Она поехала туда, где была накануне свадьбы. И увидела его. И он увидел ее, хотя между ними оставалось еще значительное расстояние. Она послала кобылу рысью и скоро оказалась рядом. Он продолжал ехать легким галопом.

Их взгляды встретились. Скрестились. Он словно вобрал ее всю, вплоть до кокетливой шапочки с задорным пером. Она отвела глаза и посмотрела вперед. По общему безмолвному согласию они проехали остаток пути в дружелюбном молчании.

Приближаясь к откосу, она пропустила его вперед. Когда он проезжал мимо, она взглянула на его бесстрастное, с жесткими чертами лицо и попыталась представить маленького мальчика, на глазах которого умирал отец. Пыталась представить его панику и мучительное решение оставить отца и ехать за помощью. Не так-то легко решиться на это в любом возрасте, но в семь лет…

Несчастье не могло пройти бесследно и не оставить на нем своей метки. Оно не убило его любви к верховой езде, но какие же шрамы оставило на душе?

Они направились вниз по дорожке. Кобыла послушно следовала за серым. Не отрывая глаз от покачивающихся плеч своего спутника, упиваясь сдержанной силой в каждом изгибе большого тела, Франческа думала о нем. О них. Об их браке.

Раньше она была на грани того, чтобы вышвырнуть грезы о вечной любви с замкового парапета. Но теперь…

Надвигался вечер, когда они прорвались сквозь надвигающиеся тени во двор конюшни. Навстречу выскочил Джейкобс. Она отдала ему поводья кобылки и вынула ноги из стремян. Повернувшись, чтобы спешиться, она обнаружила, что Джайлз стоит рядом. Он протянул руки, взял ее за талию и снял с седла. Но как раз в этот момент кобылка переступила с ноги на ногу, бросив Франческу на Джайлза.

Он инстинктивно стиснул руки, почти причиняя ей боль. Она ощутила, как Джайлз вдруг напрягся. Их лица были совсем близко, почти соприкасались. Она видела безумное желание, горевшее в серых глазах, и едва не подставила губы для поцелуя, но тут раздалось ржание, и лошадей, загородивших их, увели.

— Я о них позабочусь, — сказал Джейкобс. Джайлз отпустил ее.

— Да. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — повторила Франческа. Джайлз повел ее к дому. Несмотря на то что она была одета в тяжелый бархат, его близость ощущалась словно шелк, ласкавший обнаженную кожу.

Когда они очутились на вязовой аллее, Франческа вдруг спросила:

— Кобылка… у нее есть кличка?

— Я решил оставить это на твое усмотрение, — немного помолчав, ответил он.

Не своей жены, а той женщины, которой он собирался сделать подарок.

Франческа решила не заострять на этом внимание, хотя знала, что он думает о том же.

— Она несет себя с таким царственным достоинством, что я подумала… Реджина — самое подходящее для нее имя. Королева.

Джайлз кивнул:

— Это ей в самом деле подходит.

Франческа попыталась заглянуть ему в лицо, но в сумерках его выражение было непроницаемым. Она сжала ладони. Крепко.

— Я благодарю тебя за кобылу. Это очень щедрый подарок.

Несмотря на его ошибку.

Они продолжали идти. Она ощущала его взгляд, но не поворачивала головы.

Наконец он пожал плечами:

— Это самое меньшее, что я мог сделать, чтобы не дать тебе ездить на гунтерах.

На гунтерах Чарлза. Не на его конях.

Она подняла голову, и глаза их встретились. На миг. Она уставилась перед собой и больше ничего не сказала. Он сделал то же самое.

Впереди возвышалась громада замка. Джайлз повел ее к двери, придержал, пока она входила. Он последовал за ней. Франческа остановилась, окутанная внезапным мраком, не понимая, где они сейчас.

Джайлз наткнулся на нее. Его сила обволакивала ее, и, когда он прижал ее к себе, кожу закололо миллионом иголочек. Озноб сменился жаром.

Несколько мгновений они так и стояли, соединенные темнотой. Никто не шевельнулся. Не сказал ни слова.

Она читала его мысли. Знала, что он читает ее мысли.

Джайлз глубоко вздохнул и, отступив, вытянул руку.

— Прямо вперед. Коридор выведет нас к лестнице.

Они пошли по широкому коридору.

— Как работа на мосту? — спросила она. — Продвигается?

— Понемногу. Нужно раздобыть больше леса и бревна потолще, чтобы скреплять фермы. Это займет около недели, да и почва сейчас слишком раскисла…

Он продолжал говорить, пока они поднимались по лестнице и свернули в то крыло, где находились их покои. И остановились перед ее дверью.

Снова наступило молчание.

О чем он думает? Что видит, когда смотрит на нее? Она читала в его глазах единственную правду: прошлая ночь ничуть не умерила его желания к ней. Как и ее желания к нему.

Но прошлая ночь изменила что-то между ними. Непонятным, смутным, судьбоносным образом.

Они оба знали это. Чувствовали. И в какой-то внезапный момент просветления она осознала, что он точно так же не понимал, что происходит между ними, как и она сама.

Глубоко вздохнув, он наклонил голову и отступил:

— Увидимся за ужином.

Франческа кивнула и, отведя глаза, вошла в комнату.


