Если он хорошо пробьет, то вероятность их выигрыша — пятьдесят три процента, — уверенно сказал Джорджи. Он был миниатюрной копией отца, унаследовав у него склонность к полноте и даже крошащиеся ногти на ногах — последствие трудноизлечимого вируса. — С другой стороны, если удар будет плох, то вероятность проигрыша будет равна двадцати четырем процентам.

— Как ты думаешь, он даст нам автограф? — взволнованно спросил Джек, раскачивая пальцем молочный зуб. Зубы его сей час крайне заботили: выпадали и выпадали. Все твердили, что вырастут новые, но он не был в этом уверен. — Что, если мы попросим автограф, а он откажется?

— Давай для верности обратимся к Патти, — ласково предложила Джейни и, наклонившись к Патти, сидевшей рядом с Джеком, сказала:

— Джек боится, что Диггер не даст ему автограф.

— Патти оторвала взгляд от Диггера — в таких случаях она всегда опасалась за его безопасность, боясь, например, как бы кто-нибудь из фотографов не оказался сумасшедшим поклонником и не покусился на его жизнь, — и взъерошила мальчишке волосы.

— Если он не даст тебе автограф, скажи мне.

Сестры, Джейни и Патти, очень ласково обращались с детьми, потому что, будучи подростками, зарабатывали почетным занятием — сидением с чужими отпрысками. В Хэмптоне, где уход за детьми доверяли профессионалам, такое чадолюбие было редкостью.

Со следующего за ними ряда за этой сценкой подсматривала со смесью отвращения и ревности Родити Дердрам. Она кичилась тем, что знает всех-и знаменитостей, и зрителей, все они находились здесь по приглашению — и могла бы подсесть к любому, но решила порадовать своим присутствием Джейни и Патти. Конечно, отчасти это было вызвано желанием похвастаться своим близким знакомством с Диггером… Но она не ожидала, что ей предпочтут детей!

В довершение несправедливости, негодовала Родити, эти двое мальчишек даже не отвечают требованиям, предъявляемым к детям, во всяком случае, к детям, которых приводят на такое зрелище: их никак нельзя было назвать очаровательными. Младший трясся, как нервная собачка породы чихуахуа, а старший был такой громадиной! Родити не слишком часто бывала в детском обществе, но сейчас негодовала: почему они вырастают такими здоровенными? У старшего парня было пивное брюхо, как у мужчины средних лет, ему бы в санаторий, сгонять вес и сидеть на диете — салат да пырейный сок! Укоризненно взглянув на Джорджи, Родити наклонилась над ним и, возвращаясь к прежнему разговору, сказала Джейни:

— Сидеть ему в тюрьме!

— Кому? — спросила Джейни, успевшая забыть о Родити.

— Питеру Кеннону! Мой отец — адвокат, он говорит, что власти ждут, чтобы взять его с поличным. Налоги-то он, конечно, не платил!

Патти вздохнула и закатила глаза. Джейни не обратила на это внимания. Не желая быть невежливой с Родити, которую считала полезной, она сказала:

— Одного не пойму: почему ему поверили столько кинозвезд?

— Ха! Киноактеры не отличаются сообразительностью. К тому же он втерся к ним в доверие, когда они только начинали сниматься. До того, как они разбогатели. — И Родити покосилась на Патти.

— Сколько еще времени люди будут об этом говорить? — про стонала Патти.

— Пока не разразится следующий скандал. Тогда об этом сразу забудут, — ответила Родити со знанием дела.

На поле известнейший прежде киноактер Джейсон Бин с силой запустил мяч в сторону Диггера, стоявшего теперь на основной базе. В колонках сплетен писали, что Джейсон Бин скатился из категории "А" в категорию "С", когда решил баллотироваться на выборную должность. Дело было не в политической позиции, а в отсутствии у него воображения: он захотел стать политиком, потому что однажды сыграл политика в кино. Диггер попытался отбить мяч, но промахнулся. Его снимали сразу несколько фотографов.

— Какие эти папарацци неугомонные! — пожаловалась Патти.

— Это благотворительность, дорогая! — сказала ей Джейни.

— Кто эта девушка? — спросила Родити, умудрявшаяся за раз говором обшаривать взглядом весь стадион. — Она уже с полчаса таращится на Патти.

— Какая?

— Вон та! — Родити указала в толпу. Оттуда в их сторону смотрела молодая темноволосая женщина в джинсовой рубашке, джин совой мини-юбке, дешевых черных туфлях на шпильках. Стоило им обратить на нее внимание, как она отвернулась.

— Понятия не имею, — сказала Патти.

— Как она сюда попала? — негодовала Родити. — Хэмптон становится проходным двором!

Джейни засмеялась. Она знала, что некоторые говорили то же самое о Родити. Но при следующем взгляде в толпу у нее сузились глаза, живот подвело — так происходило всякий раз, когда она видела Зизи. Как и полагалось по сценарию, который повторялся со все более тревожной регулярностью, Зизи был с Мими, хуже того, оживленно и доверительно с ней беседовал. Джейни изошла бы ревностью, если бы не манера Мими вести себя как с близкими знакомыми со всеми на свете. К тому же было трудно представить, чтобы Зизи находил Мими привлекательной, ведь она была старше его лет на пятнадцать, если не больше. И говорили они только о лошадях. Это, правда, тоже удручало: Джейни уже призналась в своем полном равнодушии к лошадям и теперь не могла вмешаться в их разговор, не создав впечатления, что ее цель сводится к тому, чтобы завоевать внимание Зизи.

