Он обнял Франческу за талию и увлек в веселом сельском танце, к полному восторгу окружающих.

Франческа смеялась и танцевала, старательно следуя его подсказкам. Люди хлопали в ладоши, поощряя танцующих. Джайлз кружил жену, пока она не задохнулась, хмельная от счастья.

— Ох! — фыркнула она, едва не падая на Джайлза, который все-таки смилостивился и оттащил ее в сторону.

— Мама уходит.

Они помахали леди Элизабет, Хенни и Хорэсу и долго смотрели, как троица шествует по парку. Солнце постепенно тускнело, последние лучи растворялись в наступающей тьме, и все же импровизированная вечеринка была в самом разгаре.

— Думаю, нам стоит их оставить, — пробормотал Джайлз на ухо Франческе. — Оставшись, мы будем напоминать им об их обязанностях.

Франческа прислонилась к нему, накрыв его ладони своими.

— Если они увидят, что мы уходим, подумают, что тоже должны уйти.

— В таком случае мы ускользнем незаметно. Куда-нибудь в другое место. Необязательно в дом, — искушал Джайлз.

— Куда именно? — весело поинтересовалась она.

Они прокрались между деревьями. Один лишь Уоллес видел, как они убегают, но Джайлз сделал ему знак не волноваться. Франческа не удивилась, когда Джайлз повел ее за руку по тропинке, ведущей с холма, туда, где стояла беседка.

На сердце ее было легко — она смеялась и позволяла ему тащить себя вперед. Мир, подобно западному горизонту, окрасился в розовые тона. Она была права, когда накинула узду на свой нрав, переломила свое нетерпение, умерила требования. Воспротивилась порыву поторопить события и позволила ему полюбить ее по-своему, когда пришло время.

Никогда прежде она не держала себя в руках настолько крепко и теперь наслаждалась заслуженной наградой. Он был так силен, упрям, самоуверен, но, кажется, и его возможно переубедить. Скоро это произойдет, и ее мечта станет реальностью.

Они добрались до места как раз к тому времени, когда солнце скрылось и полоска неба между облаками и горизонтом стала нежно-сиреневой. Они залюбовались чудесным зрелищем. Она отняла руку, обняла его за талию и припала к нему всем телом. Забыв о закате, он нагнул голову и коснулся губами ее ушка.

Она потянулась к нему и прикрыла глаза. Поцелуй был долгим, нежным: оба старались сдержать нарастающее желание. И не могли.

— Пойдем в беседку, — попросил он. Но их губы снова слились: они никак не могли оторваться друг от друга.

И когда перед ними выросла беседка, оба уже были словно в лихорадочном бреду. Франческа довольно улыбалась, словно кошка перед миской со сливками. Она побежала вперед, Джайлз следовал за ней.

Франческа бывала здесь часто, влекомая уединенностью и тишиной, воспоминаниями о счастливых минутах… Это было место тихих радостей и разделенных наслаждений. Само прошлое сделало его таким, и теперь оно принадлежало им.

Она повернулась и протянула руки. Он закрыл дверь и медленно направился к жене.

Его глаза казались сейчас черными.

Улыбнувшись, она потянулась к его галстуку.

Его взгляд упал на ее груди. Пальцы скользнули за кружево на вырезе ее платья.

— Ты сделала перестановку?

— Небольшую.

Она передвинула пяльцы его матери в угол. Пусть лучше стоят тут, чем в самом центре, где он всегда будет видеть и вспоминать.

— Я заставила Ирвина принести сюда кушетку. — Франческа кивком показала на большую кушетку, привлекавшую глаз яркой обивкой. — Как приятно будет полежать здесь летом и расслабиться, — многозначительно заметила она.

Его глаза напоминали штормовое море. Вот в них блеснула одинокая молния, и не успела Франческа разгадать намерения мужа, как его пальцы окунулись в глубокий вырез.

— Щекотно! — взвизгнула она и, смеясь, увернулась. Он знал, что она боится щекотки, и продолжал пытку, пока она не задохнулась от смеха. Франческа попыталась удрать, но он прижал ее к кушетке. — Перестань! — вскрикнула она, пытаясь отдышаться.

Он прижал ее к себе. Все еще всхлипывая от смеха, она позволила ему притиснуть ее бедра к своим, дать ей почувствовать всю силу его желания.

— Как насчет осени? — шепнул он — Не думаешь, что было бы приятно полежать здесь и… расслабиться?

В значении его слов трудно было ошибиться.

— Ты прав.

Судя по тому, что Франческа сейчас испытывает, скоро она снова начнет всхлипывать, но уже по другой причине. Предвкушение серебряным огнем пробежало по жилам. Она облизнула губы.

— Мы могли бы посмотреть закат.

— Совершенно верно, — лукаво пробормотал он.

Он снова прижал ее к кушетке. Ее платье едва держалось на плечах. Повернув голову, она увидела, как его куртка приземлилась на ближайший стул.

Руки сомкнулись вокруг нее. Жесткие ладони опустились на ее бедра.

— Я думал, что тебе хочется полюбоваться небом.

