Джеф молчал, пока не усадил ее в «Феррари», а сам сел на место водителя. Только тогда он сердито взглянул на ее дрожащие губы и глаза, полные слез.

– Перестань, слышишь! – проворчал он, включая зажигание. – Я же тебя не в бордель забираю.

– Откуда я знаю! – сквозь слезы пробормотала Кори.

Он хмуро посмотрел на нее, но не ответил, и «Феррари» тронулся с места. Кори смотрела на дорогу невидящим взглядом. Но вдруг увидела большое кирпичное здание школы, в которой училась, ухоженный сад вокруг, потом церковь с белым шпилем, куда ходила всю жизнь. Ей показалось, что все это происходит во сне. Всего лишь час назад она мирно работала в теплице, но какой-то мощный поток вырвал ее из привычного мирка, подхватил и увлек в неизвестность.

Она очнулась от раздумий, когда машина выехала на шоссе и Джеф повернул не на юг, а на север.

– Вы не туда едете, – сказала Кори. Джеф мотнул головой в сторону дорожного знака «Аэропорт Маккартни».

– Теперь уже нет времени ехать в Нью-Йорк на машине. Я и так опаздываю, поэтому заказал чартерный рейс, а машину мне пригонят позже. – Он поморщился. – Пришлось согласиться на турбовинтовой самолет. Для реактивных самолетов, даже небольших, не хватает взлетной полосы частных аэродромов.

– Какая жалость, – ехидно сказала Кори, и Джеф бросил на нее злой взгляд.

Уже через полчаса Кори была в салоне самолета «Бичкрафт». Впервые она увидела такую элегантную, сдержанную роскошь. Пассажирский салон был рассчитан на восемь человек. Сиденья, обитые твидом цвета топленого молока, располагались попарно. Пассажиры могли легко общаться друг с другом, так как перед каждой парой кресел был укреплен стол из красного дерева. Рыжий ковер контрастировал с деревянными панелями красного дерева, которыми были отделаны стены и маленький бар в задней части салона.

– Садись и пристегни ремень, – сказал Джеф, входя следом за Кори. Он направился к кабине пилота. – Пилот ждет нас с девяти утра.

Мы взлетим прямо сейчас. Мне надо связаться с агентством в Нью-Йорке и передать, чтобы нас встретили в аэропорту и отвезли в Манхэтген. – С этими словами он исчез за дверью.

Кори выбрала место у прохода, а не у окна. Единственный раз в жизни, когда они с тетей летели из Бостона в Нью-Йорк, ей стало плохо оттого, что она посмотрела вниз, на расчерченную квадратиками землю. Она пыталась застегнуть ремень, когда вернулся Джеф и ловко помог ей. Сам он сел по другую сторону от прохода.

– Сними жакет и устраивайся поудобнее. Мы будем в Нью-Йорке через полтора часа. – Затем, к удивлению Кори, он вытащил из кармана джинсов смятый клочок бумаги и карандаш. И больше не обращал на нее никакого внимания. Чем бы он там ни занимался, это занятие, по-видимому, полностью поглотило его, отметила Кори. Она тоже открыла свой блокнот с записями о травах.

Только через час Джеф оторвался от работы. Он все еще был погружен в свои мысли, но, встретив недоуменный взгляд Кори, словно вернулся к действительности и улыбнулся ей веселой мальчишеской улыбкой.

– Извини меня. Я просто хотел, пока есть время, доработать слова к песне. Когда приедем в Нью-Йорк, у нас не будет ни минуты свободной.

– Новая песня! Он кивнул:

– В основном я сочинил ее прошлой ночью, в мотеле у въезда в Бостон. К этому времени я уже повидался с Биллингсом и подготовил его для тебя в подарочной обертке с розовым бантиком. – Он улыбнулся. – Это напомнило мне старое доброе время, когда я ездил с выступлениями и имел возможность сочинять только в дороге или сразу после концерта. Тогда, правда, я путешествовал не самолетом, а автобусом. Моя первая песня, получившая Платиновую пластинку, была записана на бумажном полотенце, которое я прихватил в туалете автобусной станции в Милуоки. – Он сложил клочок бумаги, над которым работал, и небрежно сунул его в карман.

– А разве можно сочинять музыку без инструмента? – спросила Кори, невольно заинтересованная рассказом из красочного прошлого Джефа.

Он засмеялся и, протянув руку, легонько щелкнул ее по носу.

– Нет, нельзя, радость моя. Даже я не настолько гениален. Я никуда не езжу без своей гитары. Она и сейчас со мной, в грузовом отсеке, хотя я и предпочитаю сочинять музыку на фортепиано, если есть возможность.

– Понятно, – ответила Кори с легкой досадой. Она чувствовала себя дурочкой. Откуда ей знать, как эти современные исполнители сочиняют свои песни? Судя по какофонии звуков, которые издавали некоторые весьма известные поп-группы, они вполне могли сочинять музыку на ржавой стиральной доске. И Кори уткнулась в свои записи, намеренно игнорируя соседа.

Однако Джеф решил иначе. Он посмотрел на часы, встал, потянулся и спросил:

– Как насчет чашечки кофе?

Не дожидаясь ответа, он подошел к бару в конце салона, налил из большого термоса две чашки. В одну добавил сливки, потом вернулся и подал чашку Кори.

