Элизабет Крафт - Все оттенки роз

Стекло наконец-то ползет вверх, изолируя меня от внешнего мира. Хэнк выворачивает на дорогу и давит на газ, уезжая от вспышек фотокамер.

Бабушка не стремится облегчить мое положение – по крайней мере поначалу.

– А ты чего ждала? – спрашивает она.

Совершенно раздавленная я ссутулившись сижу за столом, мой чемодан все еще стоит в коридоре.

– Это была ошибка, – выдавливаю из себя я. – Мне не стоило ехать.

Я вспоминаю о толпе фотографов в аэропорту, о вспышках камер. Миа говорит, что фотографии уже в Сети. В такие моменты я рада, что у меня нет Твиттера, Инстаграмма или Снэпчата, и мне не приходится смотреть на гифку, как я снова и снова пытаюсь поднять стекло.

Бабушка складывает полотенца в стопку и поправляет ряд баночек со специями на кухонной столешнице. Она расстроена. Когда она расстроена, она ходит туда-сюда, суетится, пытается чем-то занять руки.

– Прости, – говорю я ей. – Ты была права. Ты была совершенно права насчет него.

Она поворачивается и смотрит на меня, и я с удивлением понимаю, что в ее глазах стоят слезы.

– Бабушка, – едва слышно произношу я. – Мне так жаль.

Она делает глубокий вдох. Она обнимает меня.

– Все будет в порядке. Хорошо, что ты поняла это сейчас, пока все не зашло слишком далеко.

Но сейчас в ее объятиях я не могу подавить ощущение, что на самом деле все уже зашло слишком далеко. Я слишком далеко зашла. Я пережила слишком много. И теперь не знаю, как мне пережить что-либо еще.

Я возвращаюсь к учебе с облегчением – теперь мне есть чем занять свои дни. Последнюю неделю зимних каникул я почти безвылазно просидела дома, избегая любых напоминаний о Тэйте. Правда, отработала несколько внеурочных смен в магазине, но этого оказалось недостаточно, чтобы отвлечься.

Этим утром по пути на урок английского Карлос, обняв меня за плечи, вынуждает идти с ним в ногу.

– На самом деле мне никогда не нравилась его музыка, – говорит он, высоко подняв подбородок. Мы идем через море людей, и все глазеют на меня.

Теперь все знают. Все знают, что у меня, Шарлотты Рид, была любовная связь с Тэйтом Коллинзом. И теперь все на меня пялятся. Смотрят на меня так, словно пытаются увидеть нечто, чего не видели последние четыре года, разглядеть какую-то часть меня, которой не замечали. Но я все еще прежняя Шарлотта, по крайней мере снаружи.

– Не ври, – с усмешкой отзываюсь я. – Ты же помешан на его музыке.

Карлос откидывает волосы, которые лезут ему в глаза, и ворчливо произносит:

– Уже нет. Я удалил со своего ноута все его песни, даже альбом «Любовь – это глагол», живой звук. – Он делает паузу, словно ожидая, что это произведет на меня впечатление, а потом добавляет: – Я начисто выбросил его из своей жизни.

– Мне бы очень хотелось просто нажать удалить и выкинуть его из своей жизни.

– Должно быть приложение для этого.

– Ага, пожалуй, я бы заплатила за него девяносто девять центов, – с улыбкой говорю я.

Карлос заливается смехом, запрокинув голову.

– Вот видишь? Твое чувство юмора никуда не делось. С тобой все будет в порядке.

Я не так уж в этом уверена. Но дни и недели все равно кубарем пролетают мимо, хотя у меня и всплывают воспоминания о Тэйте: о его прикосновениях в тот первый вечер, когда мы танцевали на траве и он пел мне на ухо, о том, как изгибы его губ повторяли мои, будто мы созданы друг для друга. Я стараюсь притвориться, что ничего не случилось. Я с головой ушла в учебу, в работу. Я запихнула все купленные им в «Барниз» вещи в пакет – планирую отдать их Мие или в благотворительный магазин. Но все никак не могу собраться с духом и сделать это, поэтому держу их в дальнем углу шкафа, чтобы не попадались на глаза. К безмерной радости Мии, нянчусь с Лео по вечерам после работы, почти ни на секунду не оставаясь наедине с собой.

Я сдаюсь и начинаю ходить на вечеринки с Карлосом, купившись на его обещание, что это поможет. Я пью пиво (ну, я выпиваю одну бутылку пива, но оно омерзительно, так что этим дело и ограничивается). Пытаюсь вести социальную жизнь. Появляюсь на пляже во время сборищ у костра, болтаю с одноклассниками, которых до сих пор знала постольку-поскольку. Даже завожу парочку новых друзей. Иногда, когда происходит что-нибудь эпически смешное и мы смеемся и в теплом сиянии костра, я на мгновение забываю обо всем, что было раньше.

Но потом понимаю, что отрешенно смотрю на пламя и не могу не думать о нем.

О нем.

О нем.

В один из таких вечеров я собираюсь на день рождения к Элисон Ярроу. Ее родители уезжают из города, так что она может пригласить к себе всех своих друзей и закатить, в сущности, самую грандиозную тусовку этого года в Пасифик-Хайтс-Хай. Некоторые говорят, что это будет даже покруче выпускного.

Меня никогда не приглашали раньше. Мне никогда не хотелось пойти.

Но теперь Элисон останавливает меня в коридоре перед уроком геометрии и приглашает лично.

