Джил Мансел - Все кувырком

– Я лучше прогуляюсь.

– Почему?

Потому что я только что уронила открытую бутылочку ярко-красного лака для ногтей на пассажирское сиденье, думала Максин, все еще глядя на него в окно. И я не хочу, чтобы все это оказалось на моей замечательной белой юбке. А завтра утром попробуешь объяснить своей подруге, как это случилось.

– Я просто хочу пройтись, – сказала она, выпрямляясь и отступив на шаг. – Не волнуйся, со мной ничего не случится.

– Я в этом не сомневаюсь, – прошептал Бруно, понимая, что его кинули по полной программе.

Кинули по полной, удивлялся он, выруливая на шоссе. И что это за странный запах?..

Оливер любил смотреть, как Tea работает в своей студии. Ему никогда не приходило в голову удалиться от дел, и то, что первый за сорок лет отпуск давался ему так легко, оказалось приятным сюрпризом. В окна светило солнце, дел у него не было, и он просто сидел и восхищался ее мастерством, отдыхая телом и душой.

А еще в ее обществе было очень легко находиться. Она не любила без толку молоть языком. Если у нее было что сказать – что-то стоящее, – она говорила. Если нет – молчала. Оливер считал, что дружелюбная молчаливость, практичный взгляд на жизнь и естественная чувственность превращают ее практически в идеал, насколько вообще может быть идеальной женщина. Повстречав наконец такую, он не собирался ее отпускать.

– Я хотел бы жениться на тебе, – сказал он, но Tea только улыбнулась и потянулась к тазику, стоявшему позади нее, чтобы вымыть руки.

– А я думала, что ты уже получил урок.

До этого он трижды был женат. Все эти женщины с радостью принимали его предложение, и в их глазах словно загорался неоновый символ фунта. А она спокойно продолжала лепить из глины челюсть, а когда солнце заходило за тучи, разглядывала, как лежит тень на собранном наполовину лице.

Оливер поднялся со стула, подошел к ней сзади и положил руки ей на плечи.

– Это были неправильные женщины. А ты правильная. Tea, ты знаешь, как я к тебе отношусь.

Она знала, знала. Будь она молодой и глупенькой, выскочила бы за него не раздумывая, как в свое время за Патрика. Но независимость была сладка, а на то, чтобы научиться обеспечивать ее и наслаждаться ею, ушла половина жизни. Tea была суеверна и боялась, что, если выйдет замуж за Оливера, их отношения испортятся. И опять придется начинать все сначала, как случается в настольной игре, если сделаешь неудачный ход…

– Я знаю, как ты ко мне относишься, – сказала она и, запрокинув назад голову, с улыбкой посмотрела на него. – И я люблю тебя, милый. Но это не запрещено. Нам не нужен викарий, чтобы получить разрешение.

– Я хочу, чтоб мы были вместе, – возразил он. – По-настоящему.

– И ты думаешь, что глупый клочок бумаги сотворит чудо? – Она, кажется, была удивлена. – Я не дам согласия, Оливер. Я буду твоей госпожой, но не твоей женой. Только представь, люди станут называть меня миссис Оливер Кеннеди четвертая. Словно я утешительный приз.

Она постоянно путала его фамилию.

– Кэссиди, – с напускной строгостью исправил он.

– Ну конечно. – Tea улыбнулась, а потом наморщила лоб. – Почему эта фамилия кажется мне знакомой?

– Потому что это фамилия человека, который хочет на тебе жениться. Не будь ты такой упрямицей, она была бы твоей! Уж тогда тебе пришлось бы ее запомнить. – Он повеселел.

Но тут ее лоб разгладился.

– Ну конечно. Гай Кэссиди, фотограф. Тот парень, у которого работает моя младшая дочь. Возможно, ты о нем слышал, милый… Кажется, он довольно известный.

– А. – Оливер ждал, что рано или поздно она заметит это совпадение, и подумал, что может объяснить все прямо сейчас. Взяв ее руки в свои, он сделал глубокий вдох. – Да, я о нем слышал…

– Один вопрос, – сказала Tea, когда он замолчал. – Я тоже была частью плана? Ты уже знал, что я мать Максин, когда зашел в студию?

– Нет, – покачал головой Оливер. – Ты совершенно точно не была частью плана. Просто неожиданный, замечательный бонус.

Tea улыбнулась, уверенная в том, что он говорит правду.

– Тогда все в порядке. И полагаю, мне лучше не рассказывать ничего Максин?

– Думаю, так будет лучше. – Он благодарно поцеловал ее в лоб. – Не раньше, чем мы поженимся.

– Как дети? – Гай сел на кухонный стол и стал смотреть, как Максин моет посуду.

Серена улетела на фотосессию в Барселону. Он отвез ее в Хитроу, а потом весь день провел в Лондоне.

– Отлично. – Отъезд Серены привел Максин в замечательное расположение духа, и она улыбнулась ему. – Утром мы ходили в супермаркет. А когда вернулись домой, я обнаружила у Эллы в кармане пакет мармеладных лягушек.

Гай нахмурился.

– Надеюсь, вы сделали ей выговор.

– Выговор? Я встала перед ней и съела все до единой. Потом сказала, что на следующей неделе она вернется туда, извинится перед управляющим и отдаст ему карманные деньги за две недели. Если ей повезет, он не отправит ее в тюрьму.

