Сестру, впрочем, пришлось долго уговаривать. Патти не одобрила ее идею; Джейни пришлось пригрозить самоубийством. Патти ей, разумеется, не поверила, но сказала, что раз ей настолько хочется сменить обстановку, то…

— Жалкое зрелище! — фыркнула Патти, выбираясь из толпы.

— Нет, здесь весело! — твердо сказала Джейни. — «Динго» — веселое местечко.

Они сбросили пальто, и Джейни стала разглядывать сквозь затемненное стекло вестибюля первый обеденный зал ресторана. Сидеть полагалось в первом зале, отделенном от второго стойкой бара. День за днем посетители ждали у стойки, но их приглашали только во второй зал, где сидели такие же едоки, как они сами. Первый зал был зарезервирован для сливок нью-йоркского общества: заезжих знаменитостей, завсегдатаев света, магнатов бизнеса, газет и телевидения, издателей журналов, звезд шоу-бизнеса, для всех героев новостей. Но даже в этом раю существовали особенно желанные места — три кабинета слева и справа. Кабинетам слева отдавалось предпочтение, так как они были ближе к двери, а из них самым престижным был средний. Джейни попадала в него пару раз, но чаще оказывалась в кабинете слева, ближнем к окну, который считала «своим» и наиболее удобным: оттуда можно было не только смотреть на улицу, но и находиться на глазах у прохожих и у посетителей ресторана.

Отдавая пальто девушке в гардеробе, Джейни увидела, что в среднем кабинете сидят мэр, комиссар полиции и сенатор Майк Мэтьюз. «Ее» кабинет оставался свободен, и она уже представляла себе близкий успех. Она была достаточно знакома с Майком, чтобы поздороваться с ним, за этим непременно последует представление мэру. Вот и материал для колонки сплетен! Каким удовольствием будет занять место в «своем» кабинете, а потом рассказать Селдену и несносному Джерри Гребоу, что они ошибались — в ее жизни ничто не изменилось…

К ней уже торопился метрдотель Уэслй. Он чуть хмурился и от озабоченности потирал руки. Не такого приема она ожидала. Впрочем, он, как водится, поцеловал ее в обе щеки. Пользуясь моментом, Джейни радостно прощебетала:

— Уверена, вы удивлены моим появлением!

— Вообще-то да, — подтвердил он с легкой гримасой. — Жаль, что вы не позвонили и не предупредили о приходе заранее. У нас сегодня такое столпотворение…

— Уйдем, Джейни, — шепнула Патти. — Лучше вернемся завтра…

— Не говори глупостей! — ответила Джейни с отважной улыбкой. Ее уже заметили — она это чувствовала по энергетическому заряду в воздухе. Уйти теперь было немыслимо — получилось бы, что ее спровадили, все решили бы, что от нее можно отвернуться, и перестали бы ее приглашать…

— Дорогой, мой кабинет свободен, — проговорила она на смешливо.

— Дело в том, моя дорогая, что этот кабинет зарезервирован. Ничего, у меня есть милый столик там, сзади…

— Уйдем, Джейни, — проговорила Патти еще более настойчиво.

Но Джейни знала: это всего лишь представление, необходимо за себя постоять, иначе не видать успеха.

— Сзади нет милых столиков, Уэсли, сами знаете, — заявила она непреклонным тоном. Уэсли нехотя засмеялся, Джейни с облегчением перевела дух.

— Подождите, я попытаюсь вам помочь, — сказал метрдотель. Он сделал вид, что совещается со своей первой помощницей, хорошенькой женщиной, та тоже сделала вид, что заглядывает в книгу заказов. Через минуту Уэсли вернулся с двумя меню и повел их в первый зал.

— Это не ваш обычный столик, но, думаю, на сегодня и этот хорош, — проговорил Уэсли с должным подобострастием.

Стоя у двери, Джейни ловила на себе брошенные украдкой взгляды других посетителей, а теперь, шагая по залу, видела, что они пялятся на нее уже без всякого стеснения. Их лица выражали удивление, насмешку, презрение; она решила, что то же самое чувствует актриса на сцене. Недаром нью-йоркские рестораны принято сравнивать с театром! Что ж, если здесь жаждут представления, она не обманет их ожидания. Идя за Уэсли (и полагая, что за ней следует Патти, — сейчас ей было не до того, чтобы это проверить), Джейни вспомнила, что красива и не только. В городе полно красавиц, но лишь на немногих сосредоточено всеобщее внимание. Она предпочла бы получать от публики больше свидетельств любви; но разве это неожиданность, что она очутилась в перекрестье лучей прожекторов?

Она увидела, куда их ведет Уэсли: к столику рядом с ее любимым кабинетом. Изобразив улыбку, словно ей не было дела до волнения, которое она вызывала, она шагнула к кабинету, где сидели мэр и Майк Мэтьюз. Ее столик стоял достаточно близко, чтобы этот маневр не выглядел странно. Не пренебрегать же возможностью реабилитировать себя в глазах недоброжелательной публики в «Динго»! Джейни уже поймала на себе любопытный взгляд мэра, видела, как шокирован Майк, поспешивший отвести глаза. При ее приближении трое в кабинете сначала замерли, потом с преувеличенным рвением возобновили беседу, делая вид, что не замечают ее присутствия. Но Майк был так добр с ней на приеме у Гарольда, не отвергнет же он ее теперь!

