– О боже, Джез, извините... Но в студии никто...

– Я ничего им не говорила. Это старая и печальная история. Едва ли стоит ее вспоминать.

– Я могла бы догадаться... У вас ее глаза, ее внешность... Вы очень похожи.

– Знаю, – заметила Джез, как бы окатывая собеседницу ушатом ледяной воды. – Я очень близка с отцом, – продолжала она быстро. – Почти все свои выходные провожу на его ранчо неподалеку от Сан-Хуан-Капистрано. Эта земля много для меня значит, куда больше, чем можно предположить. Мне не хотелось бы начинать жизнь, в которой моему отцу не останется места. Так что пусть ваше предложение сулит мне золотые горы, но, если оно надолго уведет меня из Калифорнии, я от него откажусь.

– Так вот просто?

– И даже еще проще, Фиби.

– А что на это скажет будущий заказчик? Моя новая клиентка не хочет быть богатой и известной! Это может невыгодно сказаться на моем деле.

– Еще есть время подумать. Я пойму. Кстати, контракт ведь еще не подписан.

– Ни за что. Я сказала, может сказаться, а не скажется. Что-нибудь придумаем. Предоставьте решать мне. Есть что-то еще, что мне следует знать?

– После признания, что богатство и известность меня не влекут? Чего же больше?

– Мужчины?..

– Ничего важного. Я замужем за работой.

– Понятно.

Фиби тряхнула бананово-желтыми волосами: каждая черточка ее остроскулого лица, казалось, выражала сомнение.

– Увидите.

Джез не могла сдержать улыбки при взгляде на это удивительное создание, вихрем ворвавшееся в ее жизнь, подхватив ее, которое заявляет, что намерена добиться немыслимой карьеры для человека, о котором ничего не знает. Не будь Фиби уже два года представителем Мэла Ботвиника, Джез ни за что бы не стала связываться с женщиной с такими амбициями.

– Послушайте, Джез, когда Джили подберет вам замену?

– Сегодня после обеда у нее встреча с претенденткой. Скорее всего, подбор не займет много времени. Это и вправду чудесное место!

– Очень хорошо, поскольку у меня уже есть для вас задание.

– Что-о?

– Вчера я ужинала с редактором «Эсквайра» и показала ему буклет. Вы умеете подчеркнуть в женщине ее суть, ее женственность, даже если объект – далеко не секс-бомба. Мало кто сможет вразумительно объяснить, почему та или иная женщина сексуальна, – это просто дар. Я даже не догадывалась, насколько женственны Шэрон или Джили. Шэрон, замораживающая торт, – страшно чувственна, а Джили с трубкой в руке – да от нее просто излучение исходит! В общем, нужно сделать снимки двух женщин, скажем так... среднего возраста на обложку «Эсквайра» и постараться подчеркнуть в них женское начало, пусть скрытое, но глубоко индивидуальное, показать чувственность, которую другие в них не видят, но которой отмечен каждый их шаг. Именно этого хочет «Эсквайр». Чувственные дамы средних лет.

– Кто они? – спросила Джез.

Она понимала, что, несмотря на все надуманные театральные указания, речь может идти о Линде Эванс и Джоан Коллинз. Именно в этом работа агента.

– Маргарет Тэтчер и Нэнси Рейган.

Краем глаза Фиби наблюдала за Джез, стараясь уловить в ее лице хоть каплю удивления.

– А почему не мать Тереза? – не моргнув глазом отозвалась Джез.

Фиби одобрительно хохотнула: Джез быстро учится.

– Мать Терезу оставим для рождественской обложки «Вог». Она – олицетворение духовности, высший шик в этом сезоне. Или что-то еще в этом духе – так мне сказали по телефону сегодня утром. А ваши портреты Тинки, подбирающей модные аксессуары, так же чувственны, как и остальные портреты. От вас ждут как освещения направлений моды, так и портретов знаменитостей.

– Как получилось, что заказчики уже видели буклет?

– У многих есть офисы в Лос-Анджелесе. – Фиби с удовольствием захрустела булочкой.

– А что еще произошло за сегодняшнее утро?

– Всему свое время, – ответила Фиби.

Альбом в шестьдесят страниц – двадцатипятилетняя история жизни Уоррена Битти и его женщин – еще не был закончен. Но Фиби привыкла делать заказ только тогда, когда все детали уже согласованы и обговорены, поскольку в противном случае будет слишком много упреков.

Фиби провела бессонную ночь, судорожно продумывая детали ближайшего будущего Джез. На следующий год она намеревалась занять ее исключительно журнальной работой. Так она быстро приобретет известность. Затем последует прибыльный рекламный контракт, но годик придется подождать, пока Джез заработает прочную репутацию самого интересного фотомастера. Сегодня вечером, когда Фиби встретится за коктейлем с Джан Веннер, они договорятся о фото на обложку журнала «Роллинг стоун».

– Я надеюсь, вы республиканка? – спросила она. – Коль скоро вы из округа Оранж.

– Это имеет значение? – Джез вскинула брови. Какое отношение к ее профессии имеют ее политические взгляды?

– Вы могли бы успеть и выполнить заказ, и навестить отца в выходные.

– То есть?

– Сан-Хуан-Капистрано неподалеку от Сан-Клемента, правда? «Роллинг стоун» заказывает портрет Никсона к десятой годовщине Уотергейта.

