По мере того как Джез говорила, она распалялась все больше и больше. Чили уже стекало на землю, подол платья промок и кое-где начинал прилипать к ногам.

– Послушайте, я сам расстроен до невозможности, в жизни себя так скверно не чувствовал, но если уж на то пошло, то я-то просто стоял в сторонке, никому не мешал, занимался своим делом и просто смотрел. А тут вдруг откуда-то появляетесь вы и со страшной силой толкаете меня под локоть. Тарелку я держал крепко, но вы просто выбили ее. Я взял на себя всю вину, всю без остатка, но должна же быть справедливость, виноват не только я один.

– Ага, ну давайте сыграем в «кто виноват»! А потом вы скажете, что я просто пыталась привлечь ваше внимание и не могла придумать ничего лучше.

– Нет, я скажу вот что: если бы вы обладали хоть малейшим чувством реальности, то мы могли бы согласиться, что это вовсе не катастрофа, подобная утечке нефти на заводах Экссон, – язвительно заметил мужчина, также рассердившись.

– Великолепно. Давайте блеснем эрудицией и продолжим список. Это не катастрофа на ядерном реакторе в Пенсильвании. Это не Чернобыль. Теперь ваша очередь. Что еще не произошло?

– Это не конец света, черт побери, – спокойно произнес незнакомец. – Давайте я попробую снять остатки чили с шали, пока не присохло. Сейчас я как можно осторожнее сниму ее с вас.

Вытянув руки, как палки, он сделал шаг вперед и снял шаль. Намокший конец треугольника свисал вниз и покачивался каким-то мерзким хвостом, когда он, повернувшись, медленно подошел к бортику помоста и разложил на нем шаль. Подбежав к ближайшему столику, Джез схватила два ножа и охапку салфеток и тут же вернулась назад. Они задумчиво склонились над большим черным шелковым треугольником.

– Постарайтесь просто смахнуть то, что сверху, – инструктировал ее незнакомец, – но не скребите по шелку. Он очень тонкий.

– А вы что, работаете в химчистке? – тихо огрызнулась Джез, но все же последовала его совету.

– Джез, Кейси, чем вы тут занимаетесь? – Сзади неожиданно прозвучал голос Майка Килкуллена.

Они выпрямились и плотно встали рядом, загораживая шаль.

– Только не говорите, что вам уже есть что скрывать, – улыбнулся он, глядя на их виноватые лица.

– Произошел несчастный случай, Майк. Я опрокинул тарелку с чили на старинную шаль этой молодой леди, – объяснил незнакомец.

– Вот черт! – Майк расстроенно сморщился. – Каждый раз, когда я подаю чили, обязательно происходит что-нибудь подобное. Никогда больше не буду подавать чили. – Он склонился над шалью. – Боже мой! Какого черта мы так горюем? Думаю, дело поправимое. Думаю, что все надо оставить как есть. Это – для рук специалиста.

– Вот видите, – произнес рыжеволосый, поворачиваясь к Джез, – я же говорил, что есть выход.

– И значит, теперь вы можете чувствовать себя прекрасно? Помню-помню, вы уже извинялись! Что же вы тогда не предлагаете выкрасить мое платье в кирпичный цвет? В таком случае все вообще великолепно! – В ее голосе еще звучали опасные нотки, но присутствие отца заставляло ее сдерживаться.

– Хуанита Изабелла, ну можно ли так разговаривать со своим блудным кузеном?

– Кузеном? Не может быть, – одновременно сказали незнакомец и Джез.

– Разве вы еще не знакомы? Джез, это Кейси Нельсон. Его прабабка носила фамилию Килкуллен. Кейси, это моя младшая дочь Джез. Насколько я понимаю, она твоя четвероюродная сестра.

– Кто была эта прабабка? – подбоченясь, потребовала ответа Джез. – Я никогда о ней не слыхала.

– И я тоже, пока несколько недель назад Кейси не разыскал меня и не написал письмо.

– Написал письмо? Ни с того ни с сего? Зачем?

– Я не ожидал, что ты приедешь сегодня, Кейси, – сказал Майк Килкуллен, не обращая внимания на вопрос дочери. – По крайней мере до следующей недели. Но я очень рад, что ты смог приехать на фиесту.

– Я рано закончил дела в Чикаго и вылетел первым же самолетом. Даже не переоделся, просто свалил чемоданы в доме и примчался сюда.

– Так почему бы тебе не взять еще одну тарелку чили? Я позабочусь о шали.

– Правда? Ну хорошо. По правде говоря, я все еще хочу есть. – И он ушел.

Когда они остались одни, Джез осторожно спросила:

– Папа, ты сказал, что Кейси разыскал тебя и написал. А что ему надо?

– Он хочет работать.

– Значит, мальчику нечего делать и мальчику нужна работа, не так ли? Интересно, как он себе представляет, чем ты ему можешь помочь?

– Он хочет работать здесь, на ранчо.

– Ну конечно, – хихикнула Джез. – Могу представить, как он начищает сбрую в новом, с иголочки, суперковбойском облачении от Ральфа Лорена.

– Не делай ошибки, принимая его за пижона, милая. Он не такой.

– А что фактически тебе о нем известно?

– После того как он написал мне, я поставил себе задачу узнать о нем как можно больше. У моего деда была младшая сестра, Лилиан, которая вышла замуж за Джека Нельсона. Еще в 1880-х он приехал в Калифорнию из Ирландии. Дедушка рассказывал, что этому Нельсону не понравилось здесь, и они с Лилиан уехали в Нью-Йорк, где он занялся буксирным бизнесом. У них было много детей. Какое-то время дедушка не терял с ними связь, но после смерти сестры, лет шестьдесят назад, переписка оборвалась. Когда-то давно он несколько раз говорил мне о ней, но с тех пор я напрочь забыл, что у нас есть родственники на Востоке. Значит, прабабке Кейси Лилиан я прихожусь внучатым племянником.

