Афанасия Уфимцева - Все еще будет

Или кто-то еще, ему неизвестный?

Анализируя сложившуюся, прямо скажем – неутешительную, ситуацию, Иван Иноземцев пришел к следующему умозаключению. По всему выходило, что у него так на роду написано: те, кого он любит всем сердцем, его слишком быстро забывают. Причем как-то вдруг, нечаянно-негаданно. Увы, уже во второй раз те же самые ржавые грабли.

И все же, несмотря на сделанные выводы, временами в его душе начинала теплиться какая-то глупая надежда. А вдруг Маргарита несчастлива со своим мужем? Что если разочаровалась в своем выборе и ждет своего милого Ваню как спасителя? В такие каверзные моменты Иван был уверен, что все сложится и образуется, что она вернется к нему, что наконец-то заживут они вместе, счастливо. В своей способности полюбить ее детей он нисколько не сомневался. Ему даже казалось, что он их уже полюбил. Раз и навсегда.

Елизавете Алексеевне, безусловно, материнский инстинкт недвусмысленно указывал, из-за чьих чар ее единственный сын бобылем ходит, но большей частью она по этому поводу не выступала, крепко удерживала свое мнение при себе. Но, бывало, все-таки не вытерпит и ляпнет что-то хлесткое вроде: «Надеяться и ждать – одураченным стать». Хоть сказано грубо и в точку, но результат никакой. Хозяйничать и двигать мебель в своей душе Иван Иноземцев никому не позволял. А потому по-прежнему на что-то надеялся и упорно чего-то ждал.

А пока теплилась эта надежда, пусть пустая, Маргарита продолжала безраздельно восседать и властвовать в его сердце, не подпуская соперниц и на пушечный выстрел. Грешным делом Иван даже задумал было поехать в Бостон с заездом в Кейп-Код. Конечно же, ему были неведомы ее адрес и новая фамилия, но он был уверен, что сердце подскажет, непременно выведет его на Маргариту.

Но как нарисовал в своем воображении эту «теплую» встречу, так и содрогнулся от тихого ужаса. Одно дело столкнуться с гнусным предательством Зинаиды Лавровой – там все было не так запущено. А вот как представить такую сцену: идет он по искрящимся на солнце белым дюнам Кейп-Кода и натыкается на Маргариту в обнимку с молодым мужем, любящим и любимым. Рядом малые детки резвятся. В такой ситуации у него, очередного «поклонника-прилипалы», выход будет только один – пойти и тотчас же утопиться в Атлантическом океане. Тем более что океан рядом, далеко идти не надо. А вот этого совсем не хотелось. Поэтому твердо решил за океан не лететь, от греха подальше. Что же касается его сердца, оно по-прежнему томилось, ждало хоть какого-то утешения и облегчения. И хоть какой-то ясности.

Одним словом, Иван Иноземцев продолжал жить в Вольногорах своей обычной холостяцкой жизнью, пока однажды утром его не посетило необъяснимое желание немедленно отправиться в Лондон. Он не хотел каким-либо образом связывать свое желание с тем, что в том городе когда-то жила Маргарита. Он просто захотел туда поехать. Что ж? Свободный человек со средствами, имеет полное право. И никому ничего объяснять не обязан, даже самому себе. Так-то.

Через две недели Иван Григорьевич уже выходил из самолета в аэропорту Хитроу британской столицы. В Лондон он наведался впервые, но отчего-то сразу у него возникло ощущение, что все здесь какое-то нечужое, будто бы раньше виденное и полюбившееся. Долго терзать голову размышлениями на эту тему не стал, лишь мысленно улыбнулся: видать, глубоко засел в мозгу лондонский лингафонный курс.

Поселившись в отеле напротив Кенсингтонских садов, он каждое утро гулял по его аллеям. Всякий раз с завистью взирал на молодых отцов, играющих с детьми, и печально констатировал свою семейную неустроенность.

Пытаясь себя успокоить, начинал перечислять и безусловные плюсы холостяцкой жизни. Избавлен от семейных дрязг и треволнений. Как говорится, одинок да холост горюет в одну голову. Это во-первых. Во-вторых, никакой дополнительной ноши на плечах. Ну и наконец сам себе полнейший хозяин. С высказыванием Цицерона «Нет ничего приятнее свободной постели»[26], к сожалению, согласиться не мог, а посему к плюсам холостяцкой жизни этот аргумент категорически не относил. Вот, собственно, и все. Никаких других плюсов не находилось.

