Не снимая своих дурацких сапог, Малькольм всем телом навалился на нее и почти сразу же кончил. Затем он развязал ее, и, счастливые, они уснули в объятиях друг друга. «Чудо, — подумала Джоселин, засыпая, — так чудовищно и так чудесно».

Глава 28

— У тебя на свитере оторвался лейбл, — заметил Малькольм.

— Какое это имеет значение, — ответила Джоселин, расправляя складки темно-синей кашемировой юбки. — Мы будем в своей семье.

Им давно уже пора было быть у Курта и Гоноры, пригласивших их на барбекю, но Малькольм только что вернулся с работы, где его задержал представитель заказчика, указав на несоответствие конструкции буровой вышки нижней части ее основания; затем на бульваре Вилшир он попал в пробку и просидел битых полчаса в душной машине на августовской жаре. Даже сейчас, после душа и смены делового костюма на бермуды и белую рубашку, он был потным и красным.

— Ну да, ты, я, большой начальник и его жена, — ответил Малькольм, протягивая ей свитер.

— Я сделаю это позже, когда у меня будет время, — сказала Джосс.

— У тебя нет времени ни на что, кроме твоей проклятой работы!

У Джоселин задергалось веко. Настроение Малькольма часто менялось, особенно в последнюю неделю, когда у него не ладилось с работой, и это было опасно. Эти внезапные вспышки гнева пугали Джоселин, и она начинала искать их причину — ее возраст, ум, общий банковский счет, который пополнялся в основном благодаря ее высокой зарплате. Она знала, что должна сдерживать себя, но не всегда могла сделать это.

— Неужели ты будешь устраивать скандал из-за пары стежков? — спросила она.

Малькольм недобрым взглядом обвел комнату: на кровати валялось ее платье, которое она сегодня надевала на работу, через спинку стула был перекинут его деловой костюм, желтая пластмассовая корзина в углу комнаты была заполнена невыглаженным бельем.

— По-моему, ты плохо знаешь свои обязанности хозяйки и жены, — рявкнул он.

— Хорошо, я пришью его, — ответила Джоселин, беря иголку, — хотя и не собираюсь надевать свитер в такую жару.

В машине Джоселин был кондиционер, и они решили ехать на ней. Малькольм сидел за рулем. Он ловко лавировал в потоке машин, проскакивая светофоры. Джоселин молчала, стараясь не вспоминать прошлую ночь.

Вскоре они приехали в дом Айвари, и тут выяснилось, что они не единственные их гости.

Барбекю готовилось на крытой террасе, расположенной на склоне выше жилого дома. Курт, вооружившись длинной вилкой с деревянной ручкой, переворачивал жарящихся цыплят. Гоноры пока не было. В плетеном кресле сидел темнокожий человек с большим носом и пышными черными усами.

— Фуад! — радостно закричала Джоселин. — Я и не знала, что ты в Лос-Анджелесе! Когда ты прилетел?

— Вчера вечером, — ответил он, поднимаясь с кресла и заключая Джоселин в объятия. — Я прилетел специально, чтобы повидаться с моей маленькой девочкой.

С тех самых пор, как Джоселин впервые появилась в Лос-Анджелесе десятилетней некрасивой и неуклюжей девочкой и Фуад, часто приезжавший к ним в гости, поклялся ей, что со временем она станет жемчужиной его гарема, он усвоил манеру говорить с ней в шутливом, дружеском тоне. У них в доме Фуад обычно носил американскую спортивную одежду кричащих тонов — красные брюки, розовые и темно-красные рубашки. Джоселин никак не могла представить, что у себя на родине он носит черный халат и белую чалму. Джоселин любила Фуада за его здоровый оптимизм, громкий смех и искрометный юмор.

— Старый обманщик, — закричала она, повиснув у него на шее.

Малькольм, который видел Фуада только раз, у себя на свадьбе, уважительно протянул ему руку.

— Рад снова встретиться с вами, ваше высочество, — сказал он.

— Для друзей я просто Фуад, — последовал ответ.

— До тех пор, пока дело не касается бизнеса, — Курт подмигнул своему арабскому другу, — тогда мы должны преклонять колена и целовать кольцо.

— Ты ведь получил свой заказ? — смеялся Фуад. — Чем ты теперь недоволен?

В начале шестидесятых в самом сердце бескрайней пустыни были обнаружены запасы нефти. Лалархейн пригласил четыре американские компании, включая и компанию «Талботт», принять участие в строительстве нефтепровода и пяти насосных станций, чтобы подвести нефть к Персидском заливу, а это составляло примерно двести тридцать миль. Компания «Айвари» получила эксклюзивное право контролировать все работы от самого начала до того момента, когда заработает вся система.

— Малькольм, Джосс, — на террасе появилась Гонора, — а я ходила звонить вам.

— Прости, мы немного опоздали, — ответила Джоселин, — сегодня на дорогах очень интенсивное движение.

— Тысяча извинений, — вмешался Малькольм, широко улыбаясь. — Надо знать мою жену! Она ужасная копуша. Видели бы вы, как она вертелась перед зеркалом! Никак не могла выбрать, какой свитер надеть, и в результате решила, что для свитера слишком жаркая погода.

