Я качаю головой и отвожу взгляд, сжимая и разжимая зубы.

– Все должно быть именно так, Шарлотта. – В его голосе не слышно ни утешения, ни мольбы. Он знает, что это бесполезно.

Мамино кольцо внезапно кажется мне слишком тяжелым. Я трогаю его большим пальцем. По коже пробегает холодок.

– Нет, – говорю я. – Я этого не хочу. Только не так. Я пытаюсь понять, но все, что тебе нужно, – это установить границы. Так быть не должно.

– Но это единственно возможный путь, – отвечает он. И в голосе слышится жесткость. – Я устанавливаю границы… Я контролирую наши отношения. Или все кончено.

У меня пересыхает во рту. Поверить не могу, что он говорит такое. Но я знаю, как должна поступить.

– Тогда, видимо, все и впрямь кончено, – выдавливаю я. Теперь уже я делаю большой шаг в сторону, не в состоянии моргнуть, с трясущимися руками. Всю свою жизнь я пыталась удержать контроль в своих руках: сама определяла свое будущее, свой путь, принимала только правильные решения. Я никому еще не позволяла себя контролировать и уж точно не собираюсь делать это сейчас.

Тэйт даже не пытается меня удержать, уговорить остаться; он исподлобья наблюдает, как я выхожу в холл, а потом оказываюсь у входной двери.

Он нужен мне… но не так.

Не оглядываясь, я выбегаю за дверь. Мои ноги шлепают по каменным ступеням, а глаза жжет от подступивших слез.

Как только я оказываюсь снаружи, меня окутывает неподвижный вечерний воздух, и я пью его большими глотками, воображая, как он остужает мою горящую плоть, все те места, к которым он прикасался.

К которым он никогда больше не прикоснется.

* * *

Поздно ночью я скидываю с себя одеяло. Жара почти осязаема, капли пота блестят на теле. Рядом с кроватью открыто окно, но я не ощущаю ни малейшего дуновения ветерка. Слышится только монотонное гудение насекомых – другой мир в движении.

Лежа поверх одеяла, я заставляю себя снова закрыть глаза. Но в голове не перестают крутиться мысли о Тэйте. Я по-прежнему ощущаю вкус его губ, чувствую жар его рта, прильнувшего к моему, натиск его рук, слышу тихий голос, которым он пел песню мне на ухо.

«Ты хочешь попытаться? – спросил он сегодня после нашего поцелуя. – Я должен иметь контроль над происходящим. Только так все получится. Только так я смогу тебя защитить». Его слова вновь и вновь звучат у меня в голове. Зачем ему так нужен контроль? Чего он так боится? И почему уверен, что я пострадаю?

Я знаю, что Тэйт другой. Он популярен, богат и живет такой жизнью, которую мне сложно представить. Но, судя по его словам, он на самом деле обеспокоен тем, что со мной что-то может случиться – словно встречи с ним могут каким-то образом разрушить мою жизнь.

Я переворачиваюсь на спину и, широко открыв глаза, смотрю на белый потолок. Мне не нужна его защита. Именно это я и сказала ему сегодня: я способна принимать собственные решения.

И совершать свои собственные ошибки.

Если я хочу именно этого, тогда чего я так боюсь? Ему нужен контроль? Отлично. Он хочет сам решать, в каком русле будут развиваться наши отношения? Без проблем. Хочет говорить мне, когда придержать коней? Что ж, это того стоит.

Это моя жизнь. И если он мне нужен, значит, я заслуживаю этого. Меня не волнует написанное мелким шрифтом.

Я перекатываюсь на живот и протягиваю руку за телефоном. На часах 3:10. Без разницы. Просматриваю список входящих вызовов и нахожу номер, с которого Тэйт звонил мне тем вечером, когда стоял за дверью цветочного магазина. Он отвечает после первого же гудка, я слышу его низкий голос:

– Шарлотта.

– Ладно, – говорю я в трубку. Мое тело все еще разгоряченное, я дрожу от остывающего на коже пота. – Попробуем по-твоему.

Я делаю выдох, между нами повисает тишина. Я отчетливо слышу его дыхание на другом конце линии: если закрою глаза, то смогу представить, что он здесь, в моей комнате.

– Я думал о тебе всю ночь, – наконец произносит он. – Не мог заснуть. – Вот почему он взял трубку на первом же гудке. – Рад, что ты передумала. – Я слышу в его голосе улыбку, и в этот момент понимаю, что сделала правильный выбор.

Мне уже все равно.

Плевать на оговорки и границы.

Плевать на мои правила.

Мне просто нужен он.

Глава 9

– Что с тобой произошло? – спрашивает Карлос, упираясь локтем в металлическую дверцу соседнего шкафчика.

Воспоминания о прошлой ночи все еще гудят у меня в голове: звонок Тэйту в три часа ночи, моя кожа, пылающая от влажного ночного воздуха. Я прячу от Карлоса улыбку. Я не готова рассказывать ему про Тэйта. Возможно, отчасти мне боязно услышать, что скажет друг, – ведь несмотря на все его шуточки он может действительно быть разочарован тем, что я нарушила свое правило не ходить ни с кем на свидания. А вдобавок еще и тот факт, что я встречаюсь с Тэйтом Коллинзом. Мне правда не хочется, чтобы эта информация стала всеобщим достоянием; если мне было так неловко, когда посреди урока мне принесли цветы, то каково же мне будет, узнай все о наших отношениях? Так что, пожалуй, я ничего пока не буду говорить. Мне не нравится скрывать это от Карлоса, но я помню слова Тэйта и не тороплюсь..