Погожим воскресным утром он следовал по своему обычному лондонскому маршруту. Перед входом в парк, недалеко от ноттингхиллских ворот, остановился двухэтажный автобус, на котором было крупно написано Oxford Tube. Недолго думая, Иван вскочил в него, еще раз категорически отказываясь признаться самому себе в том, что ездит по местам, связанным с Маргаритой.

Оксфорд поразил его, подавил своим великолепием и необычностью. Иноземцев бродил по его улицам как завороженный. Обедать не стал: есть не хотелось. Заглянул в кондитерский магазин Thornton’s, купил пакетик шоколадных конфет – вместо обеда. В поисках книжного магазина забрел на Хай-стрит и, готовясь перейти улицу, чтобы попасть на Сент-Олдейтс, уперся взглядом в объявление на столбе, каким-то изувером вывешенное прямо на уровне его глаз:

Смешное совпадение, решил он. Скорее грустное, очень грустное. Выставку по понятным причинам проигнорировал.

Но от этой бумажки на столбе что-то изменилось внутри, будто хрустнуло. Вдруг перестал бороться с мыслью, что он здесь из-за нее.

Заплатив шесть фунтов, зашел в колледж, где она когда-то училась. Следуя за толпой японских школьников вдоль длинного стола обеденного зала, он дотрагивался до спинки каждого стула в надежде на то, что на одном из них когда-то сидела она. Думая о Маргарите, он пытался вновь собрать по крупинкам счастье, равного которому не знал ни до встречи с ней, ни после расставания.

Выйдя из колледжа, сорвал на клумбе несколько цветков пахучей лаванды – на память. На огороженном лугу перед колледжем паслось стадо коров. Рядом, на лужайке, лежали изможденные туристы. Почувствовав усталость, Иван Иноземцев лег под дерево, чтобы передохнуть, но вынужден был тут же привстать, потому что в бок ему уперся какой-то коварный сучок. Посмотрел – вроде как палка, только необычная: с виду корявая, но прочная и определенно ухоженная, выбеленная. По его представлению, с такими палками в старые времена шествовали по России – от монастыря к монастырю – загадочные странники. Но только вот откуда эта палка здесь? Впрочем, над этим вопросом Иван Иноземцев мучился совсем недолго, потому что попросту заснул. Правда, сначала уважительно положил эту палочку у себя под боком. Пусть себе лежит – никому ведь не мешает.

С момента приезда в Лондон его посещали замечательные сны. Сейчас же ему снилось, что кто-то гладит его по щеке и нежно зовет: «Ванечка! Ванечка!»

Он открыл глаза. Перед ним было заплаканное лицо Маргариты.

– Ванечка, так ты жив? Папа сказал, что ты умер.

– Только если чуть-чуть, но теперь воскрес. Ты замужем? – он сам не понял, прозвучало это как вопрос или утверждение.

– Нет, и не была никогда, – ответила она, наконец-то позволив себе улыбнуться, а затем зачем-то добавила. – Если только чуть-чуть.

– Как это? – Ванины глаза расширились. Впрочем, ей к этому было не привыкать.

– Не успев выйти замуж за тебя, я все-таки решила взять твою фамилию.

Затем, как будто вспомнив о чем-то, продолжила:

– Как я могла выйти замуж за кого-то другого? Ведь за мной неусыпно следил твой медальон. – Только сейчас он заметил у нее на шее свой подарок. – Ты знаешь, удивительнее всего то, что на медальоне я обнаружила потайную крышечку. Она случайно открылась на прошлой неделе, а там написано: Margaret & John.

Продемонстрировав свое случайное открытие, она вытерла ладошкой слезы, которые категорически отказывались останавливаться. Потом спросила:

– Почему ты здесь?

– Я хотел увидеть место, где выросла Маргарита, став такой, как сейчас.

А затем, прильнув к ее уху, на одном дыхании прошептал:

– Берегись… Если ты не прогонишь меня сейчас же, я предъявлю на тебя свои права самым решительным образом… Скажи мне сразу, если я должен уйти…

Спустя несколько мгновений радостной тишины он продолжил:

– Два дня назад я видел замечательный сон. Ты держала на руках младенца, нашего младшего сына. Трое старших детей бегали вокруг. Девочки больше на меня похожи, а старший пацан – твоя копия, только характером скорее в меня, шалопаистый. Так вот, он стал приставать к сестрам, а ты мне говоришь: «Да сделай ты с Петей что-нибудь!»

– И ты справился с Петей? – спросила она улыбаясь.

– Обязательно справлюсь. Обещаю.

Лондон – Оксфорд – Москва, 2012