– Я очень надеюсь, что ты придешь, – говорит она так, словно искренне рассчитывает на мое появление, словно мое присутствие на ее восемнадцатом дне рождения упрочит ее и без того твердый статус самой популярной девушки в школе. Все до сих пор думают, что я встречаюсь с Тэйтом, и не важно, сколько раз я отрицала это. Возможно, одного лишь факта, что я была с ним, достаточно для того, чтобы катапультировать меня на другой социальный уровень.

Я заезжаю за Карлосом, и мы едем в дом Элисон у подножия Голливудских холмов. Элисон не то чтобы очень богата, но у нее есть бассейн и роскошный задний двор, за которым раз в неделю ухаживает самый настоящий садовник.

Элисон замечает меня сразу же, как только мы проходим через раздвижные стеклянные двери и оказываемся на заднем дворике. Она подбегает ко мне и даже обнимает.

– Ты пришла! – визжит Элисон, а потом отстраняется, держа меня руками за плечи. Словно мы с ней были лучшими подругами со времен детского сада. – Вон там есть пиво, «маргарита» и разные закуски, – небрежным жестом показывает она. – Возьмите себе выпить и приходите ко мне в бунгало.

Я бросаю взгляд через ее плечо на маленькую беседку рядом с бассейном – вместо крыши натянута прозрачная белая ткань, трепещущая на ветру. Лэйси Хэмилтон и Дженна Санчез уже с царственным видом возлегают на белом матрасе.

Вечер тянется медленно, и мы с Карлосом сидим бок о бок на шезлонге у бассейна, наблюдая за происходящим, словно какие-нибудь социальные антропологи. Через некоторое время Карлос отходит за пивом, а я слышу, как кто-то приближается ко мне сзади.

– Привет, – раздается голос у меня за спиной.

Это Тоби Макалистер, он выглядит крайне взбудораженным, на его щеках румянец, а волосы взъерошены так, словно у него уже состоялось тайное рандеву с одной из десятиклассниц, которые вовсю с ним флиртовали.

– Я слышал про тебя и Тэйта Коллинза.

Я закатываю глаза. Если бы мне давали по доллару за каждого человека, который за последние несколько недель упомянул Тэйта Коллинза в разговоре со мной, клянусь, мне бы не пришлось в следующем году беспокоиться о финансовой помощи.

– Мы расстались.

– Круто. – Тоби пожимает плечами. – Тебе, похоже, нужно пива, – говорит он, протягивая мне красный пластиковый стаканчик, в котором плещется пенистая коричневая жидкость. Он явно уже выпил несколько таких.

– Я вообще-то не пью, – отвечаю я. – Сегодня я за рулем.

– О. Ты очень ответственная. – Его рот искривляется в улыбке, обнажая ряд идеальных зубов. Тоби Макалистер, безусловно, привлекателен. Проблема в том, что он это знает.

Я натянуто улыбаюсь ему.

– Бассейн, – говорит он, показывая на неподвижную гладь воды. – Ты плаваешь?

– Тебе интересно, умею ли я плавать?

– Я прошу тебя поплавать со мной… – Он икает, а потом делает большой глоток из стаканчика, который пытался вручить мне несколько секунд назад. – Пойдем, Шарлотта. – Он растягивает мое имя, кивком показывая на бассейн.

– Нет, спасибо. – Я отворачиваюсь к газону. – Думаю, мне уже пора уходить, если честно.

– Нет – ты не можешь уйти. – Тоби тянется ко мне и хватает меня за правую руку. Его пальцы впиваются в мою кожу. Думаю, он делает это не умышленно – просто для того, чтобы сохранить равновесие. Но он тащит меня назад, ближе к краю бассейна.

– Тоби! – кричу я, пытаясь оттолкнуть его другой рукой, но нас по инерции заносит к воде. За мгновение до того, как мы должны упасть, Карлос оказывается рядом и помогает мне вернуть вертикальное положение. Я с огромным облегчением прижимаюсь к нему.

– Ты такой козел, – говорит Карлос Макалистеру, упавшему на траву.

– Она не хотела танцевать со мной, – усмехается Тоби. Он лежит растянувшись на спине, раскинув руки в стороны и глядя в небо. Похоже, совсем не торопится вставать.

– Мне нужно идти, – обращаюсь я к Карлосу, и он кивает. – Тебя подвезут?

– Я просто возьму такси. Ты меня знаешь, – успокаивает меня друг, хлопая своими темными ресницами. – Я люблю путешествовать только в своем личном лимузине. – Он произносит эти слова с британским акцентом, и я расплываюсь в улыбке, чтобы он знал: я не злюсь из-за того, что он остается. – Напиши мне, как доберешься до дома, – добавляет он.

– Напишу.

Узкая улочка, на которой живет Элисон Ярроу, заставлена припаркованными с одной стороны машинами. Здесь нет фонарей, дорогу освещает лишь случайный отблеск не выключенного света на крыльце одного из домов, спрятанных между деревьями.

Проходя мимо чьего-то забора, я слышу лай собаки и ускоряю шаг.

Потом жутковатую тишину нарушает хруст, словно кто-то ступает по гравию. Моя кожа покрывается мурашками, я начинаю поддаваться охватывающей меня панике.

– Карлос? – неуверенно произношу я.

Что-то движется в двух машинах позади меня: какая-то тень сливается с изгородью, которая тянется вдоль тротуара. Силуэт человека.