– В каком смысле? – уточняю я, бросая рюкзак в шкафчик.

– Ты вся светишься.

– Ничего подобного, – возражаю я. Но сама прикасаюсь к щекам кончиками пальцев, будто могу стереть это с лица. Собираясь на первый урок, достаю учебник по истории – его мягкая коричневая обложка вдоль и поперек разрисована экзотическими цветами и танцующими фигурами, которые я выводила во время скучнейших лекций мистера Трентона по истории Америки.

– Нет, правда, – говорит Карлос, опуская локоть и придвигаясь ближе ко мне. – Я же знаю тебя – ты сияешь. А это прогресс, учитывая, какой депрессивной ты была последние три недели.

Его слова напоминают мне о первом ужине с Тэйтом, когда я еще не знала, кто он такой. Тогда я сказала ему, что нормальные люди в обычной жизни не сияют. А потом узнала, что он один из них – один из тех людей, чьи лица светятся в музыкальных клипах, на бортах автобусов и рекламных щитах. При воспоминании о том разговоре я ощущаю укол стыда. Интересно, правда ли это – что обычные люди тоже могут сиять. Я улыбаюсь.

Эми Роджерс копошится рядом с Карлосом, пытаясь подобраться к своему шкафчику, но он не сходит с места – ждет моего ответа.

Я бросаю на него строгий взгляд.

– И вовсе я не была депрессивной. – Эти слова кажутся неубедительными даже мне. – Мне просто радостно оттого, что сегодня пятница, – говорю я так, словно приближающиеся выходные могут быть причиной того, что моя физиономия лучится.

Карлос как будто верит мне.

– Что ж, здорово, что старушка Шарлотта вернулась. Я тоже ужасно жду выходных. Миссис Дункан завалила нас домашкой по матанализу, и я подумываю о том, чтобы сжечь свой учебник в знак протеста.

– Очень эффективное решение, – отвечаю я с улыбкой.

– Рад, что ты со мной согласна. Еще я решил зависнуть завтра на Netflix[3], развеяться немного.

Я киваю, но потом слышу рингтон своего телефона и начинаю поспешно копаться в сумке.

– Увидимся на английском. – С этими словами Карлос разворачивается и встраивается в поток школьников, направляющихся на первый урок.

Я достаю телефон, на экране все еще светится сообщение.

Оно от Тэйта.

«Можем увидеться?»

Грудь охватывает трепет, по телу разливается жар, и я окидываю взглядом заполненный народом коридор, как будто кто-нибудь из проходящих мимо может прочитать мое сообщение и догадаться, что оно от Тэйта Коллинза. Но никто не обращает на меня внимания – как обычно.

«Да», – пишу я в ответ.

На экране появляется другое сообщение: «Сегодня?»

Я как раз собираюсь ответить, когда из динамика над моей головой аккордом из четырех нот раздается звонок: до начала урока осталось всего пять минут. Я захлопываю шкафчик и смешиваюсь с толпой. На ходу пишу ответ: «Скажи где», и нажимаю «Отправить».

День тянется так, словно время замедлилось. Мы анализируем экзаменационный материал, который я с трудом воспринимаю, а на уроке истории проводят внеплановую контрольную, но я не помню, доделала ли ее до конца.

Я постоянно проверяю телефон в ожидании ответа от Тэйта, который все не приходит.

После уроков, получив очередные задания для школьной газеты, мы с Карлосом направляемся к выходу. Впереди нас ждут выходные. Проходя через массивные двойные двери, Карлос без умолку рассказывает, как сегодня на уроке физкультуры случайно угодил мячом Аманде Коатс в лицо, играя в «вышибалы».

– Конечно, мне было ужасно неловко, – говорит он. – Но эта девчонка слишком сильно накрашена, и на физкультуре мячи, как магнитом, притягиваются к ее лицу…

Он продолжает разглагольствовать, но я слушаю лишь вполуха. Мой взгляд устремлен на дорогу сквозь толпу школьников, которые спешат в разных направлениях.

Там, у обочины, стоит машина Тэйта.

– Я слышал, что Майк Логан сегодня устраивает вечеринку. – Голос Карлоса снова отдается у меня в ушах. – Может, сходим? Должно быть весело.

– Не могу, – отвечаю я, переводя взгляд с машины на Карлоса. Он ее пока не заметил.

– А чем еще тебе сегодня заниматься? Сегодня же пятница, Шарлот. Учеба может подождать до завтра. – Он переминается с ноги на ногу и бросает на меня многозначительный взгляд. – К тому же я думал, что на этой неделе у тебя не было работы в лаборатории – твой профессор вроде как готовится к каким-то новым опытам или что-то в этом роде?

– Знаю… – говорю я, заправляя прядь волос за ухо. – Просто… Мне нужно заранее начать подготовку к экзамену по истории. Похоже, я провалила сегодняшнюю контрольную.

– Это вряд ли. Шарлотта Рид никогда не проваливает контрольные.

– Прости, – бормочу я, насупившись.

– Отлично. – Карлос делает шумный выдох. Но, несмотря на явную досаду, все равно целует меня в щеку, прежде чем уйти. – Позвони мне завтра! Мне нужна твоя помощь с математикой, не забудь!