Она устремила взгляд на горизонт. Он припал губами к ее затылку. Потом его губы скользнули по ее шее…

Они хорошо изучили ее, эти знающие, грешные руки. И заставляли ее трепетать… вздрагивать… расцветать для него… Его прикосновение нельзя было назвать нежным: скорее, властным. Каждая ласка пробуждала в ней некие первобытные чувства. Он заставлял ее жаждать большего. Хотеть его с отчаянием, от которого в горле стоял мешавший дышать комок.

Ее груди набухли и ныли, хотя он еще не притронулся к ним. Соски кололо крохотными иголочками. В животе сгущалась приятная тяжесть. Он жадно мял ей живот, горящий венерин холмик, стал тереть сомкнутые складки сквозь платье, намеренно медленно, пока она не почувствовала, что теряет рассудок.

— Я… — Она с трудом сглотнула. — Я уже налюбовалась закатом.

— Но еще не темно.

Она подняла отяжелевшие веки. Светлеющая ленточка быстро растворялась в синеве ночи.

— По-моему, почти стемнело.

— Ты уверена?

В его голосе не было ни малейшего оттенка шутливости. Если у нее и оставались сомнения в том, кто стоял за ее спиной: галантный любовник или хищный ненасытный властелин, по его тону все стало ясно. Он явно не намерен тратить время на нежности. Их соитие будет жарким, бешеным, примитивным.

И обещание того, что сейчас будет… обещание в голосе, в каждом движении тела послало по спине озноб предвкушения.

— Да…

Он легко поднял ее.

— На колени, миледи.

Его низкий рык обдал ее жаром. Он поставил ее на кушетку, коленями почти на самый край, и оседлал ее ноги.

— Нагнись вперед. Держись за второй край. Она так и сделала. Кушетка была шире шезлонга. Но она смогла дотянуться.

Он поднял ее юбки и сорочку до самой талии, обнажив ноги и бедра. Дуновение воздуха охладило ее разгоряченную плоть: предчувствие томило ее. Его ладони почти благоговейно сжали ее попку, легко лаская ее, прежде чем провести по ее обнаженным бедрам. Длинные пальцы подбирались все ближе к средоточию ее страсти… и замерли, прежде чем коснуться его.

Она нервно дернулась.

Он прильнул теснее и стиснул ее бедра. Бархатистая головка его плоти скользнула внутрь, ища вход в ее лоно.

Она стала извиваться, пытаясь впустить его, но он держал ее крепко, пока сам не нашел того, что так страстно алкал. И стал входить медленно, бесповоротно, неумолимо, дюйм за дюймом завладевая ею. Растягивая. Наполняя.

Наконец его бедра толкнулись в ее попку. Он сделал первый выпад, и она ахнула.

Джайлз отстранился и снова медленно вошел, установив неспешный ритм обладания ею… и она начала блаженно таять. Ее тело раскачивалось с каждым толчком, каждым властным выпадом.

Она пыталась раздвинуть колени, внести свою ноту в танец. Но жесткие колонны его ног не сдвигались ни на дюйм. Он держал ее крепко и делал то, что хотел. Постепенно темп толчков усилился, но когда ад уже был готов взорваться, он снова перешел к прежнему неспешному ритму.

И она почти ничего не могла сделать. Только сжать тугую плоть, как перчаткой, и отдаться в его власть.

Она так и сделала. И ощутила, как он, глубоко втянув в себя воздух, выпустил ее бедра, раздвинул вырез расстегнутого платья, проник под сорочку и сжал ее обнаженные груди.

Она едва не лишилась сознания. Его прикосновение было прикосновением человека, имевшего на нее право и пользующегося этим. Огонь прожег ее тело от сосков до лона, того места, где они были соединены.

Он наполнял ее снова и снова, раз за разом, подталкивая ее бедра своими, стискивая груди.

Огонь разгорался. Распространялся, пока не вспыхнул ярко в спазмах пламени и желания. Раскаленные ощущения пронизывали каждую жилку, каждую клеточку. Каждый нерв. Она вскрикнула и услышала свой голос словно издалека, превращаясь в сгусток исступленной страсти.

Он вонзался в нее все сильнее, глубже, быстрее.

Она почувствовала, как его пронизала дрожь. Как он сдался, как соединился с ней в том месте, где обычно соединяются любовники.

Сердце Джайлза бешено грохотало в груди, когда он упивался неописуемым ощущением, изливаясь в нее, такую тесную, такую горячую, такую готовую. Он наполнил свои ладони сокровищем ее грудей. Его чресла вжимались в ее нагое тело.

Триумф первобытного человека, завладевшего своей добычей, потряс его.

Она была урожаем, только что им собранным. Пшеницей, только что сжатой. Ничто в его жизни не могло сравниться с ЭТИМ.


Они и в самом деле лежали, утомленные и счастливые, на кушетке. За окнами стояла темнота. Никто не хотел пошевелиться. Оба были согласны целую вечность блаженствовать в тепле взаимных объятий.

Темная головка Франчески лежала на груди Джайлза. Он гладил шелковистые черные локоны и посмеивался над собой, вспоминая, как считал ее женщиной, которую чересчур опасно обольщать. Женщиной, которую следует бояться, если учесть ее прирожденную способность проникать под его цивилизованную маску и напрямую общаться со скрытым под ней варваром.

Он оказался прав. Именно так оно и было. Однако больше он не боялся ни ее, ни ее талантов. Скорее был на седьмом небе.