— Майк! — окликнула она его самым подходящим к случаю тоном, сочетавшим удивление и удовольствие от встречи. Но Майк продолжал говорить, словно не расслышал. — Майк! — повторила она с легким нетерпением.

Мэр поднял на Джейни глаза, тогда и Майк был вынужден обратить на нее внимание. Она ожидала, что он ее по крайней мере узнает, но он всего лишь нахмурился, будто злясь, что его прервали, и голосом, дававшим понять, что он недоумевает, кто это к нему обращается и почему, сказал:

— Да?

— Майк, — проговорила Джейни, качая головой, как бы упрекая его в забывчивости, — я Джейни, Джейни Уилкокс. Мы несколько раз встречались. Как-то у Гарольда Уэйна…

— Да, конечно. — Майк холодно кивнул и после длительного неловкого молчания выдал формулу, означавшую в Нью-Йорке «я вас не задерживаю»:

— Рад снова вас видеть. — Затем он вернулся к прерванной беседе.

— Я тоже, — выдавила Джейни, делая вид, что все в порядке. Патти уже села за столик. Она не могла поднять на сестру глаза. Когда та села, она уставилась на салфетку.

— Что новенького? — спросила Джейни, картинно разворачивая салфетку и тщательно расстилая ее у себя на коленях.

— Джейни… — только и смогла выдавить Патти, качая головой. К столику подошел официант.

— Что будете пить?

Мне водку со льдом и с кусочком лимона, — отчеканила

Джейни, как будто только и ждала этого вопроса. — А для Патти…

— Воды, — попросила та затравленным голосом.

— В бутылке или простой?

— В бутылке. С газом, — сказала за сестру Джейни. — Как хорошо для разнообразия выбраться из отеля, — обратилась она к Патти. — Майк был так рад меня увидеть! Ты заметила?

— Нет, — тихо ответила Патти.

— Как они посмели не пустить меня в мой кабинет!

— Очень удобный столик, — сказала Патти.

— Нет, это какой-то ужас! Прямо посередине зала… Официант вернулся с напитками.

— Как поживаете? — обратилась к нему Джейни светским тоном.

— Прекрасно, — бесстрастно ответил официант.

— Забавно, что Уэсли не посадил меня в моем кабинете, — сказала Джейни.

— Там сегодня зарезервировано.

— Там всегда зарезервировано. Но обычно для меня. Официант покивал, Патти в отчаянии застонала.

— Что с тобой, Патти? — В тоне Джейни был вызов. — Дума ешь, я буду здесь сидеть, как робкая мышка? Как ты? Я не сделала ничего плохого, Патти. Запомни…

— Ладно. Я знаю. — Патти испуганно озиралась.

— Ради Бога, уж ты-то не сомневаешься в моей невиновности?! Ты же знаешь, я писала сценарий, я же все лето тебе это твердила…

— Это еще не значит…

— Это все Джордж Пакстон, — продолжила Джейни, перебивая сестру. — Он меня использовал. Я подала ему мысль о покупке компании, а он меня сдал. — Она взглядом искала у Патти подтверждения своим умозаключениям. Ее единственная ошибка была в том, что она обратилась за помощью к Джорджу. Если бы она не показала письмо, у него не возникло бы желания завладеть компанией Комстока, и история с деньгами про шла бы незамеченной, даже если бы она не расплатилась. «Как же я сглупила, что доверилась ему, — думала Джейни, оглядываясь на пустой кабинет у себя за спиной. — Если бы не та оплошность, я бы сейчас сидела на подобающем месте и наслаждалась жизнью».

— Не знаю, о чем ты говоришь, Джейни. — Голос Патти вы вел ее из задумчивости. — В любом случае так ли это важно?

— Конечно, важно! — отрезала Джейни.

К их столику подошел другой официант. Джейни думала, что он примет у них заказ, но он сказал:

— Прошу меня простить, но мне придется переставить сто лик. — И он отодвинул его подальше от кабинета, словно Джейни и Патти были заразными. Они переглянулись.

— Пойду поговорю с Уэсли, — сказала Джейни и приготовилась встать, уверенная, что на нее смотрят. Но никто не обернулся, разговоры вдруг стали громче и веселее, все напустили на себя больше важности, как бывает всегда при появлении по-настоящему важной персоны. Посмотрев на дверь, Джейни поняла при чину перемены: в ресторан входила кинозвезда Джейни Кадин.

По слухам, ее настоящее имя было Дженнифер Керри, но в шестнадцать лет она взяла псевдоним Кадин, как будто в честь героини бальзаковской «Кузины Бетты». Ей было не больше тридцати, но два года назад она уже удостоилась «Оскара» за лучшую женскую роль и была такой же высокой и золотой, как сама статуэтка. На ней была рубашечка в сборку от «Ив Сен-Лорана» — главный писк моды наступающей весны. Джейни пожалела, что надела откровенное белое платьице, а не твидовый костюм. В этом платье пристало появиться в ночном клубе, но при свете дня оно превращало ее в дешевку, подчеркивало старание приковать к себе взгляды. Все в ней вдруг стало не правильным: от светлых волос, длинных и прямых (Дженни каждый раз причесывалась по-разному; сейчас у ее волос был рыжевато-золотой оттенок, аккуратные завитки закрывали ей спину), до красной губной помады, которой она заменила испорченную «Пусси пинк».