Джоселин постаралась изобразить веселую улыбку.

За обедом разговор шел в основном о нефтепроводе.

Джоселин не была посвящена в дела Малькольма и не могла поддержать разговор, но она всех внимательно слушала и попыталась кое-что себе уяснить.

— Как вы собираетесь переправлять и сваривать огромные трубы? — начала она расспрашивать Курта. — Где будут жить строители, и вообще, удастся ли тебе нанять столько рабочих?

— Строителям, работающим за границей, выплачивается двойная зарплата, — ответил Курт, — а правительство освобождает их от уплаты налогов.

— Что касается моего управления, — сказал Малькольм, — то для нас это не вопрос денег. Мои ребята сгорают от нетерпения.

— От нетерпения? — Фуад пригладил усы. — В моей стране сгорают от нетерпения, когда очень хочется помочиться.

— Если бы мне представилась такая возможность, я бы, ни минуты не задумываясь, поехал туда, — сказал Малькольм, пропуская шутку Фуада мимо ушей. — Я считаю, что в проекте должны принимать участие самые лучшие инженеры и разработчики.

— Но там ужасные условия, Малькольм, — заметила Гонора, посмотрев на Фуада со смущенной улыбкой.

— На что это похоже? — спросила Джоселин. — Все сравнивают страну с Французской Ривьерой.

— На Ривьере нет нефти, — сказал Малькольм.

Обед закончился, и Гонора отправилась на кухню, расположенную здесь же, мыть тарелки.

Потом все пили кофе, любуясь заходом солнца.

— Ну, Джоселин, расскажи, как тебе живется замужем? — попросил Фуад.

— Кажется, я выдержала экзамен на жену, — ответила Джоселин.

— И это все, что ты можешь сказать? — спросил Фуад.

— Живется, как в раю, — добавила Джосс.

— В раю? — переспросил Малькольм. — Тогда почему ты проводишь там так мало времени?

— Я была занята работой по переборке старого мотора для местной электрокомпании, — пояснила Фуаду Джоселин.

— Джосс очень умна, — сказал Курт, — она схватывает все на лету. — Малькольм молча уставился на скатерть, которую лучи заходящего солнца окрашивали в оранжевый цвет.

Следующий день недели был рабочим, и семья Пек уехала домой в десять часов вечера. Малькольм молча вел машину, не считаясь с другими водителями и правилами уличного движения. Джоселин вертела в руках бумажную салфетку, прихваченную со стола, и смотрела в окно на вспыхивающие огни реклам и светящиеся названия увеселительных заведений.

Когда они приехали в гараж, Джоселин, не в силах больше выносить затянувшееся молчание, сказала:

— Фуад просто невыносим, ты не находишь?

Малькольм промолчал, и только когда они достигли дверей квартиры, бросил ей через плечо:

— Меня от тебя просто тошнит.

Войдя в квартиру, Малькольм достал бутылку виски и, включив телевизор, сделал большой глоток прямо из бутылки. Он иногда выпивал с друзьями, но совсем немного, а за обедом мог осилить бутылку «Хейнекена», но чтобы пить вот так, прямо из бутылки, как настоящий алкоголик, это было уж слишком. Джоселин стало неприятно смотреть на него, и она ушла в свою спальню.

— Закрой за собой дверь, ты не в конюшне! — заорал он ей вслед.

Джоселин вернулась и закрыла дверь. Ее охватила тревога. Стараясь успокоиться, она поправила смятую постель, развесила по шкафам одежду, разложила по ящикам белье мужа, пастой «Аякс» вымыла ванну и туалет. Время от времени она подходила к двери и прислушивалась. До нее доносились взрывы смеха, звучащие с экрана телевизора, — Джонни Карлсон смешил публику своим репликами.

Перед тем как лечь спать, она осмелилась заглянуть в гостиную. Малькольм сидел, развалившись на большом бархатном диване — свадебном подарке одного из компаньонов Курта.

— Малькольм, уже первый час, — сказала она тихо.

Малькольм вскочил на ноги, злая усмешка исказила его лицо, рука сжалась в кулак. Размахнувшись, он ударил ее по левой щеке. Удар был такой силы, что, если бы Джоселин не схватилась за дверной косяк, то наверняка не устояла бы на ногах.

— Будешь знать, как приставать ко мне! — заорал он.

Схватившись за щеку, Джоселин бросилась в постель и закуталась с головой в одеяло.

Дверь с шумом захлопнулась. Щека у нее горела, в ухе звенело. Джоселин заплакала. Что, если он повредил ей ухо? Может, следует позвонить в больницу, которая обслуживает сотрудников компании «Айвари»? Но что она скажет? Что ее ударил муж за то, что она не хотела пришивать к свитеру ярлык фирмы «Баллантайн»? Джоселин уже винила во всем себя. Если бы я не вела себя как последняя сука, ничего бы не случилось. Малькольм очень нервничал за рулем. Еще бы, такое движение! Да еще эти неудачи на работе! Джоселин плотнее прижалась к подушке и неожиданно для себя скоро уснула.