– Спасибо, – сказала она и посмотрела на него с любопытством. – А вы откуда знаете, что я пью кофе со сливками?

– Элизабет мне пожаловалась, пока угощала своими пончиками. Она считает, что разбавлять сваренный ею кофе сливками – просто неуважение к ее кулинарным талантам.

Кори отхлебнула ароматный напиток.

– Да, она так считает. Тетя Элизабет вообще очень серьезно относится к кулинарии. Но меня удивляет, что вы запомнили такую мелочь о человеке, вам почти незнакомом.

– Да неужели? – Джеф сделал глоток кофе, и лицо его вдруг стало серьезным. – Видишь ли, Кори, я не хочу, чтобы ты оставалась для меня незнакомой. Мне нужно знать о тебе все: что ты любишь, что ненавидишь, а что тебе безразлично. Хочу знать не только то, что доставляет удовольствие твоему роскошному телу, но и что скрывается за маской невозмутимости на этом красивом лице. – Он постукал пальцем по ее блокноту. – И вот это тоже. Я хочу знать, та ли это книга о травах, о которой говорила Элизабет?

Кори кивнула и насмешливо улыбнулась.

– Ну, это вас вряд ли заинтересует. Я прекрасно знаю, что в наше время увлечение травами мало кому понятно. Хотя книга, которую я задумала, будет просто собранием всех интересных сведений о травах, которые мне удалось собрать за несколько лет. – Она оживилась. – Например, глава, над которой я работаю сейчас, будет включать в себя полный словарь языка цветов.

– Это вроде того, что красные розы означают истинную любовь?

– Да, это, пожалуй, общеизвестно. Но у цветов свой особенный язык. И не всегда посредством цветка говорят лестные слова. Например, если вам дарят герань с листьями в виде подковы, вас считают дураком, а гортензия – тонкий намек на то, что вы хвастун.

– Ой-ой-ой! – сказал Джеф со страшной гримасой, а в глазах его заплясали смешинки. – Придется обращать больше внимания на цветы, которые посылают поклонники в мою гримерную. Может быть, они пытаются мне этим что-то сказать. – Он внимательно посмотрел на ее оживленное лицо. – А еще что будет в этом трактате?

– Ну, я собиралась включить в книгу несколько магических рецептов, – сказала Кори с притворно невинным видом. – Например, как приготовить приворотное зелье или чем смазать метлу, чтобы на ней можно было летать.

– Ага, так ты колдунья! Я так и подумал, когда увидел, как ты околдовала тех бедных глупцов на приеме у Беттанкуров. Ты просто чаровница. Так каким приворотным зельем ты их подпоила, фата-моргана?

– Похоже, мой рейтинг падает, – запротестовала она. – Недавно вы называли меня королевой Гиневрой, а теперь понизили до злой колдуньи. Скоро меня вообще выгонят из замка Камелот.

Джеф сделал театральный поклон.

– Покуда у меня есть меч и булава, чтобы защитить вас, этого не случится, моя Прекрасная Дама.

– Ну вот, опять, – сказала она сердито. – Как мне убедить вас, что я не из прошлых времен?

– Ну прости, – произнес он, но в его улыбке не было раскаяния. – Мало кто из современных женщин знает язык цветов или рецепты приворотного зелья. Поскольку я не могу вообразить тебя в другой обстановке, боюсь, что тебе придется принять меня в качестве твоего рыцаря, Прекрасная Дама.

– Тогда уж черного рыцаря, – сказала она, невольно улыбнувшись. – До сих пор ваше поведение было далеко от известного мне рыцарского кодекса чести.

– Вы не те книжки читали, – сказал он весело. – Я уверен, что более глубокое исследование подтвердит, что рыцари в доспехах не прочь были перекинуть через седло соблазнительную девицу и ускакать с ней.

– Да, это ваш стиль, – сухо сказала она. Над кабиной пилота зажглась красная лампочка, и раздался звуковой сигнал.

– Звонок тебя спас, ненаглядная. Это сигнал пристегнуть ремни. Самолет начинает снижаться.

Кори пристегнула ремень и убрала блокнот в сумку. Она откинулась на сиденье, но продолжала смотреть на Джефа. И почему ей не удается сохранять хладнокровие, быть рассудительной и сдержанной в его присутствии? Только что она сердилась на него, а теперь выходит, что он каким-то образом пробил ее броню и вызвал у нее не только желание, но и чисто человеческий интерес. Она не могла не признать, что за какие-то полчаса он полностью обезоружил ее своим чувством юмора и искренним интересом к ее работе.

Но больше всего ее беспокоило то, что ей начинает нравиться его забота. Кори никогда не испытывала недостатка любви, но тетка вырастила ее сильной и независимой. И вдруг появляется этот Джеф, искренне уверенный, что она нуждается в постоянной защите. Почему это ничуть не раздражает? Как ни странно, было очень приятно сознавать, что ей не только предоставляют возможность опереться на сильное мужское плечо, но и ждут этого от нее.

Чем больше Кори узнавала Джефа, тем отчетливее понимала, что этот человек действительно опасен для нее. Она готова противостоять напору его мужской притягательности, но что делать с той теплой волной, с тем новым для нее чувством, которое она все чаще испытывает в его присутствии?

5