить в сторонку свою мечту стать писательницей, потому что в среде, к которой принадлежал Дэниел, на работающую замужнюю женщину смотрели без одобрения, а в семье Гейнсов об этом нельзя было даже заговаривать. В последний раз Рэчел работала летом после первого курса. Многие годы она занималась только тем, чего ожидали от миссис Дэниел Гейнс — по большей части благотворительностью. И даже теперь ей не нужно было работать, потому что Дэниел прекрасно обеспечил ее страховкой, капиталовложениями, сбережениями и недвижимостью.

Приспособиться к жизни в его семье оказалось не так-то легко. Из одинокой девушки она превратилась в жену и мать, из стандартного домика перебралась в роскошное имение, а привычное существование дочери скромных фермеров сменила на роскошь и высокое положение в обществе. Вместо школьных вечеров и развлечений, традиционных для маленького городка, она проводила время в бридж-клубах, благотворительных обществах, на сборе пожертвований, симфонических концертах, в опере и так далее. Нелегко было научиться вести себя так, как принято в мире голубой крови, старинных семей и больших денег, но все-таки ее окружали неплохие люди. Рэчел радовало, что они не походили на родственников ее мужа, чванливых и недоброжелательных.

Гейнсы — много нажившие и много получившие в наследство — имели доходную собственность, включавшую дома, квартиры, торговые помещения, сбережения и займы, кондитерскую компанию, большое дело по торговле автомобилями, по продаже недвижимости, сотни акров свободной земли и значительную долю участия в других местных компаниях. Рэчел знала, как они расстроились, когда пришлось выделить Дэниелу его долю, которую впоследствии унаследовала она и отказалась продать им по невысокой цене. Клифф и Ньютон, дабы избежать недовольства Гейнсов, которые тоже были их клиентами, дали ей по этому поводу строго конфиденциальный совет. От Рэчел потребовалось много сил и мужества, чтобы удержать то, что, по ее мнению, по праву принадлежало детям и внукам Дэниела. Чтобы избежать скандала, Гейнсы на публике сделали вид, что не возражают против ее решения, но в частной беседе дали понять, что очень недовольны.

Вскоре после смерти мужа Рэчел хотела участвовать в делах, ходить на совещания — в сущности, занять его место, но Гейнсы холодно остановили ее, сказав, что это не женское дело, и практически приказали ей сидеть дома и заниматься детьми. Сестры Дэниела и их мужья не осмелились поддержать ее, опасаясь, что их лишат наследства. Рэчел знала, что в основе их поведения лежит неспособность примириться с тем, что именно она получила часть денег и имущества Гейнсов. Несомненно, все обернулось бы иначе, будь у нее сын, похожий на Дэниела, которого они могли бы контролировать.

Рэчел припомнила и то, как недовольны и шокированы были Гейнсы, обнаружив, что их единственный сын женился на почти бедной провинциалке, которая в общем-то была никем, особой сомнительного происхождения. Она так и не стала одной из них, на нее всегда смотрели, как на человека с другого берега. На семейных торжествах Гейнсы непременно старались заставить ее почувствовать себя посторонней и недостойной. Даже при жизни Дэниела, к ней и ее дочерям относились иначе, чем к дочерям Гейнса Цинтии и Сюзанне, их мужьям и детям. Беда была в том, что Карен и Эвелин чувствовали такое отношение и не испытывали по-настоящему родственных чувств к родителям отца, в отличие от бабушки и дедушки со стороны матери, которых очень любили. Уехав в Чарльстон два года назад, Гейнсы очень редко звонили и никогда не приглашали их погостить.

На два последних Рождества, пропуская День Благодарения, их приглашали в Чарльстон только на несколько часов, даже без ночевки. Подарки им дарили какие придется, неохотно и неприветливо. Рэчел казалось, что смерть Дэниела дала возможность его родителям вычеркнуть ее и девочек из своей жизни, может быть, потому, что Карен и Эвелин предпочитали ее родителей, а не родню Дэниела.

Вероятно, она и сама отчасти виновата в этом разрыве. Забеременела она случайно, не выйдя замуж, что в те дни считалось немыслимым. В 1966 году устрашающих рассказов о нелегальных абортах в темных задних комнатах, в антисанитарных условиях, было достаточно, чтобы убедить девушек блюсти невинность. Рэчел позволила Дэниелу убедить себя: он твердил, что люди, любящие друг друга, которые собираются пожениться, могут позволить себе близость. Она с изумлением поняла, как мало знала в свои восемнадцать лет о сексе и чувстве. Конечно, в этом возрасте девушки считают, что им известно все. Однажды вечером она дала слабину и попалась, совершив ошибку, о которой Гейнсы наверняка догадывались. Она вышла замуж, предварительно не познакомившись с Дороти и Ричардом, нарушив правила этикета, внедрившись в их круг, осмелившись захватить их сына. Но она не была причастна к тому, что младенец умер от инфекции, потом случился выкидыш, погубивший будущего сына, а молодой муж погиб в авиакатастрофе во время грозы, хотя ее и пытались заставить чувствовать свою вину за эти трагические случаи.

Рэчел старалась, чтобы презрение Гейнсов не задевало ее, но ничего не получалось: дело было не в ней, а в ее детях.