X

После сентябрьской фиесты 1990 года жизнь Джез в студии «Дэзл» стала еще более насыщенной. Заказы сыпались со всех сторон, съемки начинались рано утром и подчас заканчивались лишь с темнотой, так что ей удалось всего пару раз за месяц выбраться на ранчо к отцу; встречи эти были досадно короткими, с полудня в субботу и до вечера в воскресенье, когда Джез нужно было мчаться обратно в Лос-Анджелес.

Кейси Нельсона она так и не видела. Отец сказал ей, что он встал еще до рассвета, чтобы решить какие-то дела по телефаксу, который недавно установил у себя в комнате. Оба мужчины почти каждый уик-энд ужинали на гасиенде вместе, но когда Кейси узнавал, что должна приехать Джез, то тактично исчезал, предоставляя отцу с дочерью возможность провести вдвоем, без посторонних, то короткое время, которое им отпущено.

Джез чувствовала губительное воздействие города, вымотанная до предела и доведенная до крайностей. Поэтому так важны для нее были те часы, которые она выкраивала для ранчо, для пеших и верховых прогулок или катания на лодке: как бы обновляя ее контакт с землей, они помогали ей сохранить равновесие в напряженной городской гонке, справиться с безжалостным ходом времени, с постоянной необходимостью искать новое решение для каждого нового задания, чтобы не повторять самое себя.

Джез пожаловалась Сису Леви на переутомление, но в ответ услышала, что в том виновата Фиби. В следующий раз, когда у Джез выдалась свободная минутка – это произошло к концу дня в один из сентябрьских четвергов, – она оказалась перед своей представительницей, держа в руках расписание.

– Ну-у, мисс Джез, ты странный человек, – отозвалась Фиби, хлопая глазами от изумления. – Я тут мозоли набила, вызванивая для тебя заказы повыигрышнее, и где благодарность? Конечно, ты перегружена, иначе за что бы я получала деньги? Мэл с Питом совершенно счастливы, а они работают не меньше. Кстати, ты никогда не задумывалась, сколько уж лет ты каждый уикэнд катаешься на ранчо к отцу?

– Я не считала, – вспыхнула Джез.

– А я считала. Уже восемь. Некоторым людям могло бы – только могло бы, заметь! – это показаться странным. Ты уже взрослая девочка, Джез.

– Что ты хочешь этим сказать, Фиби?

– Давай откровенно, Джез. Ты начинаешь меня беспокоить. Когда мы только встретились, я могла еще тебя понять, но сейчас... Тебе уже двадцать девять, а я не помню, чтобы ты хоть раз серьезно увлеклась мужчиной. Не связано ли это... э-э... с твоей привязанностью к отцу?

– Я не ослышалась? – проговорила Джез, вне себя от возмущения. – Ты вмешиваешься в мою личную жизнь, ты?..

– А почему бы и не я, Джез? Я знаю тебя, как и многих других, может, даже лучше. Мы работаем вместе уже много лет, и я всегда стараюсь соблюсти твои интересы.

– У меня вдруг появились сомнения...

– Может, тебе просто неприятно слышать, что я говорю?

– Слушай, Фиби, не лезь ко мне в душу, ладно? – мрачно проговорила Джез. – И впредь согласовывай со мной каждый заказ, прежде чем принять его. Это уже не просьба, а приказ.

Джез выскочила из офиса, резко хлопнув за собой дверью, и не успела заметить легкую мстительную усмешку, промелькнувшую на лице Фиби.

Так-так, значит, вот оно как все поворачивается, думала Фиби. Сначала Джез пригрозила уйти, если она станет представлять Гэйба, а теперь эта девчонка становится все более и более неуправляемой. Ну ничего, наступит день – рано или поздно, – когда ей до смерти захочется заполучить престижный заказ, а он уйдет в другие руки. Вот тут-то она и поймет, у кого реальная власть.

А такие вещи случаются, и довольно часто, раздраженно размышляла Фиби. Особенно если ее к тому вынуждают.


Джез влетела в студию в холодной ярости, отослала Сиса, Мелиссу и Тоби Роу пораньше домой, сама заперла студию и начала приходить в себя только в автомобиле, мчась куда-то к северу, за Малибу.

Сейчас ей не помешала бы чашка крепкого чая, а может, и чего-то еще. Тоже крепкого и бодрящего. Мартини, к примеру, если только знать, как его приготовить. Значит, нужно ехать домой. Только бы в кухне оказался чай, ведь она редко завтракает дома. Сейчас бы завернуться в старый купальный халат, который она лет пять уж как собирается выбросить, сделать несколько звонков друзьям. Она слишком зла на Фиби, чтобы бесцельно болтаться одной по окрестностям. Не стоит садиться за руль, когда мысли заняты лишь одним: как бы ухватить костлявую ведьму за костлявую шею, чтобы свернуть ее окончательно!

Развернувшись, Джез двинулась к своей квартире в Санта-Монике. Здесь движение стало поменьше. Желание скорее оказаться в привычной обстановке стало нестерпимым, и она увеличила скорость. Автомобиль отреагировал мгновенно. Все же хорош, хоть и немолод, подумала Джез. Другой ей и не нужен. И вправду, какой смысл обзаводиться машиной, развивающей сто восемьдесят шесть миль в час, когда допустимая скорость все равно пятьдесят пять? Слышал бы ее сейчас Пит: он точно бы решил, что она свихнулась. А-а, ладно, пусть думает что хочет. Ей это все побоку.