– И это делает его моим четвероюродным братом?

– Насколько я понимаю, да. Он определенно родственник.

– Его семья все еще занимается буксирным бизнесом?

– У отца Кейси дела там идут очень хорошо.

Джез даже рот раскрыла. Выражение «дела идут очень хорошо» отец употреблял только по отношению к таким соседям, как Сегерстремы, о которых он как-то сказал: «У них очень хорошо идут дела в торговле». На месте принадлежавших им обширных полей лимской фасоли теперь был самый большой и роскошный в Америке торговый комплекс «Саут Коуст Плаза», и эту фразу отец сказал лишь после того, как оборот комплекса составил почти миллиард долларов в год. Так что, выражаясь словами Майка Килкуллена, первого Джона Д. Рокфеллера можно было назвать человеком, у которого очень хорошо шли дела в нефтяном бизнесе.

– Но в таком случае зачем ему нужна работа на ранчо? Почему он не занимается делом отца?

– Похоже, он всегда хотел быть скотоводом, еще с детства. Может, свою роль сыграла малая толика крови Килкулленов, кто знает? Он годами набирался опыта, работая на разных ранчо. Пас стада в Вайоминге, объезжал диких лошадей в Неваде, изучал дело на овцеводческой ферме в Австралии, был помощником главного ковбоя на ранчо Стэнтона в Техасе, там же окончил Техасский университет сельского хозяйства и минералогии. Думает купить большой участок в Неваде, но сначала в течение года хочет пройти полную стажировку на ранчо. Поэтому и написал мне.

– В Неваде? Хорошая земля там стоит целое состояние. А обустройство – еще одно состояние.

– Должен сказать, что дела у Кейси идут очень хорошо, я имею в виду в бизнесе. После колледжа он окончил школу бизнеса в Гарварде. Похоже, он умеет вкладывать деньги, но сердцем рвется на ранчо.

Переварив информацию, Джез пришла к выводу, что если отец считает, что все это правда, значит, так и есть.

– Ну и что ты будешь с ним делать?

– Он будет главным ковбоем, – коротко бросил ее отец.

– Да ладно, папа, – засмеялась Джез. – Чем он будет заниматься в реальности?

– Джез, я уже сказал тебе. Он будет главным ковбоем.

– Этого просто не может быть!

– Почему?

– Потому что это твоя работа! Ты был главным ковбоем сорок лет! Это безумие. Какой-то абсурд! Нет, невозможно! Ты ведь даже не знаешь этого парня. Главный ковбой! Должно быть, ты просто сошел с ума!

– Не разговаривай так со мной, Хуанита Изабелла, и не учи меня, как управлять моим же собственным ранчо. – Голос его звучал ровно, но чувствовалось, что он сердится.

Она молча смотрела на отца. В глазах ее одновременно читалось замешательство, потрясение и ярость, она наотрез отказывалась смириться с мыслью, что не ее отец, а кто-то другой может быть главным ковбоем на ранчо. Она пыталась найти подходящие слова, но вид отца красноречиво говорил о том, что сейчас следует промолчать. Его гнев быстро прошел, и через несколько секунд он заговорил снова.

– Черт побери, Джез, я могу заставить его потрудиться. Последнее время я уже не объезжал территорию так, как раньше. В прошлые месяцы на двух плато у нас пропали травы, заросли чертополохом, потому что я давно не был на этих пастбищах. И знаешь, Джез, не далее как в прошлый вторник я обнаружил, что на двух мельницах вышли из строя насосы. Должно быть, они сломались уже бог знает когда! А эти проклятые вандалы, черт их дери! Приезжают на мотоциклах, ломают заборы, стреляют в скот и разрушают желоба для стока воды. У них свое представление о развлечениях, и день ото дня становится все хуже.

– И все-таки зачем надо называть его главным ковбоем? – Обычные сетования ранчеро придали Джез мужества, и она вновь попробовала затронуть эту тему.

– Потому что никакая другая должность не даст Кейси власти над нашими пастухами. Это нужно, чтобы заставить их поторапливаться, а он здесь чужак, не забывай. И вообще, в чем дело? Это мое ранчо.

– Ни в чем, папа, – поспешила ответить Джез. – Я просто удивлена, вот и все. Это... случилось так быстро...

Весь уик-энд отец ни словом не обмолвился о Кейси Нельсоне, а ведь ожидал его со дня на день, это ясно. Значит, он не мог решиться сказать ей об этом и не сказал до тех пор, пока этот урод не объявился здесь. Итак, Майк Килкуллен решил подыскать себе замену, пусть хоть на год, но замену на работу, которой хотел заниматься всю свою жизнь.

Большинство скотоводов могли называть себя боссами, владельцами или кем угодно, но для Майка Килкуллена этого было недостаточно. Только положение главного ковбоя, формально более низкое по значению, и никакое другое, устроило бы его, человека, который гордился ответственностью, возложенной только на главного ковбоя. Человека, который садится в седло с восходом солнца и отдает распоряжения до заката; который сам может выполнить любую работу на ранчо: чинить забор и делать ставки на аукционе племенных быков в Сан-Франциско; который, врезаясь в стадо, с первого взгляда определяет больную корову и за несколько минут ставит диагноз; человека, который является лидером, непререкаемым, абсолютным и гордым хозяином земли, который весь день проводит в седле среди скота и вакерос.