– Думаю, теперь она не скоро решится это сделать. – Рассказ произвел на него впечатление.

– И разговаривать со мной тоже начнет не скоро, – сказала Максин. – Она считает, что во всем виновата я, потому что с самого начала не разрешила ей купить лягушек.

Гай встал и взял полотенце для посуды. Когда он принялся вытирать вымытые тарелки, Максин заподозрила неладное.

– Вы много с ними общаетесь, – непринужденно сказал он. – Как они относятся к Серене?

Ага. От зоркого глаза Максин не укрылось, что Серена приехала с четырьмя чемоданами, а уехала с двумя. Можно было предположить, что она так просто не сдастся.

– А что? Вы собираетесь жениться на ней?

– Мне просто интересно, что они говорят. Серена заступилась за нее, вспомнила Максин, в том скандале с Оливером Кэссиди. И еще она дала ей огромную коробку дорогой косметики, чей-то подарок, который, по ее словам, никогда ей не пригодится. В глубине души она была не такой уж плохой. Терпеть ее можно, подумала Максин.

– Они нормально к ней относятся. Нельзя сказать, что она им не нравится. Она не пристает к ним с разговорами.

Гай удивленно поднял брови.

– В каком смысле?

– По словам Джоша, почти все ваши подружки слишком уж усердствуют. Серена, по крайней мере, этого не делает. Она не душит их в объятиях.

– А вы?

– Я тоже не душу.

– Что вы скажете о Серене?

Это было не очень честно. Если бы она сказала что-нибудь нелестное, это только повредило бы ей самой.

– А почему вы меня об этом спрашиваете? При чем тут мое мнение? Вы достаточно взрослый, чтобы самому решить, нравится она вам или нет.

– Я знаю. Я решил. Но вас это тоже касается. Серена продала свою квартиру в Лондоне и собирается поселиться с нами, когда вернется из Барселоны.

Черт, подумала Максин. Если Гай и Серена решили поиграть в семью, значит ли это, что она останется без работы?

– Навсегда? – спросила она. Он пожал плечами.

– Посмотрим, как пойдет. Она уже присматривала себе новую квартиру, но ее собственная продалась быстрее, чем ожидалось, и мы решили… ну, попробовать. – Максин повернулась и молча посмотрела на него. – Это, конечно, не самая романтическая история, я знаю… я просто не хочу совершать ошибок.

– А что об этом думают Джош и Элла? Они мне об этом ничего не сказали.

– Я поговорю с ними вечером. Сначала я обратился к вам, – улыбнулся он.

– Вам нужно мое разрешение?

– Нет, ваше мнение.

– А их мнение будет считаться?

– Разумеется, – резко ответил Гай. – Если они действительно будут против, Серена не переедет. Надеюсь, – повысил он голос, – что вам не придет в голову воспользоваться этим.

– Да как я могу?

– Еще как можете. Поэтому я и говорю – даже не думайте. Для меня это слишком важно.

Для меня тоже, подумала Максин.

– Если Серена переедет сюда, вы откажетесь от моих услуг? – спросила она.

– Боже, ну конечно нет! Как вам это пришло в голову? Нет, у Серены карьера… Она ездит за границу еще чаще, чем я. Нам все равно нужны вы, чтобы заботиться о детях. – Он помолчал. – Честно говоря, я боялся, что вы сами захотите уйти.

Ничего приятнее этого она от него не слышала, решила Максин. Да что там, это уже практически комплимент.

– Вы действительно хотите, чтобы я осталась? – спросила она, стараясь выжать из ситуации все, что можно.

Но одурачить Гая было не так легко.

– Дети хотят. Правда, они ничего не знают о ночном инциденте у квартиры вашей сестры.

– Но меня не задерживала полиция…

– Я знаю. – Он явно был доволен. – Просто хочу сказать, что не стоит напрашиваться на комплименты. Не нужно зря испытывать судьбу.

– Если ты хочешь на ком-то жениться, почему ты не женишься на Максин? – спросила Элла. – Тогда Серене не придется переезжать.

Гай попробовал представить, что творится у нее в голове. Ее воспоминания о матери становились все более отрывистыми. С трех лет Эллу воспитывали няни – сначала Беренис, потом Максин.

– Я не женюсь на Серене, – осторожно ответил он. – Мы просто подумали, что будет здорово, если она немного поживет с нами.

Элла нахмурилась.

– Но она твоя подружка. Она что, будет нам вроде как мама?

Гай не знал, как ответить на этот вопрос. В самые мрачные моменты последних лет, когда окружающие постоянно намекали на его женитьбу, а чувство вины делало еще тяжелее груз родительской ответственности, он спрашивал себя, не пора ли просто найти жену, хорошую мачеху для детей, и перестать ждать, когда это случится. Он теряет время. Любовь не растет на деревьях. Желающих было более чем достаточно, но те, кто мог бы стать идеальной мачехой, не нравились ему, а те, кто привлекал его мимолетное внимание, явно не подходили для этой цели.

Такая задача была бы сложна для любой женщины – он знал это. Но из них всех только Серена имела мужество с самого начала быть честной с ним. Она не сомневалась, что Джош и Элла очень симпатичные дети, но она будет очень благодарна ему, если он позволит ей не знакомиться с ними ближе. Кроме того, добавила она, кто знает, как будут развиваться их отношения? Если она вступит с детьми в близкую эмоциональную связь, а потом все закончится разрывом, они будут еще больше страдать.