— Можно потом поехать в «Мейдстоун»? — взмолился Джорджи. — Я знаю новый карточный фокус. Хочешь, покажу?

— Какой ты молодец, Джорджи! — сказала Джейни, наблюдая за Зизи и Мими, пробирающимися к трибунам. — Только я сегодня не могу. Может, тебя туда свозит Мими.

При упоминании Мими личико Джека стало грустным, как морда спаниеля, а Джорджи уставился на кончик своей кроссовки. Между Мими и сыновьями Джорджа не было взаимопонимания. Мими считала Джека слишком прилипчивым, а Джорджи вообще не выносила: стоило ему появиться, как она находила повод отослать его куда-нибудь с гувернанткой.

Джейни подружилась с братьями, потому что слишком хорошо знала, каково это — быть ребенком-аутсайдером, всегда неуверенным, что с ним может произойти. Но в последнее время с ними приходилось проводить многовато времени. В первый раз она была в восторге от предложения Мими сопровождать их в «Мэдисон кантри клаб», самый привилегированный клуб в Хэмптоне. Но в последние две недели Мими взяла за правило исчезать на час и больше, предоставляя Джейни самой развлекать подопечных. Каждый раз Мими, возвращаясь, утверждала, что у нее дома случилось что-то непредвиденное, но Джейни удивлялась, почему прислуга из четырех человек не может обойтись без хозяйки.

С неприятным чувством, часто сопровождающим нежелательную догадку, она задавалась вопросом, не зовется ли новое непредвиденное происшествие Зизи. Она подбадривала себя мыслью, что этого не может быть. Но зрение ее не обманывало: Зизи как раз сейчас помогал Мими усесться в первом ряду, сосредоточенно слушая ее лепет. «Почему он больше не смотрит таким же добрым взглядом на меня?» — огорченно думала Джейни. Ведь в первый раз, когда они только познакомились, он смотрел на нее именно так. С тех пор в каждую их встречу он вел себя с ней с веселой сердечностью, как футбольная звезда колледжа ведет себя с любой из толпы хихикающих невзрачных девчонок, дружно в него влюбленных. Конечно, этим он только разжигал огонь ее желания: в его присутствии она таяла, как влюбленная дурочка.

Он будет принадлежать ей, думала она, надо только сообразить, как этого добиться! За последние недели Зизи превратился в звезду хэмптонского масштаба: с такой внешностью, с такими подкупающими манерами его повсюду принимали с распростертыми объятиями. Нежелание Зизи уступать женским чарам делало его втрое интереснее. Он уже мог бы собрать целую коллекцию красоток, но не делал этого и оставался один, и это значило, что он ищет одну-единственную женщину, любовь своей жизни.

«Чего бы я только не отдала за такую любовь!» — думала Джейни, не сводя взгляда с его мускулистой спины, широких плеч, тонкой талии. Она не собиралась отступать, готова была отправиться с ним в путешествие вокруг света, жить с ним в Аргентине, согласилась бы даже терпеть бедность…

Ее ослепила ревность: Мими подала ему руку и позволила перетащить ее на второй ряд. Мими пошатнулась на узкой планке, Зизи не дал ей упасть. Оба засмеялись, и Джейни в сотый раз спросила себя, что такое есть в Мими, чего нет в ней. Конечно, деньги и положение в обществе: Зизи наверняка клюнул на обладательницу титула «Американская принцесса». От расстройства Джейни впилась зубами в ноготь указательного пальца. Жизнь снова ей напоминала, что никакими усилиями ей не отменить простого факта — своего незавидного происхождения. С другой стороны, лучи прожекторов обращены на нее, а не на Мими, это она мелькает на телеэкране, в журналах, красуется на уличных плакатах. Если и этого недостаточно, чтобы завоевать интерес мужчины, остается опустить руки-вот еще! В конце концов, Мими — всего лишь хозяйка на светских раутах, а главное, замужняя женщина!

А может, в этом и заключается разгадка, думала Джейни, поправляя волосы под бейсбольной кепкой и следя из-под козырька за Зизи и Мими. Может, недоступность Мими дает Зизи чувство безопасности? С точки зрения хэмптонского общества Зизи был протеже Мими, прирученной дворняжкой, которая теперь трется у ее ног в ожидании кусочков омара с барского стола… Такой же дворняжкой можно назвать и саму Джейни… Конечно же, Мими видела, какую прекрасную пару могут составить два ее ручных любимца, однако не собиралась этому способствовать.

Диггер еще раз попытался отбить мяч, но промахнулся. Оба мальчишки разочарованно застонали. Что ж, думала Джейни, ей хорошо знаком тип мужчин, у которых вызывают интерес только равнодушные к ним женщины. Если для завоевания Зизи необходимо проявить равнодушие к нему, то она готова изобразить саму недоступность. Если надо, она начнет встречаться с любым, даже — тут она горько усмехнулась-с чертовым Селденом Роузом!