— Нет. Не это платье. То, что в зеленую полоску.

Пока Милли бегала к шкафу, Франческа села за туалетный столик и стала изучать свое отражение в зеркале. Еще влажные после купания волосы свернулись в крутые букли. И вчера и сегодня она распускала их по плечам, не заботясь о прическе…

Закинув руки за спину, она собрала смоляную массу, скрутила и схватила со стола горсть шпилек.

Вернувшаяся с платьем Милли замерла как вкопанная и ахнула.

— О, мэм, до чего же красиво! Вы… вы настоящая графиня!

Франческа ничего не ответила: рот был набит шпильками. Заколов волосы, она встала и позволила Милли застегнуть платье. Почувствовав прикосновение мягкого шелка, она вздрогнула.

И задалась вопросом: что же все-таки делает? Скорее всего очертя голову мчится к пропасти. Никакими словами не смягчишь его сердца, что уж там заботиться о внешности! Он — опытный развратник, привыкший проводить ночи в постелях первых лондонских красавиц. Пусть ее происхождение ничуть не хуже, но, по лондонским стандартам, она была и останется провинциалкой. Если не докажет обратное. Но в его кругу на нее будут смотреть сверху вниз.

Однако нет ни малейшего сомнения, что мужчины будут за ней увиваться. Это единственное, в чем она была совершенно уверена. Мать с детства приучила ее ценить то, что дал Господь. И она не собирается без борьбы отказаться от своей мечты.

Прикусив губу, Франческа снова повернулась к трельяжу и стала изучать зеленые полосы, идущие сверху вниз и эффектно выделяющиеся на белом фоне. Она впервые надела это платье. Берегла для такого случая. Сшитый в Италии туалет показывал ее фигуру в самом выгодном свете. И, судя по раскрытому рту и вытаращенным глазам Милли, своей цели она добилась.

Она решила не надевать ни драгоценностей, ни шали. Ничего, что могло бы испортить впечатление. Довольная собой, она направилась к двери.


Они собрались в семейной гостиной. При виде невестки глаза леди Элизабет вспыхнули. Хенни фыркнула. Джайлзу, к сожалению, не удалось стать свидетелем ее эффектного появления. Он появился в гостиной ровно на минуту раньше Ирвина. Франческа улыбнулась и поднялась, мягко шурша шелком. Он быстро оглядел ее с головы до ног. Потом их взгляды встретились, и ей вдруг захотелось, чтобы леди Элизабет, Хенни и Хорэс поскорее переехали во вдовий дом и они остались только вдвоем.

Джайлз сумел скрыть свою реакцию, но глаза выдали его. Он взял протянутую руку, поклонился и положил ее на сгиб локтя.

— Пора. Нам лучше поторопиться, иначе Фердинанда удар хватит.

Он повел жену в столовую поменьше, которой семья пользовалась в отсутствие гостей. Но даже здесь за столом могло поместиться десять человек, и традиция диктовала, чтобы она села на одном конце, а он — на другом.

Муж повел ее к стулу. Его пальцы коснулись ее обнаженного предплечья, и она с трудом подавила дрожь. Опустила ресницы, чтобы он не заметил огня в ее глазах. Джайлз поколебался: она ощутила, как его взгляд коснулся ее щеки, прошелся по холмикам грудей, видневшихся в вырезе платья. Потом он выпрямился и обошел стол. Дамы, ведомые Хорэсом, тоже уселись, и Ирвин дал лакеям знак подавать ужин.

Беседа за столом благодаря леди Элизабет и Хенни оставалась общей и оживленной: прекрасное прикрытие для безмолвного обмена между Франческой и Джайлзом, продолжавшегося в течение всего ужина.

Со своих мест они могли прекрасно видеть друг друга, хотя сидели достаточно далеко, но присутствие посторонних не позволяло выказать свои чувства. И все же они вели разговор, пусть и без слов. Очень личный. Очень тайный. Только для двоих. И чрезвычайно тревожащий.

К тому времени когда она отложила салфетку, улыбнулась Ирвину и встала, накал страстей дошел до того, что скрывать свою реакцию на прикосновения Джайлза становилось все труднее. Джайлз отказался от портвейна и поднялся. Хорэс последовал его примеру. Ощущая затылком теплое дыхание Джайлза, она покинула столовую. Все собрались в коридоре. Свято исполняя обязанности хозяйки, Франческа показала дамам на семейную гостиную и только потом вопросительно посмотрела на мужа. И предательски покраснела. Тот повернулся к Хорэсу:

— Библиотека?

— Куда еще? — проворчал дядя.

Кивнув матери и тетке и коротко поклонившись Франческе, Джайлз пошел за дядей. Дамы подождали, пока за ними закроется дверь, прежде чем дружно захихикать. Франческа покраснела, понимая, что родственницы в чем-то правы.

Она довольно рано их покинула. Едва подняв головы от доски криббеджа, леди наскоро попрощались и вернулись к игре. Франческа поднялась к себе, гадая, сколько еще придется ждать, прежде чем Джайлз оставит дядю и придет к ней.


Джайлз прислонился к смежной с покоями Франчески двери, глядя в темноту за окнами спальни, когда услышал легкие шаги. Услышал голоса: это Франческа о чем-то говорила с горничной, помогавшей ей раздеваться. Вообразил остальное.